Сергей Горбачев - Андроид 2.0

Они ничего конкретно не просили. Отставные и действующие генералы, один сенатор и два депутата, тоже в прошлом офицеры, даже один из заместителей военного прокурора со странно знакомым лицом – все внимательно их выслушивали и ничего конкретно не обещали.

А они рассказывали, как армавирский спецназ дважды уничтожали: один раз тогда, в горах, бессмысленно и беспощадно, второй раз сейчас, в Москве, всё так же беспощадно, но уже со смыслом. Где-то на третьем персонаже пыл Алексея угас, после пятого он уже мог почти безошибочно угадывать реакцию слушателя.

Если товарищ был при должности, то, как правило, делал вывод:

– Первая Чечня погубила армию…

Товарищ при звании, но уже без должности изъяснялся проще:

– Суки, совсем армию развалили!

При этом чем больше звёзд было когда-то на погонах собеседника, тем быстрее «суки» менялись на более крепкое ругательство.

Удивил лишь заместитель военного прокурора:

– Я помню вас. Мы вместе возвращались из Махачкалы, одним бортом. Я в курсе этого дела. Статью вашу читал. Не знаю, сможем ли мы найти пропавших, смогу ли я чем-то помочь Яшкину, но то, что фигурантов в деле маловато, вы правы. Я должен посоветоваться. Оставьте мне свои телефоны. – И, уже когда они были в дверях, спросил: – Тот груз 200, что летел с нами… А вы уверены, что там не мог оказаться он, ваш однофамилец?

И Алексея выбил этот вопрос, потому что он не раз уже его себе задавал, просыпаясь от великой дрожи. Но он лишь виновато развёл руками:

– Я не знаю…

Бессменная секретарша Роза, как всегда, деловито суетилась, одновременно разговаривая по телефону, распечатывая какой-то текст и разглядывая приглашение для главного редактора на очередное мероприятие.

– О-о-ой, Лёшик, здра-а-а-вствуй! – как всегда, протяжно обрадовалась она, подставляя щёку для поцелуя. – Давно не заходил что-то. А Вячеслава Андреевича нет и ещё две недели не будет. Ты что хотел?

– Вот ведь незадача, – пробормотал он. – А номер кто ведёт?

– Ну кто-кто? – весело рассмеялась Роза, глядя ему за спину, откуда раздался знакомый голос.

– Я веду. Что-то принёс или так интересуешься? – за его спиной стоял Шатров и сдержанно улыбался.

– Да я думал сначала с шефом посоветоваться, – Алексею совсем не хотелось обсуждать свои планы с Шатровым.

– А что тут советоваться, когда и так всё ясно. Присылай статью, будем разговаривать. Мне присылай. А пока извини, номер идёт, – вежливо улыбаясь, Шатров мягко развернулся и деловито зашагал в сторону кабинета.

Статью в продолжение темы Алексей послал ему следующим утром. Это был жёсткий анализ реакции министерства обороны, подробности о судьбе рядового Алексея Барышева, не вошедшие в первую статью, комментарии экспертов и Комитета солдатских матерей, а главное, небольшое телефонное интервью с Яшкиным из госпиталя, в котором тот рассказывал, как из оставшихся в живых выбивают показания против него.

На этом их общение с Шатровым закончилось. На электронное письмо тот не ответил, всячески избегал встреч. Когда же они нечаянно пересекались где-нибудь в редакционных коридорах, то Шатров делал страшно занятой вид и тут же убегал со словами: «Всё помню, потом-потом… Видишь, один на хозяйстве, вздохнуть некогда…» Не отвечал он и на звонки. Две недели пытался Алексей добиться разговора и выяснить судьбу такого нужного именно сейчас текста. Увы, ему это так и не удалось. Ничего нового о судьбе пропавшего без вести спецназовца Алексея Барышева он тоже не смог узнать, кроме противоречивых слухов о том, что у боевиков якобы есть пленные с той высоты. Зато за эти две недели сразу в нескольких газетах вышли статьи об армавирском спецназе, в которых вся ответственность за гибель отряда возлагалась на его командование, то есть на майора Яшкина. Про без вести пропавших там было совсем мало. Только грязные намёки, что они могли сдаться в плен.

Вот после этого Алексей и получил наконец ответ от Шатрова. Правда, такого ему не предрекал даже мастер мрачных прогнозов военком Толмачёв. И хотя стилистика электронного письма была не свойственна тому Шатрову, которого он знал, это лишь подтверждало коллективное творчество над посланием.

«Уважаемый Алексей!

Я хотел бы довести до Вашего сведения и пояснить согласованную позицию руководства редакции по некоторым вопросам.

1. Принято решение о взыскании с Вас штрафа в размере 50% от заработной платы в связи с публикацией в Вашей статье «Ужасная гибель армавирского спецназа» непроверенной информации. Это решение представляется нам абсолютно обоснованным. Мы вовсе не пытаемся обвинить Вас в попытке опубликовать заведомо ложную информацию, порочащую министерство обороны, но очевидно, что журналист, а тем более редактор отдела, имеющий многолетний опыт работы, был просто обязан проверить информацию такого рода в разных источниках.

2. В связи с предстоящими структурными преобразованиями принято решение об изменении штатного расписания. В числе прочего решено расформировать отдел расследований и перевести редактора отдела, коим Вы являетесь, в другой тематический отдел на Ваш выбор с понижением зарплаты в два раза.

3. Разумеется, Вы вправе отказаться от дальнейшего сотрудничества. В этом случае мы произведём с Вами расчёт без вычетов на штраф, учитывая Ваши очевидные заслуги перед редакцией, и, к сожалению, вынуждены будем расстаться.

4. Мы искренне благодарны Вам, Алексей, за тот прорыв, который Вы лично помогли нам совершить на информационном пространстве страны. Мы всегда готовы подтвердить это в любом виде и помним это. Поверьте, мы высоко ценим Ваши профессиональные и человеческие качества.

– Да как они могли так с тобой поступить?! С тобой! Ты ведь жил этой редакцией. Ты ведь столько для них сделал… – злилась Лизавета в трубку. – Сволочи, какие же они сволочи! И этот твой Шатров, всё в друзья набивался, сволочь! Такое письмо написать… Да как он мог?!

– Да ладно, Лиз, не злись, – успокаивал Алексей её по телефону (что ему ещё оставалось). – Шатров козлевич, конечно, отрицать не буду. А письмо… Ну что письмо… Его ведь писали специально, чтобы я ушёл. Вот я и ушёл. Ты же меня знаешь, после такого я при всём желании не смог бы с ними работать… Ты лучше скажи, откуда ты всё прознала?

– Да знаю я всё про тебя… – хмыкнула Лизавета. – Роза сообщила по старой дружбе… Бессовестный, влип в историю и даже словом не обмолвился. Представляю, какую кашу ты там заварил, если уже свои сдавать стали. Господи, какой позор, такая же газета приличная была… Но разве можно вот так вот, с бухты-барахты, контракт менять?! Надо меры принимать за нарушение условий…

– Ну о чём ты, Лиза, это ведь повод, а не причина, – он даже рассмеялся в трубку, таким искренне наивным было её возмущение по ту сторону океана. – Вроде не так давно отчизну покинула, а ерунду говоришь. Какой контракт? Вся страна зарплату в конвертах получает. В моём контракте после дефолта прошлогоднего символическая сумма прописана, какие могут быть меры к ним, не смеши, это тебе не Америка… Всё, Лизка, хватит, успокаивайся. Ну ты слышишь? Всё хорошо будет. И солдатика моего найдём. Ты же знаешь меня, вернём этим уродам сторицей. Всё будет хорошо, точно говорю.

– Да не они меня волнуют, а ты! Ну как же ты теперь… Без работы, один совсем.

– Ну ты это брось, дорогая! – снова смеялся он, хотя так тошно ему давно не было. – Что значит один? И не мечтай даже, козявочка.

– Лёшечка, мне так жалко тебя, я даже боюсь за тебя. Ну их всех к чёрту, приезжай сюда, а?

А он снова и снова смеялся. Господи, как же ему было хреново!

Вообще, это было какое-то совершенно новое жизнеощущение. Его первый раз в жизни увольняли. Да ещё так громко, скажем прямо, с треском. И так неожиданно. Нет, конечно, формально он уволился сам. И в редакции постарались как можно быстрее его рассчитать. Но какое у них всё-таки классное получилось письмо! Продуманное, отточенное специально под него, чтобы каждая фраза била наверняка. Так что будем смотреть правде в глаза – треск получился отменный.

Страха не было, знал, что новую работу найдёт без проблем, был даже уверен, что сама она к нему постучится. Но если уверен в себе, почему же тогда так плохо? Почему застрял в горле трудно перевариваемый ком обид, разочарований и жалости к себе? И даже виски не помогает ему провалиться в тартарары…

«Почему ты этого не предусмотрел? А если бы предусмотрел, то как бы ты вёл себя тогда, Лёша? Всё так же, без страха и упрёка? И как легко отвечать сейчас: да, конечно. Сейчас, когда ты уже потерял любимую работу. А если отмотать обратно? Повернуть время вспять и поставить перед выбором? Как бы ты поступил, зная, чем кончится?