Владимир Шеменев - «Варяг» не сдается
Глава 14
Владивосток. Декабрь 1903 г
Бергу повезло. Дело Муромцева, по которому он вместе с Истоминым должен был проходить как свидетель, нисколько не сказалось на его карьере. Наоборот, он выскочил из него с повышением. Несмотря на то что пришлось покинуть императорскую яхту, а лощеный Петербург поменять на сонный Владивосток, Берг был доволен. Получив вне очереди чин лейтенанта, он был назначен командиром миноносца, и перед ним во всей красе открылись перспективы роста.
На «Штандарте» умели «травить якоря», не вызывая волнения на воде, или, как говорят в народе, прятать концы в воду. Карл Францевич приходился Бергу дядей по матери, и как только стало известно о том, что произошло в доме действительного статского советника Слизнева и куда вляпался его племянник, командир императорской яхты вызвал писаря и надиктовал ему рапорт от имени мичмана. Рапорт звучал пафосно, но соответствовал духу времени: «В связи с нависшей угрозой и как истинный патриот я не могу взирать безучастно на рост агрессии со стороны милитаристской Японии»… и так далее, и тому подобное. В конце была приписка с просьбой о переводе на Дальний Восток и о зачислении в состав Второй Тихоокеанской эскадры – с небольшим уточнением: «Для защиты дальних рубежей Отечества».
С этим рапортом командир «Штандарта» съездил в морское министерство и положил его на стол контр-адмиралу Авелану, с которым водил дружбу. Вечером того же дня Авелан принял Берга и, тыча указкой в бухту Золотой Рог, объяснил новоиспеченному лейтенанту, где теперь его место.
Таким образом, Карл Францевич ловким выстрелом убил не двух, а сразу трех зайцев. Отвел от племянника угрозу по участию в суде, поскольку, хотя тот проходил всего лишь как свидетель, ничего хорошего для дальнейшей карьеры морского офицера это не сулило: фамилия Берг попала бы в сводки новостей и бросила тень не только на Берга, но и на самого Карла Францевича. Лишил себя обузы по опекунству племянника, а следовательно, постоянно висящей угрозы быть дискредитированным в силу буйного и неуравновешенного характера родственничка. И, наконец, исполнил по отношению к сестре данное ей слово: сделать из ее сына человека. Последнее Карл Францевич сделал с превеликим удовольствием, дав племяннику хороший карьерный поджопник, отправляя подальше от собственной персоны.
Во Владивосток Берг прибыл в конце октября. Остановился в гостинице «Националь». Прогулялся по Миллионной, удивляясь обилию товара и роскоши магазинов. Посидел на набережной, наслаждаясь легким бризом, дующим с залива. На этом его радостные эмоции от знакомства с Владивостоком закончились. Перекусив в китайском ресторане змеями и сырой рыбой, Берг с расстроенным желудком и перекошенным зеленым лицом отправился искать портного. Утром следующего дня, входя в здание штаба Владивостокского отряда крейсеров и миноносцев, он первым делом поинтересовался, где здесь клозет.
Через три дня вместе с кителем, на котором красовались новенькие погоны, он получил в командование заросший тиной и ракушками миноносец с громким наименованием «Бесстрашный».
Потратив сутки на знакомство с командой и осмотр корабля, Берг с грустью констатировал, что если не привести данную посудину в надлежащий вид, то затонет она быстрей, чем он получит очередное назначение. А следовательно, лично ему придется возглавить ее стремительное движение на дно океана. Данная перспектива никак не устраивала щепетильного Берга, и, изложив свое видение на трех листах, он отправился к своему непосредственному командиру – контр-адмиралу, барону Штакельбергу. Энергия лейтенанта, его неподдельная забота о корабле и команде привела барона в восторг. Доложив наместнику, что есть еще патриоты на флоте, он тут же распорядился ввести «Бесстрашный» в док и поставить к стенке на внеплановый ремонт.
* * *Через месяц, маневрируя между островами, «Бесстрашный» вошел в залив Петра Великого и, оставив справа по борту остров с легендарным названием «Аскольд», взял курс на северо-восток. Через сутки он уже входил в пролив Лаперуза.
Ведомый своим новым командиром, миноносец заступил на двухмесячную вахту. В задачу, поставленную перед командой корабля, входили осмотр побережья острова Сахалин на предмет контрабанды спиртом, пресечение варварского и беспошлинного забоя морского зверя браконьерами и охрана судоходных линий между Россией и Японией. Точнее, присутствие на них с целью экстренной помощи в случае кораблекрушения пассажирских пароходов, что уже имело место в 1902 году, когда затонул «Владимир», принадлежащий владивостокскому купцу Шепелеву.
Первой целью был пост Корсаковский на Южном Сахалине. Там следовало забрать у пограничников дюжину китайцев, промышлявших крабами, и доставить их в Николаевск, где тех ждал суд в соответствии с законами Российской империи. По этому закону всем иностранцам, уличенным в незаконной ловле крабов, добыче китов и пушного зверя, грозило до двадцати лет каторги.
Через сутки «Бесстрашный» уже стоял на Корсаковском рейде. Приняв на борт несчастных китайцев и выгрузив почту, миноносец поднял якорь и, покинув уютную бухту, вошел в залив Терпения. Кораблю предстояло пройти вдоль Сахалина, тщательно осматривая восточное побережье.
Поддаваясь вековому инстинкту, в конце ноября к берегам Сахалина устремлялись бесчисленные стада тюленей и морских котиков. На унылых песчаных косах и отмелях их скапливалось по несколько тысяч. Забыв об осторожности, самцы и самки устраивали брачные игры, оглашая окрестности радостным ревом. Следом за зверьем к побережью Сахалина устремлялись сотни китайских фелюг, японских шхун и корейских кобуксонов. Все они были переполнены сбродом, вооруженным баграми, топорами и дробовиками. Нередко в залив заходили американские и канадские пароходы, под видом рыбаков промышляя пушниной. Забой приносил хорошие деньги, и те, кто шел за мехом, не брезговали ничем. Отсюда и дурная слава залива, на берегах которого местные жители и казаки частенько находили целиком вырезанные команды и сожженные корабли.
За поимку браконьеров команде полагалось денежное вознаграждение, а офицерам – отпуска, а возможно, и Георгиевские кресты. Об этом знала вся команда, и почти все матросы, свободные от вахты, толпились на палубе, всматриваясь в черные, почти угольные берега.
С наступлением темноты данная забава превращалась в настоящее световое развлечение. «Вон, вон что-то стоит», – кричали на баке, и прожектор крутился в ту сторону, куда показывали матросы. «Да нет! Вон там, на берегу, костер горит», – вторили им с кормы. Под смех и улюлюканье прожектор крутился в другую сторону. Берг не видел ничего предосудительного в подобных развлечениях. Все лучше, чем если бы они читали брошюры, которыми во Владивостоке социал-демократы завалили весь трюм.
Но, как назло, шторм распугал не только тюленей, но и браконьеров. До мыса Елизаветы миноносец не встретил ни одного корабля. Обогнув Сахалин с севера, «Бесстрашный» сбавил ход и крадучись вошел в Амурский лиман.
В начале декабря лиман представлял собой настоящий кипящий котел. Имея на входе шесть миль в ширину, он расширялся до восьми миль, а возле Погиби сужался до трех с половиной, превращая проход в узкое бутылочное горлышко. Волны Охотского моря, гонимые северными ветрами, буквально врывались в эту колбу, закручивались и неслись дальше, получив сумасшедшую энергию. Ко всему прочему можно было прибавить мокрый снег, который был не редкостью в это время года на этих широтах.
Сдав китайцев портовой администрации и загрузившись углем, «Бесстрашный», заливаемый потоками ледяной воды, покинул негостеприимный Николаевск и взял курс на юг. Через три дня он уже бороздил просторы Японского моря. Команда наслаждалась теплом и не исчезающим с небосклона солнцем.
* * *Почти три недели «Бесстрашный» толкался на весьма оживленной линии Владивосток – Нагасаки, наблюдая за движением пароходов. За всю вахту, пока миноносец Берга ходил по Японскому морю, никаких происшествий не произошло. Каждый день был похож на предыдущий. В шесть часов утра подъем. По длинному протяжному свистку команда миноносца строилась на шканцах для смотра и переклички. Выслушав гимн, под звуки которого на мачте поднимали Андреевский флаг, Берг делал шаг вперед и, яростно жестикулируя, произносил пламенную речь про честь и долг каждого в отдельности и всей команды вместе, после чего матросы приступали к своим обязанностям: драили, чинили, грузили. Боцманы смотрели за матросами, а офицеры – за боцманами. Все были заняты и все при деле.
И только Берг каждый день с грустью осматривал в бинокль серое пустынное море. Он отчаянно искал применения своей буйной энергии и думал лишь о том, что ему срочно нужен какой-нибудь маленький подвиг. Фантазии ему хватало: захват пиратского корабля, шхуны с награбленным золотом или участие во вновь разгоревшейся японо-китайской войне. И непременно на стороне китайцев. Китайцы казались ему более симпатичными и, к тому же, практически не имели флота, а следовательно, миноносец Берга вполне мог стать их флагманом.
