Валерий Бардаш - Соло

Валерий Бардаш

Соло

1

Палатка заполнилась радужным светом, проникающим сквозь красную куполообразную крышу. По часам северной стены утро только начиналось, прямые лучи солнца еще не достигли его места, но обилиe света вокруг выдавало набирающий силу солнечный день. Пробуждаться не хотелось. Добраться до этой роскошной площадки удалось только с наступлением полной темноты. После двух подряд неудобных ночевок он наслаждался простором хорошо растянутой палатки и теплого спального мешка. Его палатка и мешок, сделанные по заказу, самых современных материалов и конструкции, выделялись своей откровенной чрезмерностью среди остального содержимого рюкзака. С годами он научился обходиться на маршрутах минимальным количеством еды и снаряжения, но спать любил с комфортом и гордился своим умением использовать все возможности рельефа для устройства на ночлег.

До сих пор стена не выказывала излишнего гостеприимства. Вчера он нетерпеливо дожидался наступления утра на узкой, наклонной полке, безуспешно пытаясь вытянуть во всю длину утомленные ноги и отодвинуться от холодного, трепыхающегося на ветру края палатки. Лишь лучам солнца, настигшим его к полудню, когда он поднимался по узкому ледовому кулуару, удалось окончательно вытеснить из тела память о плохо проведенной ночи. Он вполголоса ругал себя за то, что опять поддался на прелести холодных, северных стен. День прошел в тщетных попытках наверстать упущенное время и, конечно, затянулся.

Спешка в горах – непозволительная для одиночки роскошь. Обычно ему удается предупреждать необходимость в ней самой тщательной подготовкой. На серьезные восхождения он отправляется только с детальным планом в голове и любит шутить, что использует все доступные человеку средства для уменьшения риска, кроме самого последнего – отказа от восхождения. Всего, однако, не предусмотреть. Места для палаток ему порекомендовала побывавшая здесь недавно группа. Трудно представить, как они умещались на них втроем. Большие энтузиасты.

Дело, разумеется, не только в неудобствах. В этот выход приходилось почему-то сильней обычного подгонять себя, чтобы поддерживать нужный темп. Даже после такой хорошей ночи не хотелось высовывать голову из спального мешка, а хотелось продолжать нежиться в знакомом с детства состоянии утренней полудремы, когда в тепле и безопасности одеяла легко предаваться самым сокровенным мыслям и мечтам. А может, хотелось подольше удержать приятные ощущения, оставшиеся от ускользающего из памяти сна.

Временем для этого он не располагал. Сегодня по плану предстояло достичь вершины и, если повезет, заночевать уже на спуске где-нибудь на западном гребне. Западный гребень довольно простой, но до вершины еще далеко, почти на пределе того, что он может пройти за день. Следовало бы выйти на маршрут без промедления.

Он перевернулся на живот и широко раскрыл кольцо входа палатки. Внутрь ворвался свежий холодный воздух. Невидимое солнце уже щедро отдавало энергию заполнившей все вокруг до линии горизонта горной системе. Легкие облака, кажущиеся доступными с его высоты, оживляли вид своим неспешным передвижением. Внизу, на противоположной стороне ледового цирка, хорошо была видна морена, на которой он провел три дня в наблюдении за маршрутом. Потоки талой воды, пробужденные солнцем, уже заблестели, бесшумные с высоты, и забороздили по поверхности ледника. Привычно и охотно он отдался моменту созерцания.

Пока маленькая горелка работала над приготовлением кипяченой воды из снега и льда, он оделся и упаковал свой рюкзак. Чашка чая и калорийный пакет – его обычный завтрак, вечером он выпивает на одну чашку больше и съедает еще один пакет. Такой скудный рацион, по многократному опыту, мог поддерживать его вполне работоспособным в течение четырех-пяти дней. Он без особого труда преодолевал соблазн технически посильных, но более длительных маршрутов, на которые нужно нести больше еды и горючего. Тяжелый рюкзак – испытанное средство испортить хорошее восхождение. Рюкзак, который он прилаживал на спину, содержал, кроме палатки, спального мешка и газовой горелки с баллончиком газа, еще шесть калорийных пакетов, запасные перчатки и носки. Остальное снаряжение он надел на себя. На обвязке висели два карабина, набор френдов с двумя веревочными лестницами и ледобур. Кошки были пристегнуты к ботинкам, в правой руке он держал ледоруб, в левой – ледовый молоток.

Предстоял относительно легкий день, что, конечно, не означало возможность расслабиться. Стенная часть маршрута осталась внизу, дальнейший путь шел по постепенно выполаживающемуся огромному куполу вершины – неупорядоченному нагромождению скал и льда. Не такой крутой, как стена, рельеф все же не из самых простых. Лед и скалы в местах, где они граничат друг с другом, часто теряют прочность и требуют особого внимания. Если повезет, большую часть дня он проведет на льду, обходя, где возможно, скальные выходы, даже если это означает не самый короткий путь наверх.

Обе ноги по-прежнему на ровной площадке, он застыл в полной готовности, неожиданно затрудняясь сделать то, что давалось очень легко все эти годы, – первый шаг. Большая часть купола вершины не просматривается с морены, составить хорошую картину этой части маршрута во время наблюдения не удалось. Напряженным глазам и чувствам открывались лишь первые сорок-пятьдесят метров пути. В распоряжении оставался только один способ узнать, что его ждет впереди. Он попытался сосредоточиться на приятном ощущении от хорошо сбалансированного, легкого ледового молотка в левой руке в надежде вызвать привычное чувство предвкушения. Предвкушение не приходило.

Промедлив еще немного, он наконец придвинулся к ледовому склону, воткнул в полуметре над головой сначала ледоруб, затем молоток, коротким движением приставил зубья правой кошки, затем левой – и покинул площадку. Тело привычно вошло в отработанную до автоматизма череду движений. Он начал быстро подниматься.

Так продолжалось недолго. Ночевка еще не успела скрыться из вида, когда давно забытые ощущения вдруг обрушились на него. Неуверенность и сомнение быстро овладевали каждой клеткой его тела. Вдали от защищенной площадки он ощутил с непривычной остротой крутизну уходящей глубоко вниз стены, угрожающее нависание масс сверху и отчаянно захотел оказаться где-нибудь в другом, ровном и безопасном месте. Сопротивляясь панике, он нашел в себе силы добраться до подходящего места, быстро закрутил ледобур и с облегчением пристегнулся к нему.

Прошло немало времени, прежде чем он решился выкрутить этот ледобур. Он висел на нем под прикрытием небольшой скалы, упираясь расставленными ногами в склон. Под его весом страховочная петля натянулась и прижала ушко ледобура к ноздреватой поверхности льда. Следуя легким перемещениям его тела, ушко дергалось из стороны в сторону, вырезая во льду полуконус. Момент, которого он давно уже опасался, был позади. С облегчением и удовлетворением он чувствовал, что овладевает собой. Дела могли обернуться хуже, случись это в менее подходящее время – вчера на стене, неделю назад на другой стене, месяц назад еще на одной, несколько лет назад на простых маршрутах ущелья. С недавних пор, полагаясь по-прежнему на необычайную благосклонность судьбы, он отправлялся наверх с прочно поселившейся в сознании мыслью, что в один день все может вернуться на прежние места. Что пришло без предупреждения – может без предупреждения уйти.

В предупреждениях не было недостатка в этом сезоне многих откровений. Его жизнь перестала быть наполненной той мучительной внутренней борьбой, которая дала ей когда-то новое начало. С обновленной силой он ощущал ее ценность и наполненность. Известность и популярность не оставляли его таким равнодушным, как он любил показать. Все охотней он пользовался их плодами, хотя по-прежнему относился с небрежностью ко многим своим привилегиям, уверенный, что сможет без труда обходиться без них.

Исключением была его главная привилегия – неизменно выходить невредимым из опасной близости, один на один, с равнодушным миром гор. Эта привилегия незаметно перестала быть его единственным источником пополнения жизненной энергии, а все больше ощущалась как незаслуженная роскошь, которую он страшился потерять. Предчувствия неизбежности потери набирали силу, он подсознательно и сознательно готовился к еще одному испытанию судьбы. В мечтах ему удавалось продолжать свою насыщенную жизнь уже в новом качестве, зарабатывая ее тяжелым трудом. Он никогда не заблуждался относительно истинной цены своим восходительским достижениям, но только с недавних пор стал ощущать нарастающую неудовлетворенность. Сердце желало большего, невольно ускоряя этим перемену.

Ничто, разумеется, не могло сравниться с проявлением слабости на виду у всех. Поэтому он предпринял это восхождение только после того, как район покинула последняя экспедиция и он остался один во всем ущелье.