Маша Трауб - Современные рассказы о любви. Адюльтер
Алиса была благодарна, что он не говорит глупых сочувственных фраз, не убеждает, что все это ерунда и жизнь только начинается, а просто идет рядом, поддерживая ее сильной рукой. И вдруг подумала:
«Удивительно спокойно и хорошо с ним».
– А ну вставай! – Джон подскочил от резкого окрика, захлопал глазами на разъяренную Алису.
– Это что такое? – Она швырнула ему горсть батареек. – А это? – Вслед за ними полетел перерезанный кабель от компьютера.
Алиса старалась держать себя в руках, но ярость так и бурлила внутри. Девушка совершенно случайно нашла в щели между матрасом и спинкой кровати батарейки от пульта телевизора и решила проверить остальную технику…
– Я все объясню! – Джон быстро натянул джинсы.
– Да уж, будь добр, объясни мне все… Гордон!
– Почему… Гордон? – Парень растерялся.
– Вот и объясни мне, почему ты Гордон Диксон, гражданин Великобритании. – Она потрясла перед его носом водительскими правами. – Кто ты такой, мать твою? Может, ты в международном розыске?
– Да нет же… Я просто… – Он медлил с ответом. – Я вытащил батарейки, потому что хотел, чтобы мы остались вдвоем, совсем вдвоем, понимаешь?
Алиса язвительно улыбнулась:
– А имя зачем изменил? Оно тоже могло бы нам помешать?
– Имя? Да я просто тогда, на дороге, сказал тебе первое попавшееся имя. Я же не знал, как все обернется… А потом было уже поздно, ты думала, что меня зовут Джон…
– Замолчи! Мне надоело слушать эту муть. Как я не додумалась в первый же день посмотреть твои документы! Ты врешь с самой первой минуты. Ты больной, чокнутый? Или преступник?
– А ты? – резко спросил Гордон.
И Алиса невольно отшатнулась: всегда ласковый, теперь парень стоял перед ней побледневший, злой, кулаки его судорожно сжимались.
– Что – я?
– А ты чокнутая или преступница? Разве ты не врешь? Разве не врешь ты своему так называемому мужу каждый день, когда он звонит? Или ты решила все честно рассказать ему о нас?
– Какое тебе дело до моих отношений с Рамисом?
– А какое тебе дело до моего настоящего имени? – парировал Гордон. – Мы договорились провести вместе четыре дня, а потом не вспоминать друг о друге никогда. Так почему я должен исповедоваться перед тобой? Кто ты мне – жена, невеста? Ты не впускаешь меня в свою жизнь, почему я должен пускать тебя в свою?
– Ты в моем доме, между прочим, – едва сдерживая гнев, прошептала Алиса.
– Ну да, твой дом, – расхохотался он. – Привезла, как вещь из магазина. Занятное украшение интерьера, да? Тебе нет никакого дела до моих чувств. Пока нравлюсь – я здесь, надоем – выкинешь в два счета.
– Знаешь что? – проорала Алиса. – Ты прав. Ты уже мне осточертел. Давай-ка катись отсюда! Еще не хватало, чтобы ты читал мне мораль!
– С удовольствием!
Джон-Гордон схватил плащ, в котором пришел сюда два дня назад, и выбежал из спальни. Алиса последовала за ним. Она не ожидала, что он так просто уйдет. А он легко сбежал по лестнице и ни разу не обернулся! Словно и не он, смеясь, опрокидывал ее навзничь у бассейна, не он кружил ее на руках на пустынном ночном пляже, не он успокаивал, когда она просыпалась в слезах.
Алиса замерла на белых ступеньках террасы, прижав руки к груди. Что-то надсадно дрожало внутри, сжимало горло. И неожиданно для самой себя она отчаянно крикнула:
– Стой!
Гордон остановился и медленно развернулся.
– Вернись! – И добавила мягче: – Вернись… пожалуйста.
Он направился к ней, а Алиса пошла ему навстречу. Гордон остановился перед девушкой.
– Давай не будем ссориться, – шепнула она. – Ведь осталось только два дня.
Изумрудные глаза смотрели на нее с обидой. Алиса, словно прося прощения, потерлась лбом о плечо Гордона.
– Это неправда, что мне нет дела до твоих чувств. Просто я не ожидала, что все зайдет так далеко. Я не готова, понимаешь?..
– Понимаю. Ты этого не планировала, – едко заметил Гордон.
– И мне, честное слово, все равно, как тебя зовут. Хоть Педро, – со смехом добавила она.
Гордон, не говоря ни слова, обнял ее и бережно прижал к себе. Алиса поняла, что парень больше не сердится. Она взяла его под руку и повлекла к дому.
– Отец хотел, чтобы я стал юристом, – рассказывал Гордон.
Они сидели на террасе. Голова юноши покоилась у Алисы на коленях, и девушка перебирала пальцами отливающие медью пряди. Столик с остатками ужина был отодвинут, в высоких бокалах вспыхивало искрами темно-бордовое французское вино. Из гостиной доносилась тихая медленная мелодия. Этот последний ужин они решили обставить красиво. Алиса даже облачилась в вечернее платье – узкое, золотисто-зеленое, с открытыми плечами. Только неизменные джинсы и майка Гордона портили картинку для глянцевого журнала: юная, прекрасная и, что немаловажно, богатая чета наслаждается ужином на собственной вилле на берегу океана.
– Он адвокат, – продолжал Гордон. – Очень известный в Лондоне. Ни один великосветский развод без него не обходится. Только он умеет так талантливо перетрясти грязное белье и оставить несговорчивого супруга без штанов. Представляешь, такой типичный диккенсовский тип – сухой, черствый, чопорный и хитрый, как змея.
Парень вскочил, сгорбился, сморщился и, мгновенно превратившись в согбенного старика, проскрипел:
– Сын мой, твой долг – продолжить славную юридическую династию Диксонов.
Алиса расхохоталась – таким забавным получился Диксон-старший в исполнении Гордона.
– А ты что же?
– Что я? Я поначалу пытался оправдать его надежды, поступил на юридический… Но там была такая тоска, ты себе не представляешь. Я засыпал на лекциях, пропускал занятия… В общем, меня вытурили, и мне пришлось признаться, что я не чувствую никакого влечения к юриспруденции.
– А он?
– Выгнал из дому и лишил наследства, – улыбнулся Гордон. – Я же говорю, диккенсовский персонаж.
– И ты в поисках счастья приехал сюда?
– Угу.
– А знаешь, я кое-что поняла про тебя… – Алисе показалось, что парень напрягся.
– Что? – Он быстро отпил вино и пролил несколько капель.
– Ты приехал сюда, чтобы стать актером, – победно объявила Алиса. – Я сразу поняла, еще когда ты папарацци изображал. А теперь тем более. Ты наверняка занимался сам или на курсах… И тебе сказали, что есть задатки. Вот ты и думал, что здесь тебя сразу на главную роль в блокбастер возьмут. Я права?
– Ну… в общем…
– Погоди, погоди. Я дальше буду угадывать. У тебя ничего не вышло, и ты завис здесь: ассистентом работал, кофе подавал на площадке и в конце концов остался совсем без денег. А вернуться к строгому папочке стыдно. Верно?
– Примерно так… – Гордон принялся собирать грязную посуду со стола.
Алиса смотрела на него и по едва заметным движениям плеч, рук, по наклону головы догадалась, что Гордон расстроен.
«И дернул же черт угадывать его неудачи. Бедняга! Должно быть, это сильно ударило по его самолюбию. Поэтому, наверное, он и врет все время – пытается сочинить другую судьбу, спрятаться от невезения». В гостиной заиграла нежная переливчатая мелодия.
– Я думаю, ты не должен сдаваться, – убежденно сказала она. – У тебя на самом деле талант, я ведь в этом кое-что понимаю. Тебя обязательно заметят, иначе и быть не может.
Гордон, будто не слыша заверений Алисы, нежно привлек ее к себе:
– Давай потанцуем?
– Давай. – Они медленно закружились под тихую музыку.
Незаметно стемнело. Запахли уже по-ночному, влажно и сочно, цветы в саду, зашелестели тронутые океанским бризом листья жимолости. Луна осветила танцующих своим серебристым негреющим светом.
Гордон прижался горячими губами к виску Алисы, к уху и шее. Девушка почувствовала приятную дрожь, тело ее сделалось гибким и податливым. Он легко подхватил ее на руки и понес в дом. Удивительно, но Алиса не чувствовала испуга, растерянности, обычно охватывавших ее, когда она оказывалась в темноте. На руках у этого парня ей было спокойно и светло, словно она под самой надежной защитой.
Гордон опустил ее на кровать в спальне, стянул узкое платье. Все его движения были нежными, осторожными. Словно, дотрагиваясь до нее, он давал обет любить и оберегать вверенную ему судьбой женщину, пока смерть не разлучит их.
Слезы потекли по щекам Алисы.
«Это несправедливо, несправедливо! Почему судьба столкнула нас именно сейчас, когда я навсегда вычеркнула все, что было в душе светлого, чистого, когда научилась быть безжалостной… Почему именно теперь, когда изменить свою жизнь я уже не смогу? Когда попросту не осталось времени на то, чтобы что-то изменить?»
Благодаря темноте Гордон ничего не увидел, и девушка порывисто прижалась к нему.
Солнце вкатилось в окно кухни, словно оповещая, что день будет жарким. Жарче, чем все предыдущие. Раскаленный воздух замер – ни ветерка. В доме повисла вязкая духота. Где-то вдалеке тяжело громыхнуло.
