Аарон Шервуд - Байки старого еврея
Таксист: – Чё расселся?
Я: – Это разве не такси?
Он: – Допустим, и чё с того? Куда надо? Сколько башляешь?
Я: – Мне на Петроградскую, к «Ленфильму», включите счётчик.
Он: – Ты из Израиля, у тебя деньги есть.
Я: – А ваше какое дело?
Мы всё же поехали, достигнув, как теперь там говорят, консенсуса, не по счётчику, но и не по его совершенно нереальным запросам.
Если правда, что все пути ведут в Рим, то на «Ленфильме» все пути ведут в кафе, куда я и направился. К счастью, все, кто мне был нужен, были там. Соорудили стол, заслали гонца. Я ему строго-настрого наказал купить две бутылки «смирновской», он же, желая по-своему мне добра, приволок целую авоську «коленвала», то есть самой дешёвой водки. Он мне так и сказал, когда я ему стал выговаривать за ненужную инициативу: «Я хотел как лучше, взять побольше, две бутылки мало». – «А про то, что лучше меньше, да лучше, ты не слышал?» Как оказалось, с работами Картавого он незнаком. Выхода он нам не оставил: не посылать же его ещё раз, пришлось прислушаться к совету друзей – быть проще.
И начался у нас разговор-допрос. «Как слетал, по дому соскучился?» – «Я не слетал, а улетел насовсем. По дому соскучиться не успел» (к их удивлению, я имел в виду Израиль). – «Ну а вообще как жизнь в двух словах?» – «Двух слов не потребуется – вкусно». За разговором выяснилось, что у одного из моих друзей сегодня премьера, и мы решили продолжить «банкет» в Доме Кино.
Здесь я вынужден сделать отступление. У меня так сложилась судьба, что я просто обязан вляпаться в какое-то событие, вот и сейчас мой приезд совпал с разборками в Белом Доме (не путать с Америкой). Вы спросите: где я – и где правительство? Об этом чуть ниже. Итак. Мы выходили со станции метро «Гостиный двор». Сам Гостиный двор по случаю ремонта был обнесён забором, который сразу же облюбовали всевозможные заступники канувшего СССР. Они облепили его разнокалиберными плакатами, призывавшими вернуть, покарать, восстановить, пригвоздить и вывести на чистую воду. Кого? Я думаю, объяснения тут неуместны – естественно, сионистов. Итак. Вышли мы из метро на Невский проспект и видим разгорячённую толпу, человек двадцать, а в центре на табуретке, за неимением броневика, вещает мужик. Несёт он явную дичь: «Майор Иванов (кто же ещё?) из штаба повстанцев (каждый алкаш в погонах мнит себя Че Геварой) сообщает, что военно-морская база на стороне правды (!), на стороне защитников Белого Дома, на стороне свободы!» Я, проходя мимо, буркнул себе под нос: «Такою ахинею Рабинович не сказал бы». На меня тут же налетела бдительная тётка: «Убирайся в свой ИзраИль!» – «Уже. Паспорт показать?» Тётка выронила сумки, прислонилась спиной к столбу, явно не воспринимая происходящее. Её можно понять. По колыбели мирового пролетариата и аж трёх революций свободно прогуливается враг, сионист, агент мировой закулисы! И тут я натурально воспарил. Мелькнула шальная мысль: «Уж не победил ли я гравитацию?» Увы, нет. Это меня друзья, взяв за подмышки, уносили с поля боя, приговаривая: «Оно тебе надо? Тут не Израиль, в тыкву схлопочешь!» Они, конечно, были правы: «Оно мне надо?».
Освободитель
Эта история для меня началась очень давно, в моём детстве. Мне было лет двенадцать, когда отец взял меня в поездку по Эстонии. Я рос обычным советским мальчиком. Верил в то, что мне, как и всем советским детям, повезло родиться в самой прекрасной стране. В поездке я с интересом рассматривал деревни, через которые проходил маршрут автобуса. Мы проезжали через деревни, дома в которых были настолько ветхи, что трудно было понять, в каком году они были построены. Воспринималось это мной нормально. Да и не могло быть по-другому. Сколько я себя помнил, самая распространённая фраза была «временные трудности». Я, как и все, в это верил. Каково же было моё удивление, когда, проезжая с отцом через Ивангород, въехав в Нарву, я увидел другую страну. Нет, вокруг все по-прежнему говорили по-русски, но странно, вокруг всё было чисто, люди улыбались друг другу. Я не стал приставать к отцу с расспросами: он учил меня во всём разбираться самостоятельно. Повзрослев, мне часто приходилось слышать, причём преимущественно от тех, кто ездил в Эстонию не на экскурсию, а отовариться, что СССР освободил Прибалтику, что они по гроб нам обязаны. Глаза мне открыл старый эстонец, у которого я случайно оказался на мызе. Скажу сразу, дипломатом он не был. Его хутор находился под городом Кингисеппом. Он начал с того, что сказал: «Эта семля эстонская, и город насывается не Кингисепп, а Ямбург. Фаш Кингисепп пыл посяк и колодранец краснопусый». Я попытался ему возразить в том смысле, что мы их освободили. Он горько улыбнулся и сказал: «Не вы – СССР. Вас, евреев, как и нас, краснопусые опорванцы освободили от карошей шизни. А ещё они освободили нас от молока, масла, сметаны и саодно от страны». Не мог я вот так, сразу, принять его точку зрения. «Но живёте вы лучше, чем русские колхозники. У вас и техника лучше, и дом новый, большой». – «Текника у нас та ше, только я её переку, а том я построил сам, потому что не пропиваю фсё, как эти курраты!» «Куррат» на эстонском – «чёрт». Считается очень грубым ругательством. Что можно было ему возразить? Старик был прав. Эстонские колхозы были меньше, расположены на худших землях, но жили они лучше русских соседей. Так случилось, что в последние годы пребывания в той стране я был тесно связан с Прибалтикой. Я намеренно не хочу касаться политической обстановки той поры. Не та тема. Мы, то есть я, мой друг и начальник и его невеста, отправились на машине в Клайпеду. Путь наш лежал через Псков в Эстонию. Затем Латвия, кусочек Эстонии и Литва. До Пскова доехали без приключений. Всё как обычно: тряска, разбитая дорога. На переднем сиденье мирно похрапывал друг Боря. Ни тряска, ни ухабы не мешали ему спать, но стоило машине въехать на ровный эстонский асфальт, как он проснулся: «Что случилось?» – «Ничего, Эстония, спи». – «Вот сколько езжу по этой дороге, никак не пойму, зачем они здесь ставят плакат: мол, Эстония начинается. Что, по качеству дорог не видно?» «По тебе, друг мой Барух, плачет статья о распространении клеветнических измышлений». Борис в долгу не остался: «Гражданин начальник конвоя, зэков кормить пора». У дороги увидели заправку, рядом с ней кафе, свернули. За соседним столиком ужинали, как я понял, местные крестьяне: на столе у них стояла бутылка водки. Вот только вели они себя не по-русски. Они пили водку на четверых, при этом закуску ели, оперируя ножом и вилкой. Я возмутился: «Плохо с ними НКВД поработало! Не отучило от ножей и вилок!» Боря улыбнулся: «Толи ещё будет». Он оказался прав. В гостинице «Клайпеда», где мы остановились, администратор, узнав, что мы из Ленинграда, сказала: «Вы с дороги, устали, оставьте паспорта, я всё сама оформлю. Только скажите, с кем поселить даму». Не могу сказать, что я объездил всю страну, но ни в одной гостинице никогда не селили мужчину и женщину вместе, если они не предъявляли документа о замужестве. Нет, не подумайте: СССР не был тюрьмой для народа. Добропорядочный гражданин мог привести в номер, опять же, добропорядочную девушку, но до 23.00. Если же она оставалась в номере, то от её добропорядочности не оставалось и следа. Правда, был вариант – занести администратору. После этого она, девушка, уже не читалась падшей. Чудеса продолжались. В ресторане официант отказался от чаевых, заявив, что чаевые в счёте. Швейцар, которого я попросил принести мне пива, сказал: «Рубль – бутылка». Я попросил его принести три и дал пять рублей. Каково же было моё удивление, когда он принёс сдачу со словами «я своё взял, не надо поднимать цены». Я терялся в догадках. Им что, деньги не нужны? В тот день меня добила горничная, у которой я в час ночи по телефону, извинившись за беспокойство, попросил два стакана чая. «Не надо извиняться, это моя работа. Вам с лимоном?» Наше пребывание на этот раз было непродолжительным. Вскоре мы засобирались в обратный путь, но я должен был вернуться, так как договорился с другом Бориса о капитальном ремонте двигателя. Я, естественно, мог сделать такой ремонт дома, но мой друг и, как я уже говорил, босс заявил: «Я тебе всё оплачиваю, делай ремонт в Клайпеде». Я мог бы настоять, но, поразмыслив здраво, решил, что дополнительный отпуск мне не повредит.
Спустя неделю я вернулся в Клайпеду. Номер для меня был забронирован. Не успел я разобрать чемодан, как стук в дверь. «Мы пришли от Сигитаса, он просит вас на время ремонта воспользоваться его машиной, а ключи от вашей машины мы забираем». – «А доверенность, как я буду ездить?» – «Не страшно, скажете милиционеру, что вы друг Сигитаса, этого достаточно». Странно, в Прибалтике никто не называл милиционеров ментами. Наутро я решил прогуляться по городу и заодно посмотреть, как идёт ремонт двигателя. На одной из улиц моё внимание привлекла вывеска, смысл которой, несмотря на то что она была написана по-русски, я понял не сразу. На ней была надпись «Библиотека-кафе-бар». Войдя внутрь, я спросил у девушки за стойкой: «Простите, а куда я попал?» Наверное, у меня был глупый вид. Сдерживая улыбку, она мне ответила:
