Наталья Горская - Сайт нашего города (сборник)
Самсонов неподдельно рыдает. Первый раз вижу, чтобы взрослый мужик так рыдал, тем более по такому поводу. Это всё не согласуется с образом основательного и серьёзного мужика, на котором когда-то держалась патриархальная Россия. Та самая, которая по заверению современных историков пила по-чёрному, так что нынешним россиянам сам бог велел.
– Ведь я когда-то, – всхлипывает он, – мог всю ночь пить и не заметно было ни в одном глазу, честное слово! А теперь не получается так: старею. Не смог… А когда-то мог мимо начальства прошмыгнуть, и никто ничего не замечал. Ни одному Джеймсу Бонду такое не по зубам!
– Да брось ты так убиваться-то из-за ерунды, – успокаивают его заводские бабы.
– Вам, дурам, всё ерунда! У бабья никаких интересов в жизни, никакого интеллекта ни на грош, – начинает ещё больше страдать Самсонов. – Чего вы можете понять своими куриными мозгами? У вас же одна цель в жизни: нарожать каких-нибудь уродов от какого-нибудь дурака… Ох, гад этот Андреич! Так оскорбить, так обидеть! За что? Уж лучше бы он меня пидором обозвал!
Печально, конечно, но мужские сопли по поводу умения пить и «держать стакан» не имеют абсолютно никакого веса в глазах женщины, которая ещё не переняла окончательно мужской взгляд на мир. Такая женщина видит какое-то впавшее в детство неприкаянное создание, выдающее свой абстинентный синдром за высокодуховные искания и терзания, нуждающееся в расслаблении при любом малейшем напряжении. Ему мерещится, что он – отважный Агент 0,7: в его задачу входит пройти незамеченным мимо начальства, держась за стеночку цеха, словно карабкаясь по отвесной скале, чтобы совершить очередной подвиг и спасти всё человечество от мирового зла. Именно ВСЁ, потому что очень скучно жить только ради близких. И именно с мировым злом схлестнуться. Это намного проще, чем оградить людей от собственной пьяной рожи. Да, в конце подвига обязательно должна появиться награда 0,7 литра. Но тут его пьяную личность запеленговали враги, и доблестный Агент 0,7 отправляется в здравпункт дышать в трубочку.
Как же это нехорошо, так цинично и нагло высмеивать чужие святыни! Ведь в современной России критиковать пьянство – это всё одно, что посягнуть на религию.
На следующий день стало известно, что у Самсонова ночью случился сердечный приступ.
– Довели мужика, – мрачно констатировали его друзья по работе и объявили бойкот Олегу Андреевичу, написав петицию, что они отказываются работать под началом такой отъявленной сволочи, которая жестоко оскорбила их коллегу и растоптала при всех его неординарную личность.
Потом на работу приковыляла еле живая Валентина Петровна и сказала, что она не имеет никаких претензий к «касатику» Самсонову: дескать сама виновата, что не там стояла и не в то время. Жена Самсонова ходила как тень и боялась посмотреть в глаза людям: не уберегла мирового парня.
А потом снова началось заседание по поводу поведения товарища Крамолина, который на днях уехал в вино-водочный магазин на заводском автокаре. И все снова чего-то орали, отстаивая свои принципы. Но у нас всё равно все любят заседания. А как же их не любить, эту исчезающую культуру человеческих отношений? На заседании можно читать газеты, спать, ковырять в носу, разглядывать как это делают другие – да всего и не перечислишь, сколько полезных дел можно выполнить во время заседания. Я же их люблю, потому что такой спектакль нигде больше не увидишь.
Князюшка
– Девки, есть в мире справедливость, как вы думаете? – влетела в столовую Анька с подшипникового цеха. – Тут хоть бы какого жениха Бог послал, пусть самого низшего сорта, а Алинке нашей, змеюке гулявой, настоящий князь подвернулся! Представляете?
– Как – князь? Какой ещё князь в бывшей стране бывших Советов? – не сразу дошло до тех, кто уже настроился на безмятежное поглощение обеда.
– Такой «какой»! Самый что ни на есть настоящий!
На улице стоит страшная жара. Погода устроила людям тест на переносимость температурных перепадов. Ещё вчера лил дождь при ледяном северном ветре, а термометр показывал от силы пять градусов тепла. Сегодня сумасшедший столбик красной жидкости уже подскочил до чёрточки с отметкой плюс 30. Хочется крикнуть ему: «Куда ты разогнался-то!». И это – при полном отсутствии ветра и облаков.
Работники Завода поглощают холодный борщ в неимоверных количествах, чтобы охладить раскалённые в горячих цехах организмы.
– Виногреду мне, виногреду! – дурачатся рабочие на раздаче, словно требуют не обед, а свободу.
– Мне, пожалуйста, повмовочного, – вежливо заказывает половину порции молочного супа кладовщик-язвенник, не выговаривающий согласную «л». – А где можно взять вожки и вивки?
– Компоту больше нету! – зычно кричит очумевшая от жары и людей повариха Нина кассирше Валентине Христофоровне.
– Это ж не еда, а яда от слова «яд», – острит кто-то из мужчин в очереди.
– Не нравится – не жри! – огрызается Нина.
– Ни-ина-а, – продолжают заигрывать кавалеры, – не буянь. Девушке это не идёт.
– Уйди от прилавка по-хорошему! – негодует она на такие знаки внимания, лихо размахивая половником.
– А компоту больше нет, Христофоровна? – хрипит угоревшая от ядовитой антикоррозийной краски бригадирша маляров Ленка Никанорова, прорвавшись к кассирше.
– Опоздала на обед, Никаноровна, – смеётся очередь.
– С ума сошли: в такую жару народ без жидкости оставили!
– Говорят, жирная крыса угодила в кастрюлю с компотом, – поведал всем технолог Паша Клещ, лузгая семечки. – Решили выловить да прокипятить, а потом ещё остужать будут. Кто ж станет горячий компот хлебать в такое пекло.
– Ихь, ахь! – брезгливо реагируют дамы из администрации.
– Ох, и трепло ты, Клещ! – качает головой Нина, но уже благосклоннее, перед этим посимпатичнее взбив поварской колпак на голове.
– Уф, хорошо, что мы раньше всех пришли, а то мотористы берут борщ по три порции сразу в одни лапы, и нам бы ничего не досталось, – ликует Маша-учётчица, громыхая поднос с тремя салатами из капусты на наш стол. – Чего ты там про князя-то говорила?
– Не понимаю, как вы можете о жратве думать, когда такие дела творятся! – негодовала Анька. – Алинкин новый хахаль – княжеского роду.
– Иди ты?
– Вот ей-богу! Практикант из ПэТэУ Кошкин.
– Ха-ха-ха!
– Чего вы ржёте? Он сам сказал!
– Ха-ха-ха! Этак любой может о себе сказок насочинять! Нынче все из грязи да в князи ломятся, не снимая сапог. И должно быть богат, как индийский набоб? – не унимались мы.
– Родословную показывал! – обижалась на недоверие Анька.
– Кому показывал? – спросила лаборантка Ира, старательно разжёвывая жилистое мясо из борща.
– Алинке.
– Народ нынче, что собаки, родословными стал обзаводиться. У меня батька партбилет до сих пор хранит, шепчет: мало ли что, мало ли какой очередной приступ стенокардии у нашей власти случится, а я тут как тут. С партбилетом на кармане. Я говорю: ага, тебя сразу и загребут, куда надо. Вместе с билетом, как самого верного отжившим идеям.
– «Вот билет на балет, партбилета вовсе нет», – пропела под общие смешки Маша.
– Главное, на пару минут их группа в цех капремонта зашла! – не слушала нас Анька, – а Алинка тут как тут: окрутила-таки его, зараза. Если бы знала, что среди практикантов князь есть, то рассмотрела бы повнимательнее… Ленка, а у Алинки новый хахаль князь! – подскакивает она к бригадирше маляров Никаноровой.
– Бывает и такое в нашем болоте, – равнодушно реагирует та.
Стало модно иметь корни благородного происхождения. Ну что ты будешь делать! Народ поделился на дворян и дворняг, даже не замечая, что название обоих классов имеет общий корень «двор». После Октябрьской революции в умах многих граждан засел культ грязных сапог – а культ мы можем создать из чего угодно, такова уж наша природа, которую в нас даже религия не способна переломить. И люди стали специально ходить в грязной обуви, всем доказывая своё «простое» происхождение. Что значит простое происхождение – сказать трудно. Любое происхождение является процессом сложным и многоступенчатым. Но после революции 1917-го года бывали случаи, когда человека могли расстрелять прямо на улице за его слишком опрятный вид. А что касается родословных, то многие скрывали благородное или просто происхождение из семьи культурных и образованных людей, как самое страшное о себе, даже документы подделывали. Сколько же тогда бесценных семейных архивов сгорело в огне, сколько интереснейших бумаг навсегда сгинуло в лихорадочных избавлениях от «проклятого прошлого»! Говорят, если своё прошлое обозвать проклятым, то и будущее получится ничем не лучше.
Не верьте, что при Советах не было никаких династий. Были, да ещё какие! В советские времена люди тоже гордились корнями и предками. Рассказы о них пользовались большим успехом у публики: «Он – из династии слесарей Ивановых», «А это внук Сидоровых – молодое поколение знаменитой династии строителей!». Попадание в такую династию обязывало человека к соблюдению определённых норм и традиций. Были династии врачей, военных, учителей, рабочих, железнодорожников. То есть советские династии непременно были привязаны к какому-то ремеслу, деятельности – без неё династия словно бы не завязывалась. Время было такое деятельное, страна нуждалась в людях активно-созидательного плана, а не пассивно-созерцательного. Были и творческие династии, и сколько бы теперь ни говорили о дворянах Михалковых, а в сознании народном – это династия прежде всего творческих людей, поэтов и художников, актёров и режиссёров с мировым именем.
