Николай Семченко - Одиночество шамана
– Как же! Понятно ей, – передразнил Андрей. – Учёные головы ломают, откуда взялась жизнь, а она, такая умная, оказывается, ответ знает.
– Ну, если они умнее меня, то пусть ответят, что было до этих древних цианобактерий, – хохотнул голос. – Почти 3,5 миллиарда лет назад эти организмы уже потребляли углекислый газ и производили кислород, умели беречься от солнечной радиации и размножались, как это делают современные виды. Но цианобактерии были живыми существами, понимаешь? Уже живыми! А что было до них? Первооснова жизни как возникла? То-то! Этого твои мудрые учёные не знают!
– Но и ты тоже не знаешь! – рассердился Андрей. – Умная какая!
– А может, этого никто не должен знать, – вздохнул голос. – Может, это знает один лишь Бо Эндули25. Иначе любой высоколобый очкарик сможет творить свои миры, как ему вздумается.
– Кто такой Бо Эндули?
– Он везде и нигде, – уклончиво ответил голос. – Он – всё и ничто, он – это и ты, и я, и всё, что вокруг. Может быть, он и есть то, что вы, люди, называете жизнью.
– Бог, что ли?
– Называй как хочешь, – засмеялся голос. – Ему всё равно.
– Но мне-то не всё равно, – усмехнулся Андрей. – Очень хочется понять, откуда взялась жизнь. Ведь это так удивительно: как считают некоторые учёные, Земля – уникальная планета: только на ней существует разум. Как он возник – вот вопрос!
– Тебе не понять, – буркнул голос. – Ты даже не захотел понять эту женщину Надежду. Где уж тебе понять всё остальное…
– Отношения с Надеждой – моё личное дело, – Андрей насупился. – Сама понимаешь, она возникла не совсем к месту. Я был занят.
– Не оправдывайся. Ты поступил неправильно, – вздохнул голос. – А что касается твоего вопроса о жизни, то вот тебе такой факт. Маленький народ орочи считает, что первые люди появились из камня и переселились в пещеры. Некоторые твои учёные тоже считают, что некогда биологическая жизнь произошла из глины или чего-то наподобие её. Но орочи это знали всегда. Потому что даже самый слабый из них умеет беседовать с Бо Эндули. Может, он и рассказал им кое-что такое, что вашей науке и не снилось…
Андрей слушал, не перебивая. Он по-прежнему не понимал, что с ним происходит, но уже относился к собственным переменам гораздо спокойнее: звучавший в нём голос не пугал, пропала и тревога, поначалу мучавшая его тупой ноющей болью в области сердца. Не ощущал Андрей и лёгкого зуда под кожей: после сна ему казалось, что внутри него мостится другое существо, которому не хватает места – укладывается, приспосабливается к его организму, неловко поворачиваясь и вжимаясь во внутренние органы.
Наверное, Ниохта умела воздействовать на сознание: Андрея не удивляло, что внутри него, судя по всему, действительно поселилось другое существо. Оно доставляло ему некоторое беспокойство, но это всё-таки был не страх, скорее – любопытство: что случится дальше?
Голос, между тем, продолжал внушать:
– Всё вокруг – живое, и сама Земля – живая. У неё есть имя – Муцеляни26. Голова Муцеляни находится на северо-востоке, ноги – на юго-западе. Она тоже зародилась из космической пыли.
– Оригинально! – усмехнулся Андрей. – Получается, что мы, люди, на её теле вроде каких-нибудь блох…
– Не ёрничай, – прикрикнул голос. – Сам подумай: если всё получилось из одного материала, то всё одинаковое – живое! Некоторые ваши умники-учёные считают, что прародителем жизни стал первоген – молекула ДНК, которая хранит информацию о своей структуре и об изменениях в ней. Но ДНК не может сама передать информацию другим поколениям, для этого ей требуются помощники – РНК и белки. Может, ты и знаешь, но напомню: РНК короче и состоит из одной нити. Эта молекула может служить катализатором, то есть проводить избирательные химические реакции, например, соединять между собой аминокислоты, а также осуществлять собственную репликацию.
– Что? Не умничай! Говори проще.
– То есть воспроизводить себя, – мягко уточнил голос. – Наверное, тебя ещё в школе учили: избирательная каталитическая активность – одно из основных свойств, присущих живым системам. Такую функцию в нынешних клетках выполняют только белки. Эта способность перешла к ним постепенно, а когда-то этим занималась РНК.
– Зачем ты мне это рассказываешь? Решила повысить мой уровень образованности? – Андрею стало скучно слушать голос. – Утомила своей лекцией!
– Сейчас поймёшь, зачем, – голос кашлянул. – Молекулы РНК постепенно стали собираться в сообщества, передача информации в них не всегда происходила точно, и вновь приобретенные признаки отдельной «особи» затем могли теряться, но зато возникало большое количество разнообразных комбинаций. Отбор РНК шел очень быстро, в результате возникла клетка, но РНК продолжала существовать в ней. Это тот кирпичик, без которого немыслима жизнь. Нынешние люди не считают Муцеляни живым существом. Впрочем, вы даже и не знаете настоящее имя земли! А она ведь тоже состоит из тех самых кирпичиков, из которых сложено и всё остальное: деревья, птицы, звери, цветы, люди…
– Ну, уж! – хмыкнул Андрей. – Это ты загибаешь! В земле нет живых клеток. Наукой это не доказано. Мало ли что можно нафантазировать? Кстати, что-то такое я читал в детстве – о том, что Земля живое существо. Кажется, это был фантастический роман Конан-Дойла. Он не только о Шерлоке Холмсе писал.
– Точно! – поддакнул голос. – И книга эта называлась: «Когда Земля вскрикнула». Конан-Дойлу было откровение, и он написал правду.
– Откуда ты знаешь о Конан-Дойле? – удивился Андрей. – Мне казалось, что…, – он замялся, не решаясь продолжить мысль.
– Да ладно, не стесняйся! Думаешь: если я взялась неизвестно откуда, вся такая первобытная на вид – в халате, с колокольчиками и бубном, то – точно тёмная, невежественная и ничего не соображающая? Но я так давно живу, что уже и забыла, когда вообще на свет появилась. И уж точно не только Конан-Дойла знаю, но и многих других известных людей…
– Может, ты не Ниохта, а, допустим, граф Калиостро? – снова усмехнулся Андрей. – Тот тоже хвастался, что знает секрет вечной молодости, умеет путешествовать во времени и был лично знаком чуть ли не с самим Иисусом Христом.
– Может, и Калиостро, – уклончиво ответил голос. – Это не важно. Важно, чтобы ты понял: кругом – жизнь, смерти нет, а то, что за неё принимают, тоже жизнь, но только другая.
– Я сейчас сойду с ума! – сказал Андрей. – Ты меня загрузила посильнее этой книги, – он захлопнул раскрытый том. – Послушать тебя, так всё вокруг не только живое, но и чуть ли не разумно, – он задумчиво повторил последние слова голоса:
– Только другая. Другая жизнь, другой разум…
– Тебе так и хочется назвать меня анимисткой? – шепнуло внутри него. – Первобытные, мол, представления и всё такое прочее. Да! Не хочу спорить. Потому что знаю, о чём говорю. Если бы высокоучёные люди догадались, как проникнуть в ядро атома, то они поняли бы: внутри него скрывается Вселенная, а внутри неё – другая, и так до бесконечности. Но ядро атома для них – мёртвая материя. Они видят лишь то, что им позволено видеть. Бо Эндули не снисходит до людей, и ему всё равно, что о нём думают двуногие, и думают ли вообще. Он – везде, и он бесконечен и вечен как внутри, так и снаружи. Каждая его частичка – невероятная малость, способная стать огромным миром. Человеку это трудно осознать.
– Ну, почему же? – возразил Андрей. – Каждый школьник нынче знает, что атом неисчерпаем.
– Но даже не каждый академик знает, что внутри атома – жизнь, – тихо сказал голос. – Ваши учёные не чувствуют природу. Когда они смотрят, допустим, на реку, то видят в ней лишь воду, могут определить её химический состав, скорость течения и так далее. А любой, самый безграмотный нанаец, глядя на быстро бегущую реку, видит живую силу: то бурную, то тихую, то злобную, то ласковую и покорную, – и этот поток для него живое существо…
Андрей почувствовал лёгкое головокружение. Диалог с внутренним голосом – причудливый, с сумасшедшинкой – измотал его. Чтобы справиться с внезапно охватившей его слабостью, Андрей закрыл глаза. Он всегда так поступал, когда хотел вернуть себе уверенность и душевное равновесие.
Плотно сомкнутые ресницы, однако, не обеспечили ему желанной темноты. В черноте мерцали мелкие ослепительные точки. Они кружились, сливались друг с другом, разбегались и снова объединялись в большие пятна света, чтобы через секунду распасться – это вращение кружило голову, и внезапный толчок озноба сотряс Андрея. Похожий на приступ, он мгновенно пронзил его с ног до головы и так же внезапно пропал.
Вздрогнув, Андрей на какое-то мгновенье ощутил себя малюсенькой точкой, которая попала в круговращение других точек. Его завертело, бросало из стороны в сторону, он с чем-то сталкивался, чтобы тут же оттолкнуться и упасть вниз или, наоборот, вознестись в губительные выси, – круговорот был ослепительным, холодным и страстным одновременно, будоражащим и в то же время странно спокойным. В нём каким-то чудом соединилось то, что совместить невозможно.
