Валерий Бардаш - Соло
Неделя за неделей они начали углубляться в еще одну великолепную осень. Монета редко заходила в хижину, предпочитая проводить ночи на веранде, а жаркие полдни – под ее деревянными половицами. По утрам она частенько отправлялась в соседние овраги и гонялась там за мелкой живностью. Иногда возле них появлялись другие собаки, в одиночку или небольшими группами. Овраги были популярным среди четвероногих бродяг местом сборищ. Взрослые собаки относились снисходительно к дружелюбному подростку. Он не опасался за Монету, даже когда приходили самые свирепые и матерые по виду псы. Монета была среди своих. Иногда она исчезала вместе со всеми. Тогда он начинал тревожиться и надеяться, что его собака держится подальше от большой дороги. Исчезновения не были долгими, Монета обычно возвращалась к вечеру, находила его ожидающим на веранде и ложилась рядом. Они молча прислушивались к звукам приближающейся ночи.
Он проводил много времени за книгами, возвращаясь другими глазами к давно прочитанному. Вооруженный избытком времени и терпением, он наслаждался внимательным перечитыванием когда-то в спешке пропущенных, казавшихся скучными строк. Расположившись на излюбленной веранде, он смеялся, размышлял и грустил.
Они возобновили многодневные вылазки, налегке, без палатки и с минимумом остального груза. В первый раз, без обсуждения, они отправились по маршруту их последнего похода с Круглолицей, остановились на том же месте и нашли нетронутой оставленную ими кучку дров у очага. Запасы талой воды в верховьях ущелья почти иссякли, от быстрого ручья осталась слабая струйка. Они с удовольствием купались в теплой, неподвижной воде скальной ванны и загорали на гладкой плите. Вечером они сидели у костра за своим нехитрым ужином и думали о Круглолицей.
По дороге назад они набрели на кусты зрелого шиповника. Он загрузил рюкзак красными, мягкими плодами, принес домой и разложил на веранде для сушки, вполне довольный собой. Это дало начало активной заготовке многочисленных даров ущелья. Он получал удовольствие от процесса, больше всего от его заключительной части – упаковки на долгое хранение. Аккуратно помещая в ящик завернутое в кусок бумаги яблоко, он думал о том, что сохраняет для зимних дней частичку окружающей их золотой поры. В том году пропала лишь небольшая часть плодов его дикой яблони.
По выходным дням они часто встречали не пропускавшего возможность оказаться в горах Солдата, нередко со всей его семьей или с друзьями. Временами в хижине было не протолкнуться из-за гостей. Хозяев это не беспокоило. В такие дни они все вместе совершали прогулки на простые маршруты, а по вечерам сидели за вином и чаем и разговаривали без устали. Звуки их громких голосов растворялись в тишине густой осенней ночи.
Памятный камень оставил следы не только на теле Солдата. Их обычно деятельный друг стал временами приходить в совсем несвойственное ему меланхолическое, задумчивое состояние, нередко заражая им окружающих. Солдат немного отдалился от дружной компании ребят своей команды, по сухому признанию, недовольный их оценками событий на Стене, и не скрывал возобновленного тяготения к своему старому другу-одиночке. Было что-то неуловимо тревожное в этом тяготении, беспокоящее в то время только двух человек: молчаливую жену Солдата и предмет тяготения. Эти неясные тревоги утихали в обоих при взгляде на свисающую неловко руку Солдата.
* * *Он нашел время, чтобы спуститься в селение сообщить о своем прибытии и узнать о Круглолицей. Хозяин лавки и его жена рассказали, что их дочь уехала в город за две недели до его возвращения и уже начала занятия. Он привычно почувствовал себя неловко среди обильного проявления благодарности, неуклюже отказывался от приглашения к столу и искал повода распрощаться. Необескураженный хозяин застал его все же врасплох предложением попробовать вино собственного приготовления. Они расположились на большой веранде за столом, на котором быстро появились графин вина, домашний сыр и теплый хлеб. Вино и сыр оказались превосходными. После нескольких бокалов он расслабился, слушал разговорчивого хозяина и наблюдал, как Монета радуется компании своего черноухого брата и подросшего за лето мальчика Круглолицей. За первым графином последовал второй, за ним еще один. Хозяйка тем временем подала ужин. Они расстались поздно вечером, навеселе, с сытыми желудками и в хорошем настроении. Он пообещал заходить в гости.
Корзина у входа в хижину снова стала заполняться регулярно, раз в неделю. Он опустошал ее первым делом и находил в ней продукты, заказанные книги, редкую почту, но не находил письма с написанным аккуратным почерком адресом. В один из длинных, проведенных за чтением дней отдыха он отложил книгу и стал сочинять письмо Круглолицей. Начавшись ясно, день постепенно нахмурился, обещая незатяжной и нехолодный дождь середины осени. Он лежал, обдуваемый влажным ветерком, наблюдал, как тучи обволакивают главную вершину, как оставляют следы на пыльной земле первые капли дождя, и перебирал беззвучными губами трудно дающиеся слова, пытаясь сложить их в трудно дающиеся предложения.
Письмо занимало его в течение нескольких недель. Много раз он мысленно начинал и мысленно перечеркивал его. Пребывая в нежном настроении, он повторял одно за другим нечасто произносимые слова, пока не ощущал во рту привкус фальши. В другое время он пробовал шутливую форму и неизменно уставал от своего остроумия. Не удовлетворялся он и непринужденным, дружеским тоном. Нужные слова не приходили.
* * *Прошедшее лето казалось уже далеко позади. Он вновь почувствовал себя маленькой, непримечательной частицей ущелья и охотно не сопротивлялся способности ущелья полностью растворять в себе выходящий за его пределы мир. Солдат был его самой крепкой тянущейся к внешнему миру нитью. К концу осени, когда рука достаточно окрепла, Солдат был готов к тренировкам на скалах. Восстановление его спортивной формы вскоре стало их общим делом. Для начала они находили доступные с земли короткие отрезки скал. Он терпеливо подстраховывал своего друга и был его голосом благоразумия в моменты нетерпения или чрезмерного риска. Затем они перешли на более протяженные скалы, где он страховал Солдата веревкой, продернутой через карабин наверху. Прошло немного времени, и Солдат почувствовал себя достаточно уверенно для восхождений. Дело пошло веселее. Они снова стали обвешивать себя снаряжением и проходить один за другим маршруты, постепенно выбирая все более сложные. Восстанавливающемуся Солдату заметно легче давалась роль ведомого, дух соперничества между ними на время ослабел и не мешал наслаждаться вместе излюбленным времяпрепровождением. Они часто брали с собой на восхождения Монету. Наградой за их труды была благодарность собаки, неизменно приходящей в восторг от возможности разделить с ними компанию. Дружную тройку не остановили ни затяжные дожди поздней осени, ни первый, ни второй и ни третий снег зимы.
* * *Приближался конец года. Солдат привез из города письмо с незнакомым обратным адресом. Письмо было от нового приятеля по лету, руководителя съемочной группы. Щедро используя восклицательный знак, руководитель сообщал, что его команда закончила фильм о летних приключениях на Стене и что фильм получился многообещающим. Они уже показали его на местном кинофестивале и заняли первое место. Несколько дней назад они получили приглашение на престижный фестиваль, предстоящий через три недели в большом столичном городе. Руководитель звал его поехать вместе с ними. В беззастенчиво-лестных выражениях он писал, что главный герой фильма вызывает повсюду огромный интерес и что организаторы фестиваля очень хотели бы увидеть его в качестве гостя и охотно оплатят все расходы на поездку. Между строк читалось, что пишущий знает своего корреспондента достаточно хорошо, чтобы не рассчитывать на легкое согласие, но явно надеется. Вероятно, полагая, что это его присутствие на фестивале поможет фильму. Солдат сказал, что с трудом отговорил его от поездки в ущелье.
Письмо было чрезвычайно неожиданным и грубым вторжением из внешнего мира. Он инстинктивно воспротивился и вложил его небрежно вместе с разорванным конвертом между книгами на полке. Они все же коротко обсудили его. Практичный Солдат не видел причин не ехать и сказал, что такого рода известность может принести спонсоров, небольшой доход и наверняка возможность участвовать в альпинистских экспедициях по всему свету. Доводы Солдата прозвучали как еще одно вторжение и вызвали в нем длительные размышления. Он размышлял о своей настоящей жизни, о ее продолжении и, в первый раз за несколько лет, о ее отдаленном будущем.
Прошла неделя, возбуждение и мысли, навеянные письмом, улеглись. Он по привычке ожидал Солдата на выходные дни и вышел на веранду, когда услышал вечером шум подъезжающей машины. Машин оказалось две, из одной показался виноватого вида Солдат, из другой – улыбающийся режиссер. Удивляться было нечему. Он улыбнулся и пожал прибывшим руки.
