Дмитрий Вощинин - Время иллюзий
– Можете обрадовать своего возлюбленного, скоро вас будет трое, – положила она свою мягкую руку на плечо девушке.
Новость, что у нее будет ребенок, неожиданно придала ей еще больше сил. Как-то странно пришла радость доселе неизведанная. Ей ужасно захотелось сообщить об этом своему любимому. В порыве этого необычного чувства она набрала его номер.
Не помня себя она бежала на встречу со Всеволодом. Еще издалека она увидела знакомую фигуру, но он стоял в задумчивой растерянности, смотря отрешенно в сторону.
«Вот сейчас он будет совсем другой», – подумала она.
Света быстро подбежала.
– Куда сегодня ты меня поведешь? – игриво она взяла его за рукав.
– Куда… пойдем, посидим в кафе, – медленно отозвался Всеволод.
Светлана заметила, что он, в каком-то необычном состоянии.
– Ты что выпил, Сева?
– Есть немного.
– У вас на работе был корпоратив?
– Да нет.
– У тебя неприятности?
– Нет, – соврал Всеволод.
– Тогда в чем же дело?
– Ни в чем… просто так… Куда ты хочешь пойти?
Света немного задумалась. Они были на Славянской площади и медленно шли вверх к Политехническому. Она увидела здание Детского мира.
– Хочу в Детский мир! – капризно воскликнула она.
– Почему Детский мир? – улыбнулся Всеволод.
– Ну вот, хорошо, ты уже улыбаешься… Пойдем, посмотрим какими игрушками балуют детей.
– Пойдем, – взял ее под руку Всеволод.
Идя по бульвару, Светлана пыталась его развеселить, но Всеволод даже не отшучивался, как обычно. Они были очень удивлены, что знаменитый магазин уже два года находился на реконструкции.
– Я-то – понятно, но ты, видно, давно игрушек не покупал? – возмутилась Света.
Всеволод молчал. Света даже немного растерялась.
– Что бы ты сейчас купил своему сыну?
– Не знаю… Сейчас-то зачем?
– Просто сделать приятное ребенку…
– Я приду поздно, он будет спать, – сухо отозвался Всеволод.
Этот довод успокоил девушку.
– Никогда не забуду, что отец купил мне здесь фотоаппарат… А что бы ты купил своей дочери? – тихо игриво произнесла Света.
– Какой еще дочери?
– А вдруг бы у тебя родилась еще и дочь? – заглянула ему в глаза девушка.
– Не говори ерунды! – резко оборвал Всеволод.
– Ерунды? – заволновалась Света.
– Малыш, сегодня не время для шуток.
– Ты ведь прекрасно знаешь, что это вполне возможно, – напирала Света.
– Но, слава Богу, не пришло время. Сейчас это было бы просто ни к чему.
– А при чем тут время? Дети рождаются от любви, – ласково посмотрела она на него.
– Свет, перестать! Мне не нравиться твой язвительный тон.
– Он вовсе не язвительный. Мне сегодня сказали, что у меня будет… маленький.
Всеволод побледнел.
– Ты ничего не перепутала?
– А что ты так испугался? – глядя на него, вспыхнула она.
– Ты понимаешь, что сейчас это невозможно!
– Почему? У тебя будет повод быстрей развестись с женой, – попыталась она сгладить его возмущение.
– Только не сейчас…
– И что, мы будем ждать, когда мне стукнет тридцать? – раздраженно продолжала она.
Всеволод ничего не соображал. Все перемешалось в его голове, потеря работы, требующая на ребенка денег жена, почти бездомная жизнь и – теперь еще это.
Света заметила его замешательство, у нее, может быть в первый раз, росло возмущение.
– Выходит… вспышка любви закончилась, – неожиданно вырвалось у нее.
– Прекрати! – почти прокричал Всеволод.
– Я думала, что ты сегодня просто какой-то деревянный… А ты… – она не договорила и отвернувшись пошла он него.
Всеволод догнал ее.
– Скажи, Малыш, ты все это придумала?
– Да, придумала. Только не провожай меня.
– Почему?
– Мне надо побыть одной, – она твердо пошла к метро.
Всеволод остановился и в это момент понял, что Света говорила чистую правду. Он попытался догнать ее, но она повернулась и с ненавистью посмотрела на него. Ослепленный ее взглядом он стоял, как вкопанный, и видел, как она, не оборачиваясь, скрылась в переходе метро.
В это день он ночевал у Владимира, который, не придавая значения его беспокойству, с улыбкой передал ему адрес своего знакомого гинеколога.
– Кончай сопеть, Севка! Их еще таких будет… знаешь, сколько?
– Но она меня любит.
Всеволод все время видел обиженные глаза Светы.
– Слушай, ты хуже Виталия… Будь мужиком, – наливая виски, приговаривал друг.
Всеволод пил и потихоньку червь самооправдания овладевал его существом.
Весь следующий день он переживал разрыв, к обеду набрал номер Светы.
– Что ты хочешь мне сказать? – резко ответила она.
– Малыш, давай подумаем, что делать, – примирительно заговорил Всеволод.
Света никогда не могла себе представить, что окажется в такой ситуации. Сначала она, может в первый раз в жизни, готова была расплакаться, но собралась и надежда не покидала ее. Прошел день, и с каждым часом чувство, казавшееся ей ярким и непередаваемым, безвозвратно таяло от ее сухих слез и переживаний. Зная себя, она уже чувствовала: точка невозврата может наступить.
– Я тебе не Малыш… Пожалуйста, не звони мне больше, – отключила она телефон.
Всеволод опять пошел в бар и сидел там до вечера. Мир постепенно терял прочность и устойчивость.
Он понимал, что надо продолжать разговор, но только не по телефону.
Но ехать к ней домой, встречаться с Игорем, его друзьями, смотреть в глаза Степану было невозможно для его раздраженного самолюбия.
Из бара он вышел уже никакой и пошел в неопределенном направлении.
10
Как-то быстро ушли из нашей жизни лирические песни, которые будили романтику и заставляли обнажать чувства. Николаю Константиновичу неожиданно вспомнилось, как, будучи еще в молодости на заснеженном Крайнем Севере, он случайно услышал по радио песню о майских ландышах. Слова были примитивны, но выразительность свежести весны была неповторима, и на фоне метели и белых сугробов он почувствовал близость нежных цветов. Сейчас он вспомнил тот неповторимый миг.
Он ощущал, как жизненная энергия рождалась в нем с новой силой.
Николай Константинович лежал на столе общей терапии отделения тибетской медицины и ощущал расслабление и ласковые объятия приходящего здоровья. По всем членам разлилось тепло от теплых камней, которые лежали у него на груди и животе. Он практически не ощутил боли, когда ему вставили несколько игл уши.
Николай Константинович имел неплохое для своих лет здоровье и любил посещать необычные лечебницы, которые неожиданно открывали ответы на малозаметные в суете вопросы и побуждали к высоким мыслям.
Врач, пожилой монгол с короткими теплыми пальцами, начал процедуру по прогреву конечностей дымящимися сигарами. Тепло разливалось по всем его членам, сначала через каждый палец на ноге, потом через пятки, пальцы рук и ладони. Проникновение тепла было медленным и спокойным. Теперь он ощущал его и внутренними органами.
– Почему вы делаете это именно сигарами? – поинтересовался он.
Ответ сразил его своей простотой:
– Этот метод проверен веками, ему не менее 2000 лет.
Чтобы представить отделяющий период, ему достаточно было сравнить, что Петр Первый построил Санкт-Петербург всего 300 лет назад.
Врач-монгол вышел из кабинета, это было предусмотрено процедурой сеанса, когда пациент предавался высокими мыслями и напитывался энергией. Приятно было себя ощущать в глубоком понимании мироздания и природных сил.
Николай Константинович знал, что энергия человека пополняется через питание, дыхание и малозаметное космическое воздействие.
Теперь лежа на столе в чем мать родила, он чувствовал, что силы могут черпаться от чувства гармонии открытого для оздоровления тела и простирающегося из глубины веков понимания мира.
«Видимо, это как раз космическое воздействие. Оно одновременно и черпает информацию об изменяющемся мире через каждую личность», – думал он.
Он вспомнил, как в жарких странах неоднократно видел разнообразной формы термитники и удивлялся сложности и неповторимости этих сооружений. Было понятно, что сами муравьи представляют собой далеко не интеллектуальных существ, хотя каждый из них аккуратно строил это жилище по какой-то общей программе. Возможно, через воздействие необычной энергии каждое насекомое понимало свою конкретную задачу в общем проекте.
В основе жизни заложено здоровье и глубокая эволюция от простейших существ.
Но человек меняется, а изменения совпадают не со всеми космическими задачами. «Организмы отмирают, когда теряют свои опорные точки», – пришло ему в голову.
Николай Константинович вспомнил себя мальчиком, собирающим марки и застенчиво мечтавшим о дальних странах.
Как будто луч солнца ворвался в его душу. Перед глазами встала кроткая, преданная, ушедшая в небытие несколько лет назад мама с ее теплым ласковым взглядом. Как он любил и боготворил ее в детстве, потом уехал учиться и, увидев через несколько лет, не узнал ее, все понимающую маму. Она уже не пела с отцом и подругами задушевных поэтических песен, а все больше молчала и даже, как ему показалось, немного побаивалась его. Настороженно смотрели на него и близкие.
