Тинатин Мжаванадзе - Самолет улетит без меня (сборник)
Комната была задумана архитектором самой славной: угловая, с окном в одной стене и балконной дверью в другой, много света, воздуха и легкости. Большой старинный гардероб торчал посередине, и с него-то Лика и начала последний рывок.
Такой гардероб был почти в каждой семье. Слева – полочки за высокой дверцей с витражными стеклами, справа – большая дверь и темное пространство, где каждый мечтает спрятаться за висящими длинными платьями. Рыжеватое дерево, кое-где в точках тайных коридоров жуков-точильщиков, витраж местами разболтался и гнется, запах старой чужой жизни, на потускневших ручках – память о сотнях открываний и закрываний, фантомы радостных ожиданий, новеньких уложенных стопочками тряпок, флакончиков старинных духов, постепенно ветшающих платьев, рубашек и пальто на плечиках, а теперь все это будет временно мое.
Лика открыла скрипучую витражную дверцу: полки были аккуратно выстланы старыми газетами. Начала с верхней, уцепилась и дернула – за пожелтевшим листом вылетело легкое облачко пыли.
Бросила на пол, взялась за вторую. Важно сначала выгрести весь мусор, чтобы потом протереть влажной тряпкой, проветрить и отполировать сухой.
Полетела вторая газета.
Взялась за третью.
Рванула, постепенно веселея: кураж начался.
Газета выскользнула с сухим треском, и в воздухе мелькнули зеленые бумажки.
Какой-то прежний жилец что-то спрятал много лет назад.
Лика повертела в руках сложенный лист с загнутыми краями – пусто. Обыкновенная газета портовиков, пятнадцатилетней давности. Но на полу вразброс лежали доллары.
– О-го-го, – присев на корточки, Лика собрала зеленые прямоугольные бумажки.
Потом быстро вытащила четвертую газету – ничего, кроме пыли.
Пересчитала деньги.
Сто, три раза по двадцать и десять.
Сто семьдесят.
Огромное, сказочное состояние.
– Не твое, – чужим голосом напомнила себе Лика и побежала к подруге.
– Это не Зоино, зуб даю, – наливая кофе, сказала Миранда. – Слушай, откуда ты такая идейная, а?! Там жили какие-то придурки, каждый раз другие. Кто их искать-то будет? Делать тебе нечего. Считай, взаймы взяла.
– Ну они же не мои! Они чьи-то.
– Так, – решительно произнесла Мирада. – Газетам пятнадцать лет. Деньги туда положили и просто забыли. Эти люди уже сто раз бы пришли за ними, если бы помнили. Уехали! Умерли! Нету их, и все. Деньги твои.
Лика помолчала, прижимая доллары к груди.
Если их разменять, можно купить газовый баллон. Новенький, пузатый, хватит на три месяца.
И еще… еще заплатить Зое за месяц. И купить еды. И тот лимонный пуловерчик…
– Ну? – с ухмылкой подытожила Миранда, поправив очки на носу. – И вообще, сколько ты денег вбухала на гадалку? Это же Зоя тебя туда заманила! Считай, компенсация.
Лика вздохнула и засмеялась.
– А ведь я когда-то была такой хорошей девочкой, и мне не везло. Значит, больше не буду хорошей?
Со двора донесся требовательный автомобильный гудок. Лика сразу поняла, что это за ней, и выглянула: приехал Феллини с друзьями и махал ей рукой.
– Ну, как обживаешься? – спросил он, когда Лика сбежала по лестнице и втиснулась в веселую толпу.
– Газовый баллон осталось купить, и все!
– Ну так давай сейчас поедем, купим.
– Прямо сейчас? – растерялась Лика.
– А что? Зачем тянуть, когда можно все решить быстро!
Лика смущенно взглянула ему в глаза.
– Я забыла, что можно попросить, – пробормотала она.
– Ну так теперь помни, – сказал Феллини, потянулся к ней на заднее сиденье и поцеловал.
Друзья взвыли и захлопали.
Свой дом
Когда Лика приготовила свой первый настоящий ужин в своем доме, все мысли отлетели прочь и выпали за окно.
Шел первый месяц жизни в своем доме.
Ободранное человеческое существо заново обрастало кожей: натопталась своя тропинка с ритуальными заходами в хлебный магазинчик, овощную лавку, к торговке молотым кофе и деревенскими яйцами.
Соседи здоровались уже по-другому – не как с временной гостьей, а как с постоянной жилицей. Дом надышался теплом и запахом ее кожи, встречал ее с обожанием и валился под ноги: вот твое любимое местечко, только твое!
А вот твоя плита, и сковородка, и чашки те, что ты выбрала!
Чуешь дух покоя в своей спальне? И этот вид из окна – из твоего собственного окна!
И гости приходят каждый вечер, и среди них – тот, кто ее любит, он видел ее больной, несчастной, злой, плачущей, но ему все равно, он любит, и теперь понятно, что это значит, нет нужды ничего додумывать и сочинять, он не читает ее дневников, он целует ее без спросу, он любит ее еду, он никогда не говорит, что она умная, и никуда не уезжает.
И сегодня он придет, и не один, и это так похоже на дом.
А в один из вечеров пришла в гости сестра!
Она принесла в подарок красивые занавески, помогла их развесить, повздыхала, но больше ни слова не сказала о позоре семьи и приличиях.
Мало того – ей пришлось познакомиться с ввалившимися друзьями во главе с Феллини.
– Георгий, – галантно представился он сестре и даже поцеловал ей ручку, ввергнув в полную прострацию: последние времена настали!
К вечеру Лика вышла за пирожными в дождь, распахнув свой бирюзовый зонт, который наконец стал соразмерен ее жизни. Такой роскошный зонт у бездомного человека выглядит жалкой бравадой, как перевернутая лодка на берегу, а теперь он – продолжение дома, где его вешают на крючок до следующего выхода.
Все расставлено по своим местам: есть дом, и она в нем хозяйка. Чемодан стоит пустой в глубине старинного гардероба, скучая в ожидании нового путешествия. Нет, дорогой мой, отдохни пока.
В следующий раз я вытащу тебя только для того, чтобы уехать отсюда в окончательный, совсем настоящий дом.
– Здравствуй, милая, – вынырнула из размытого фонарного света знакомая. А, это же мама Генриха. Ничего себе! – Поздравляю тебя с обручением!
– С каким… обручением? – растерялась Лика. Глаза собеседницы шарили-шарили по лицу, как щупальца.
– Разве ты не обручилась? Но как же ты живешь на квартире тогда? – удивилась Мамагенриха.
– Ах, это. Хорошо живу. Одна! А какие новости от вашего сына?
Женщина подобралась, на лице сменилось несколько сложных выражений – досада и разочарование, желание скрыть и желание укусить.
– Да нормально у него все, но я сильно скучаю, – неожиданно призналась она. – Заходи к нам, на тебя смотрю – кажется, что его вижу.
– Как время будет – зайду. Передавайте ему привет, – вздохнула с облегчением Лика, засмеялась в вытянувшееся лицо Мамыгенриха и пошла за пирожными.
– Заходите ко мне на чай! – крикнула она, возвращаясь, в открытую дверь Миранды.
– Сейчас придем! – отозвалась из глубины комнат хозяйка.
Внезапно на площадку выскочила Клара, прикрыла дверь, обняла Лику за шею и зашептала ей на ухо:
– Я папе звонила, только маме не говори, познакомилась с его женой и потом пошла к ним в гости, представляешь?! И с сестрами тоже познакомилась! Мы все так похожи!
Лика посмотрела в странно блестящие глаза девочки и обняла ее, стукнув по уху пакетом с пирожными.
– Маме не скажу. Ты сама, да?
– Не знаю, – заскулила Клара. – Она обидится и кричать начнет. Может, даже выгонит.
– Не выгонит. Она очень обрадуется, просто не сразу. Расскажешь мне потом все в подробностях?
Клара закивала и потерла ладошками пылающие щеки.
Лика поцеловала ее и стала подниматься по ступенькам в свой дом.
Есть же машинка у чернявого чистенького сумасшедшего? И она у него действительно есть, потому что она ему позарез нужна. Неважно, что видят при этом другие, нормальные горожане.
А у меня домик. Выдуманный призрачный домик, в котором я живу одна. Если бы я не нашла этот домик, я бы вышла на пляж, открыла свой бирюзовый зонт-«винтовку» и жила бы под ним в обнимку с чемоданом.
Все, кто был со мной в эти дни, я вас люблю.
Клара нашла отца, Миранда нашла покой, Шавлиси нашел друзей, Зоя нашла семью, а я нашла того, кто был мне предназначен.
Прощайте, те, кто ушел.
Сумасшедший свободен и волен делать что угодно. В том числе – быть счастливым вопреки всему.
Если вы житель городка Б., вы не закрываете днем входную дверь. А зачем: ведь все равно соседи, друзья, родственники и знакомые будут потоком идти на еду, кофе и пустопорожние разговоры.
Рассказы
Правда о птице Симург
Жила-была птица Симург.
Если кто не помнит, называть Симургов птицами не совсем правильно: у них женские лица и грудь, и еще на крыльях – человечьи кисти рук.
Эти существа, Симурги, очень малочисленны и живут так долго, что время рядом с ними замедляется. Живут они поодиночке, однако в определенный день собираются в стаю и перелетают в тайное место – на затерянный остров, где есть пещера.
Раз они все женщины, то им предначертано продолжать род Симургов, и каждая входит в пещеру, чтобы побыть с тайной наедине и раздвоиться – породить подобную себе птицу. Каждая птица Симург может произвести потомство только один раз, значит – каждой дано побывать там лишь дважды: при собственном рождениии и при раздвоении.
