Михаил Армалинский - Правота желаний (сборник)

А может быть, это попытка облегчить жизнь богу – чтобы не занимал свою голову какими-то там волосами на гениталиях. Уж лучше пусть концентрируется на самих гениталиях.

Самое независимое творчество – это писательство. Живопись требует красок, холста, студии, натурщиц. Фотография не существует без сложного оборудования, не говоря уже о кинематографии. Создание и исполнение музыки требует музыкальных инструментов, акустики, особых тренировок пальцев. Скульптор возится с камнями, глиной, пачкает и ранит руки и опять-таки – студия.

А вот писатель может усесться в углу кафе или тюремной камеры и всё что ему нужно – это карандаш да бумага, или чего-нибудь электронно пишущее, карманное или настольное – то есть почти ничего.

Писательство – это творчество, которое минимально зависит от окружающей среды. А потому – максимально одинокое творчество.

А если ещё учесть, что рукописи не горят – то писательство также и самое долговечное творчество. И посему Слово было не только в начале, но и будет в конце.

Только представьте, бог посмотрит на всё, что он натворил, ошеломлённо воскликнет: Fuck!

И мир исчезнет: Бог – одинок.

Царь Соломон носил кольцо с надписью «Всё проходит».

Я ношу кольцо с надписью «Всё приходит».

Мой вывод: я – мудрее.

Тем не менее, у него было баб много больше.

Известное дело – количество баб зависит не от количества мудрости, а от количества денег.

Пойду, продам своё мудрое кольцо…

Даже неуёмная хохотушка становится серьёзной во время анального секса.

Общеизвестно, что самое лучше в жизни даётся человеку бесплатно: здоровье, наслаждение, творчество.

Это что касается щедрого бога.

Человек же пытается ему подражать и копирует божью красоту в произведениях искусства. И тут получается нечто обратное: самое прекрасное искусство для своего создания требует огромных усилий, учёбы, таланта, и оно самое дорогое. То есть самое лучшее от бога – бесплатно, а от человека – по максимальной цене.

Мы восторгаемся красотой восхода и заката, сиянием звёзд, радугой, разноцветным полыханием солнечных лучей в капле росы. Но вот человек задумывает сделать бриллиантовое кольцо, чтобы солнце тоже отражалось во множественных поверхностях чистого кристалла – и такое кольцо стоит огромных денег.

Единственная возможность приблизить стоимость кольца к божьей бесплатности – это поступиться его качеством, сделать кольцо кое-как, используя медь и мутный бриллиант. Таким образом, всё, что человек создаёт высшего качества и красоты, является самым дорогим.

Сложность и высокая цена прекрасного, создаваемого человеком, – это неизбежный налог, который он должен платить за попытки копировать бога.

Ибо у Бога – копирайт на красоту.

Женщина никак не могла добраться до оргазма, когда она наслаждалась двойным проникновением любовников.

Но зато она легко кончала с одним любовником, лишь стоило ей вспомнить свои ощущения от проникновений двоих.

Потом она всё-таки научилась кончать с двумя и даже с тремя. И не раз.

Так что парадокс переродился в здравый смысл.

В сексе парадоксы исчезают, если не отступая следовать здравому смыслу наслаждения.

Сексуальная опытность женщины состоит не в том, чтобы как-то изощрённо удовлетворять мужчину, а в том, чтобы уметь удовлетворять саму себя с помощью мужчины.

Поэтому минимальное условие сексуальной приемлемости мужчины для такой женщины – это, чтобы он ей хотя бы не мешал.

Не мешал бы ей взять процесс совокупления в свои руки и ноги.

Калейдоскоп – трубочка из твёрдого картона с глазком с одной стороны, в который ты видишь сказочные цветные узоры, меняющиеся при малейшем движении трубочки. Калейдоскоп – это подзорная труба в чудо красоты.

В детстве я обожал калейдоскопы, и мне их часто покупали. Часто потому, что каждый раз, насмотревшись чудесных узоров, я подвергался нападению неудержимого любопытства – что же там внутри этой трубки творит красоту и из чего эта красота состоит?

Я разламывал трубку и оказывался перед кучкой разноцветных маленьких стекляшек и нескольких кусочков зеркала. Это меня разочаровывало – мне всё виделся внутри некий волшебный механизм, сверкающий и чудесный. Разломанный калейдоскоп приходилось выбрасывать – он был неразборный и, следовательно, несборный.

Вскоре, из-за моих настойчивых прошений родители покупали мне новый калейдоскоп и после краткого периода свежего восхищения я снова его разламывал и снова разочаровывался.

Папа рассказал мне принцип появления калейдоскопной красоты, чтобы я не ломал очередной калейдоскоп, но я не хотел принимать такое холодное механическое объяснение чудес.

В конце концов я дождался живых и жарких калейдоскопических чудес, основанных не на скучной механике, а на божественном провидении, предоставившем мне ярких и разноцветных женщин, меняющих свою красоту при каждом движении, когда крутишь их в руках. Правда, сразу после оргазма женщина представляется лишь розовыми кусочками плоти, смотрящимися в зеркало.

Однако, в отличие от сломанного калейдоскопа, после разбирания женщины на прекрасные половые части её можно снова собрать (одеть, причесать и накрасить), и она опять становилась, как новенькая, с меняющимися разноцветными узорами красоты.

Тем не менее, несмотря на это женское совершенство, мне всё равно регулярно хотелось заиметь новый калейдоскоп – узоры одной женщины переставали удивлять или просто-напросто надоедали и я устремлялся всматриваться в новые, иные.

Родители объясняли мне, что одного женского калейдоскопа должно быть вполне достаточно, ну, по крайней мере – два, а не десятки, коих я крутил в руках. Но и здесь я отказывался понимать такое холодное и однообразное отношение к божественной красоте.

Эстетическое непослушание преследует меня всю жизнь. И я от него не убегаю, а иду себе вразвалочку куда хочется, потому как именно в нём расцветает калейдоскопная и прочая красота.

Мастурбация – это метод временного облегчения от неисполненных надежд, несбывшихся мечтаний и назойливых фантазий.

Вся романтическая загадочность женщины состоит в её сжатых коленях.

Почему когда особо жарко молятся, люди встают на колени?

Да потому что это имитация позиции сосания хуя гордо стоящему властителю.

Молящиеся на коленях надеются, что за отсос молитвы бог им заплатит здоровьем, удачей, успехом.

Вот ведь какие люди-бляди! Нет чтобы бескорыстно отсосать.

Люди, одержимые стыдом, подлой моралью, а также преступными намерениями и деяниями, разработали клятву молчания, как любая мафия, чтобы под красивым предлогом privacy прятать либо очевидное, но постыдное с точки зрения морали, или секретное и преступное с точки зрения уголовного кодекса.

Тогда как, если избавиться от рабства сексуального стыда и не совершать убийств, грабежей, истязаний и простого воровства, то никакой нужды в этой приватности не будет.

Вот список основных деяний, которые люди хотят утаить с помощью privacy:

потребление и распространение наркотиков;

алкоголизм и прочие зависимости;

сексуальные измены и личная половая жизнь;

гомосексуализм, лесбиянство, смена пола;

приверженность к каким-либо сексуальным «извращениям»;

«постыдные» болезни: психические, венерические и пр.;

деньги, украденные или нажитые обманным путём;

преступления, совершённые или подготавливаемые

(от терроризма и убийства до шантажа и хулиганства);

«постыдные» испражнения.

Итого: чем больше человек ратует за privacy, тем больше он вызывает подозрений, тем очевиднее, что у него «рыльце в пушку».

Человеку, у которого чистая совесть и отсутствие комплексов, privacy не нужна. А тех, кто её требует, надо выводить на чистую воду или избавлять от комплексов, вовлекая их в доброжелательные оргии.

Женщина рождена способной вполне и до конца удовлетворять сексуальные нужды мужчины. Всё, что от неё требуется – это не сопротивляться.

Мужчина же рождён, чтобы, прежде всего, удовлетворить себя и, может быть, – женщину, и то не вполне и не до конца, если он делает это в одиночку.

Поэтому, для равенства между женщинами и мужчинами они должны по меньшей мере одинаково удовлетворять друг друга, что для мужчин сделать значительно сложнее, чем для женщин.

А поэтому мужчина

пред женщиной вечно в долгу[21].

Как правило, женщине не хватает духу или ума востребовать долг, и она инстинктивно пытается его взымать в других сферах: экономической, социальной, психической и пр.