Маша Трауб - Руками не трогать
– Я тут узнал, не знаю, как и сказать, – начал Михаил Иванович. – Ирина Марковна Горожевская, ваш младший научный сотрудник, занимается порчей музейного имущества. Я должен написать рапорт.
– Кто вам сказал такую ерунду? – улыбнулась Берта Абрамовна.
– Так сама Ирина Марковна и сказала. Там, на втором этаже. Где шкафчик с перламутром и патефон старинный. Она призналась, что портит сознательно, чтобы сохранить, чтобы дети не трогали на экскурсии. И зеркало у вас с порчей. Я как в него посмотрел, так сразу и сознание потерял.
– Михаил Иванович, дорогой, может, «Скорую» вызвать? – Берта Абрамовна смотрела на него озабоченно.
– Не понял. – Полицейский начал приходить в себя после волшебного Гулиного чая и коньяка Снежаны.
– Ирина Марковна позвонила мне утром и отпросилась – у нее сын, Кирюша, заболел. Ее и в музее-то не было. Вы ее просто не могли видеть. Что касается экспонатов, то они все старинные. Мы вызываем мастера, но когда он приедет? Нужно ждать иногда по полгода! Многие экспонаты поступают к нам в плачевном состоянии, и испортить их еще больше – просто невозможно. Даже этот патефон! Девятнадцатый век! Он же не на батарейках работает! Ну а про порчу с зеркалом, это просто смешно слышать. Тем более от представителя власти. Неужели вы верите в эту ерунду? Вы ведь партийный?
– В каком смысле? – Михаил Иванович почувствовал, что на него снова накатывает слабость.
– В партии состоите?
– Нет. – Полицейский решил не уточнять, в какой именно партии он должен состоять.
– Да, я забыла, что партии уже нет. А вы еще так молоды. Я вот и комсомолкой была, и в партию вступала! Ну какая порча! Говоря современным языком, сейчас двадцать первый век! Интернет, айфоны, нанотехнологии! Ну какое зеркало с порчей? Сами посудите! Да вас на смех поднимут!
– Ирины Марковны сегодня на работе не было? – Михаил Иванович почувствовал, как под ребрами опять засосало и заныло.
– Нет, конечно. У сына температура. Она дома, ждет врача.
– А кого же я тогда видел? С кем разговаривал?
– Не знаю, мой дорогой. Но вы же понимаете, что никто из сотрудников ваш отчет не сможет подтвердить?
Михаил Иванович увидел, как Берта Абрамовна изменилась в лице. Она стала похожей… на ведьму. Как будто она его гипнотизировала и предупреждала одновременно.
– Гуля! И Елена Анатольевна! – воскликнул он и попытался встать.
– Елена Анатольевна нашла вас на лестнице. Вы упали в обморок. Видимо, решили спуститься со второго этажа, и вам стало плохо. Она позвала Гулю на помощь. Ирину Марковну никто из сотрудников сегодня не видел. – Берта Абрамовна встала, положила руку ему на плечо и заставила сесть. Рука у нее оказалась тяжелой.
– Да, я понял, – ответил Михаил Иванович.
– Ну и хорошо, – Берта Абрамовна улыбнулась самой широкой из своих улыбок. – Допивайте чай и идите на службу. Простите, проводить вас никак не могу. Дела.
– Да, слушаюсь, – ответил полицейский.
Михаил Иванович допивал чай, когда в буфете появилась Елена Анатольевна.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она.
– Странно, непривычно, – честно признался он.
– Я вас понимаю – улыбнулась ласково Елена.
– А Ирина Марковна Горожевская была сегодня на работе? – спросил Михаил Иванович.
– Не знаю, я ее не видела, – ответила Елена, и полицейский понял, что эти глаза не могут его обманывать.
– Пройдемте, – сказал вдруг сурово Михаил Иванович, с трудом вставая из-за стола.
– Куда? – испугалась Елена Анатольевна, кинувшись к нему, чтобы подхватить.
– Куда-нибудь. Куда скажете. Я не знаю, куда у вас ходят. В кафе. Гулять. В кино. Мне все равно. – Михаил Иванович явно был смущен и оттого строг.
– А давайте пойдем на концерт? – предложила Елена Анатольевна. – Классическая музыка, прекрасный исполнитель. Завтра в два часа дня. Вам удобно?
– Буду. Адрес диктуйте, – кивнул Михаил Иванович.
Елена Анатольевна продиктовала адрес и сказала, что будет ждать его у входа без четверти два.
– Записал. – Михаил Иванович нарисовал в блокноте «тринадцать сорок пять».
На следующий день Елена Анатольевна топталась перед входом в концертный зал. Выглядела она плохо – ночь опять выдалась бессонной. Прическа получилась неудачной, платье морщинилось на талии. Колготки, которые были призваны утягивать проблемные места, утянули и выплеснули все лишнее в районе бедер. Новые туфли, в которых Елена Анатольевна проходила все утро по квартире, предварительно протерев водкой и обув на толстый носок, чтобы разносить, все равно немилосердно жали. К тому же всю ночь она билась над совершенно неразрешимой задачей – покупать цветы для Геры или все же нет. А если Михаил Иванович придет с букетом, то будет ли корректно оставить букет себе или лучше все же подарить? Или если она купит букет для Геры, а Михаил Иванович тоже будет с цветами, то как быть в таком случае? Полицейский наверняка обидится или не поймет. А если Михаил Иванович цветов не купит и она не купит, то с чем заходить к Гере за кулисы? Или тогда вообще не заходить? И как объяснить знакомство с солистом Михаилу Ивановичу? Сказать правду в непринужденной форме? Мол, мой бывший гражданский муж, который меня бросил и уехал в другую страну, но я все равно хожу на его концерты и слежу за его жизнью, потому что, потому что?.. И вообще он прекрасный музыкант и так далее? Поймет ли Михаил Иванович? Или это, так сказать, свидание станет первым и последним? А может, пойти на концерт, а за кулисы не заходить вовсе? И сделать вид, что вообще Гера ей не знаком? Но зачем тогда приходить на концерт? Он ведь ее даже не увидит в зале. И уж тем более не заметит, что она не одна, а с мужчиной. И тогда приглашение Михаила Ивановича вообще потеряет всякий смысл. Хотя можно оставить Михаила Ивановича ждать в фойе и заскочить к Гере буквально на пять минут. Сказать Гере, что ее ждет мужчина, и гордо уйти. Но ведь ей нужно совсем другое… Так все-таки покупать цветы или нет? От всех этих мыслей у Елены Анатольевны испортился не только сон, но и настроение. Даже посоветоваться было не с кем. И если уж совсем честно, то Михаил Иванович был далеко не тем мужчиной, которого она хотела бы показать Гере. Она ведь этого полицейского совсем не знает! И о чем с ним разговаривать? Уж точно, не о классической музыке. Зачем, зачем она вообще его пригласила? Лучше бы пришла одна, купила цветы и преподнесла бы их, как обычная зрительница, в конце концерта! Почему она сразу так не решила?
Елена Анатольевна переминалась с ноги на ногу в своих туфлях, совершенно очевидно ощущая, как на правой ноге вздувается мозоль на мизинце, а на левой – на пятке. Ноги давно уже свело, пальцы нещадно болели, и одна только мысль, что в этих туфлях ей придется еще дойти до кресла, приводила в ужас. Она тщетно пыталась пошевелить пальцами, но колодка этого не позволяла. Елена Анатольевна в отчаянии представила себе, что она курица и ноги, точнее лапы, у нее куриные – длинные, узловатые и скукоженные. Ей было больно даже стоять, не то что ходить. Она немного согнула колени и ссутулилась – в такой позе ей было немного легче.
Цветы она так и не купила – просто забыла, проснувшись слишком поздно, несколько раз переодевшись и дважды переделав прическу, и теперь очень об этом жалела. Нет, Михаил Иванович не опаздывал. Просто она приехала, как всегда, раньше. На пятнадцать минут. А до этого, вспотев от волнения – все-таки ей предстояло двойное свидание – и засунув под мышки салфетки, чтобы на платье не проявились следы, она сидела на табуретке в коридоре и следила за минутной стрелкой. Она ждала момента, когда можно будет выйти из дома, чтобы не опоздать и не явиться слишком рано. Но все равно не выдержала и поехала – сидеть и ждать было невыносимо. И вот результат – стоит в одиночестве, мерзнет в платье, на согнутых ногах, с натертыми ногами и салфетками, сбившимися в мокрый комок под мышками. А Михаил Иванович даже не соизволил явиться пораньше. Хотя мог бы. И тогда бы она сидела в фойе. На диване. Да, именно об этом она и мечтала – сесть наконец уже. Правда, переключившись на туфли, она немного отвлеклась от мыслей о Гере. О Михаиле Ивановиче она вообще думала только одно – скорей бы он уже пришел.
Он появился ровно в тринадцать сорок пять. Елена Анатольевна увидела его раньше, чем он ее, и почти минуту размышляла, не сделать ли вид, что она с ним не знакома. Какой же он все-таки… Не такой. Не Гера. Не тот мужчина, в которого можно влюбиться и с которым было бы не стыдно появиться на концерте. Может, убежать, пока он ее не заметил? Она уже почти приняла это решение и начала пятиться в сторону – побежать она физически не смогла бы, – как Михаил Иванович радостно пошел ей на встречу. В руках он держал букет, и Елена Анатольевна решила, что это добрый знак. Михаил Иванович был не в форме, а в костюме, что тоже можно было считать плюсом. Он него удушающе несло парфюмом, что нельзя было отнести ни к плюсу, ни к минусу.
