Сергей Горбачев - Андроид 2.0
В небольших городках вообще всё быстро узнают. Поэтому о дне, когда прибывает с далекого Юга цинковый гроб с Лёхой-Американцем, о дне похорон слышали многие. Но когда после выхода статьи в «Аргументах» мать отказалась хоронить сына, об этом заговорил уж точно весь город.
И дело было вовсе не в обличительном пафосе статьи. Если погибает ребёнок, любую мать в первые минуты, часы, дни, когда жизнь превращается в одно глобальное горе, меньше всего волнует, кто конкретно послал её сына на смерть, почему он погиб и по чьей вине. Это всё потом придёт, после осознания самого факта смерти. Но ведь его, этот факт, ещё надо осознать. И именно в тот день, когда в город привезли закрытый цинковый гроб, вышла статья в газете. Статья, не просто описывающая, как страшно и несправедливо погибал отряд, в котором служил её сын. Статья, подписанная Алексеем Барышевым. Именем её СЫНА.
Это была не соломинка, за которую схватилась утопающая в горе мать. Это была надежда. Её единственная надежда.
– Ну вот же… Вот! Смотрите! Он жив! Это же его имя… Это какая-то чудовищная ошибка! Ну что вы смотрите, сделайте же что-нибудь! Верните мне моего сына!.. – маленькая женщина, она уже не могла кричать, лишь крепко держала за рукав военкома и, громко шепча последнюю фразу, настойчиво совала ему в лицо измятый номер «Аргументов»: – Верните…
Она действительно долго отказывалась признавать и смерть, и цинковый гроб, который нельзя было открывать, она пыталась отменить это всё. И у неё получалось. Похороны отложили. Военный комиссар города лично связывался со всеми службами, требуя подтверждения. А она не верила им. Даже когда, по настоянию всё того же военкома, из московской редакции «Аргументов» в уральский Дегтярск пришёл факс, подтверждающий, что статья «Ужасная гибель армавирского спецназа» написана штатным сотрудником газеты Алексеем Барышевым по заданию редакции, она цеплялась за свою единственную надежду. И это её отчаянное неверие словно пробило дыру. Когда по требованию матери закрытый гроб всё-таки вскрыли, оказалось, что там не её сын.
И эта чудовищная ошибка, это мистическое совпадение имён потрясли Дегтярск, маленький, тихий, одноэтажный городок в семидесяти километрах от Екатеринбурга.
* * *– Здравствуйте, Алексей, – голос на другом конце провода был по-военному чёток и лаконичен, – с вами говорит подполковник Толмачёв Александр Михайлович, военный комиссар города Дегтярска. На следующей неделе я буду в Москве, не могли бы мы встретиться с вами?
Алексей, конечно же, был в курсе трагедии, разыгравшейся в Дегтярске из-за столь невероятных совпадений, и знал, что запросы в редакцию отправлял этот подполковник, но всё-таки от военных уже ничего хорошего не ждал и потому не сдержался:
– Не вижу смысла. Всё, что вы можете мне сказать, я уже слышал по телевизору от вашего звёздно-лампасного командования. Всё, что я могу вам ответить, я уже написал в своей статье…
– Я вас понимаю. Я тоже смотрю телевизор, – перебил его подполковник, – но всё-таки прошу о встрече. У меня к вам письмо. От Натальи Ивановны.
– От кого? – не понял Алексей.
– От Натальи Ивановны. Матери Алексея Барышева, – подполковник чуть помолчал и добавил: – Мне кажется, Алексею Барышеву нужна помощь. И тому, который пропал, и тому, которому теперь бороться за двоих. А ещё меня очень просили передать это письмо вам лично…
Они встретились у метро «ВДНХ» точно в назначенное время и, похоже, сразу узнали друг друга. Во всяком случае, Алексей как-то с первого взгляда понял, что крупный мужчина с решительными чертами лица в серой ветровке и есть тот самый военком Толмачёв.
Его рукопожатие подтвердило то ощущение силы, что возникло после разговора по телефону.
– Я рад, Алексей, что вы согласились встретиться, – военком чуть задержал его руку после приветствия, – очень о многом надо поговорить. Где мы это можем сделать?
– Прошу в машину. Здесь недалеко есть заведение, где нам не будут мешать и вкусно накормят. Вы ведь с дороги? – спросил Барышев.
– Это не имеет значения. Я в вашем распоряжении, везите, – сдержанно улыбнулся военком.
Они свернули на улицу Академика Королёва.
– Какая всё-таки она необычная, – подполковник кивнул на появившуюся в створе улицы Останкинскую башню. – Когда-то давно, лет пятнадцать назад, я поднимался на неё. Вид, конечно, красивый, но что удивило, людей с неё почти не видно. Высокая такая…
Припарковавшись напротив телецентра, они прошли в соседнее кафе, у входа в которое стояла огромная надувная свинья.
– Однако… – невозмутимо качнул головой военком. – Давно же я не был в Москве.
Разговор сложился сразу. Своими короткими убедительными фразами подполковник Толмачёв вызывал симпатию, и верилось, что он приехал только потому, что не мог не приехать. А ещё его об этом попросила мать. Мать Алёши Барышева.
– Я ведь знал его, знаю его матушку. Вам, наверное, трудно понять, но в маленьких городах особая жизнь. Всё на виду. Какой ты есть, таким тебя и знают, не спрячешься. Вот и Лёшка правильный пацан был. Точно говорю, уж в людях-то я разбираюсь. А ещё я в армии нашей разбираюсь. Я ведь не только военкомом служил, я и за речкой4 бывал, так что товарищи боевые везде есть. Знаете, афганское братство такое. Поэтому, когда чужой гроб в Дегтярск привезли и ваша статья вышла… Когда генералы наши стали вас поливать по телевизору… Я справки понаводил, есть ведь у кого спросить. В общем, мутная история. Понял, что правду вы написали. Это гнусно, но так, к сожалению, бывает. И скоро вас начнут ломать. Потому что не заметить статью они не могут. Яшкина начнут ломать, уголовное-то дело только против него завели. Мне сказали, ни одного персонажа, что вы в статье назвали, там не фигуряет. А значит, и всех его ребят погибших замарают. И Лёшку Барышева никто искать не будет… Я знаю систему, на себе испытал в своё время. У них две цели сейчас – Яшкина запрессовать так, чтобы он сам уволился, и вам рот заткнуть. Если больше не будет статей, то справятся они с Яшкиным и потихоньку спустят всё на тормозах.
– Что значит не будет? – улыбнулся Алексей. – Вот схожу в прокуратуру – уже пригласили на беседу – и сразу начну продолжение писать. Бог даст, и солдатика своего найду.
– Ну дай-то бог. Вот только… Мне показалось, что у вас в газете могут возникнуть сложности, – и в ответ на немое недоумение подполковник уточнил: – Понимаете, я ведь общался, когда запросы отправлял, и с вашим Шатровым, и с вашим Крупениным. Нехорошие ощущения остались. Нет, ничего такого, но, понимаете, не защищали они вас, отстранялись, словно вы не их сотрудник. Мне показалось, что сломали их уже.
– Сломали, как же… Сами прогнулись. Не понимаю, что с руководством происходит. Но, слава богу, главный редактор вменяемый, так что мне вся эта мышиная возня до одного места.
– Ну дай-то бог, – повторил военком. – У вас когда встреча в прокуратуре назначена?
– Послезавтра.
– Отлично. Я как раз завтра встречаюсь тут кое с кем. Боевое братство, знаете ли. Посоветуюсь с людьми, что лучше делать. А послезавтра мы с вами встретимся снова. Я к вам, в Московию, надолго пожаловал, надеюсь, смогу помочь хоть чем-то.
– Можете остановиться у меня, я как раз один сейчас…
– Нет-нет, – перебил военком, – вы неправильно поняли. У меня есть где остановиться. Формально-то я в отпуске. Здесь недалеко, на Истре, симпатичный санаторий министерства обороны, где меня ещё и подлечат между делом. Да и ни к чему нам вместе так плотно светиться. Я не удивлюсь, если за вами установят наблюдение. Всё от вашего визита в прокуратуру будет зависеть. Если правильно себя поведёте, то, по моим расчётам, лишь недели через две флажки начнут ставить, – задумался Толмачёв.
– Какие флажки? – не понял Алексей.
– Красные. На волка охотились когда-нибудь? Ах, ну да… – махнул он рукой, – откуда у вас тут волки.
– Да я и не охотник вовсе. Мне адреналина на работе хватает, – улыбнулся Барышев. – А про флажки только по песне Высоцкого знаю.
– Ну вот, обложат вас флажками со всех сторон, как волка, тогда узнаете, – мрачно пообещал военком. – Ну да ладно, время у нас ещё есть, авось проскочим…
А потом ещё долго инструктировал, как себя вести и правильно отвечать на вопросы следователя. Пока случайно не наткнулся на снисходительную улыбку. Нет, Алексей не хотел обидеть его, ну просто говорил Толмачёв прописные истины, как будто не было у Барышева своего опыта общения с чиновниками и правоохранителями всех мастей.
– Похоже, увлекся я, – нахмурился военком. – Вы просто поверьте, мне знаком их алгоритм принятия решения. Им важно сейчас понять, насколько вы опасны. Дело-то ведёт Северо-Кавказская прокуратура, московского следователя лишь «попросили» провести с вами беседу. Поэтому будет он запанибрата, всячески показывая, что он-то вас понимает, что он на вашей стороне, а всё это пустая формальность. Но вас будут изучать. Очень внимательно. И если поймут, что вы настроены решительно, то могут испугаться. А вам не надо бы их сейчас пугать, нам ещё время нужно пару-тройку встреч организовать. Ладно, что я, действительно, вас учу, вы и сами всё понимаете.
