Литагент Нордмедиздат - Норвежская спираль
– А скажите, пожалуйста, какие-нибудь курьёзные случаи приключаются в ваших походах?
И, не получив ответа, понял, что задал совершенно нетактичный вопрос. Чтобы поправить ситуацию, спросил о другом:
– А какой это караван по счёту? Ведь их, если я не ошибаюсь, было восемнадцать?
Капитан недоуменно взглянул на профессора, удивившись тому, что тот назвал цифру, будто она была окончательной:
– Нет, ошибаетесь, на день позже нашего вышел из исландского Хвильфьорде семнадцатый, а мы обратный караван и именуемся QP-13. Мы вышли из Архангельска 26-го июня. После захода в Мурманск двинулись на северо-северо-восток и только мой корабль получил срочный приказ плыть вдоль побережья на запад, чтобы захватить Вас. Вот когда прибудем в Рейкьявик, сказать трудно. Всё будет зависеть от погоды, от точности немецких торпедоносцев и их подлодок и, вообще, от нашего с вами везения. Но если учесть, что я со своим кораблём вошёл, можно сказать, в самую глотку к немцам и, как видите, благополучно вышел оттуда, всё должно закончиться удачно.
И он в заключение улыбнулся, но затем лицо его сделалось серьёзным и сосредоточенным.
Корабли шли в кильватерной колонне на предельной для подобного класса судов скорости, и каждый матрос, наверно, молился за то, чтобы благополучно доплыть до Исландии и чтобы погода была как можно туманнее и непрогляднее. И, действительно, чем дальше корабль уходил в Северное море, тем гуще и мглистее становился туман. Здесь смешивались тёплые воды Гольфстрима с холодными Ледовитого океана и над водой стелились грозные облака, прячущие в свой саван корабли, а немецкие самолёты, порой, безрезультатно рыскали в небе и пролетали мимо. Матросы ещё не знали, что судьба уготовала им благополучный проход почти до самого Рейкьявика благодаря тому, что немцы все свои силы бросили на уничтожение параллельно идущего каравана PQ-17. Ведь он был самым дорогостоящим из всех караванов, шедших до него. Как подсчитали альянты, его стоимость равнялась 80 % стоимости всех предыдущих шестнадцати, вместе взятых, что составляло семьсот миллионов долларов. Этой суммой оценивались 4246 автомашин и тягачей, 495 танков, 297 бомбардировщиков и около 156 тысяч тонн пищевых продуктов, медикаментов и одежды. И всё это предназначалось для Красной Армии, а, точнее, Сталинграду, который, по мысли англичан и американцев должен был стать переломным моментом в войне, иначе и им, в случае поражения советских войск, было не сдобровать, потому как дальше Волги немцы не пошли бы и все силы были бы брошены на разгром Великобритании.
А груз QP-13 состоял, в основном, из леса, полезных ископаемых и пеньки. Золотых слитков, идущих в уплату за поставки, тоже ни на одном из кораблей не было. Поэтому, действительно, вплоть до появления летних паковых льдов и дальше, свернув на запад вплоть до 74 градуса 24 минуты, караван не подвергся не то что нападению ни сверху, ни снизу, но даже не был преследуем так просто, хотя бы для фотографирования. Но вот на этой координате, утром 5 июля, случилось непредвиденное: по непроизвольной ошибке штурмана суда наткнулись на сверхмощные английские мины, расставленные для немецких, естественно, эсминцев, и стали подрываться один за другим. Как оказалось, кроме этой досадной ошибки, не сработала система оповещения и началась трагедия. Поочерёдно раздавались мощнейшие взрывы, а густой туман не давал возможности даже определить, что происходит – цепная реакция множила потери. В результате погибло шесть гражданских судов, один военный корабль и 250 человек личного состава. В числе этих шести судов был так же русский сухогруз «Родина», на котором, включая команду из двадцати четырёх человек, находилась супруга и двое детей советского военного атташе в Лондоне. Все они погибли тоже и смерть эта, надо полагать, была мучительной. Спасательная операция при создавшейся суматохе и панике усугубилась ещё и тем, что люди, попав в воду, задыхались от гагачьего пуха, который вёз этот сухогруз и который застилал окружающую поверхность воды. Такая же участь постигла и многие другие суда, в том числе и «Ivaran».
Профессор вместе в другими членами команды оказался в морской воде, температура которой не превышала четырёх градусов. Даже, находясь в спасательном жилете, человек может выдержать в такой воде не более получаса; затем наступает смерть от переохлаждения. И быть бы ему переохлаждённым и выброшенным через год, а может через два на берег, что имело место в действительности, вместе с останками судов и корабельной утвари, и без опознания быть захороненным в братской могиле на суровой исландской земле. Но когда сознание было уже почти потеряно, и жизненные силы стали покидать его тело, рядом вынырнула подводная лодка, и сильные руки моряков втянули профессора в палубный люк. Своим переохлаждённым взором он заметил это, а также успел понять, что, то ли судьба благоволила над ним, то ли благоприятно складывались обстоятельства, только умереть ему, оказывается, ещё не пришёл черёд.
Приходить в себя он стал какое-то время спустя, в лазарете, под капельницей и неусыпным надзором медицинского фельдшера. Похоже, возраст при подобной метаморфозе, в которой в результате эксперимента оказался профессор, остаётся неизменным, а вот здоровье, жизненные силы и физическая сноровка омолаживаются значительно. Но подводить итоги ему было ещё не ко времени, это можно будет сделать, только возвратившись домой, если так будет, конечно, угодно судьбе и виртуальности всего происходящего. Наконец, сознание к нему окончательно вернулось, а вместе с ним способность видеть окружающее пространство, ощущать самого себя и, главное, мыслить. Когда эта последняя функция вынырнула откуда-то из глубоких-глубоких недр его мозга, стало казаться очевидным, что и окружающая обстановка, и внешний вид медицинского персонала и многие другие, едва уловимые нюансы, свидетельствуют о новой реальности. Каким образом она стала именно такой, эта реальность, предстояло выяснить в ближайшие минуты.
Рядом с профессором лежал ещё один больной, выловленный из морской пучины, и так же находившийся без сознания. Вдруг он начал бредить. Это был среднего телосложения человек, у него была красивая русая бородка, чуть потемнее усы, и длинный с широкими ноздрями нос. Оказалось, что бредит он по-русски – уж профессор не мог спутать этот язык ни с каким другим. Отдельные слова и фразы соединялись в какой-то информационный текст, имевший отношение, скорее всего, к недавно случившемуся: «… фальшивый конвой для отвлечения немцев… пять минных тральщиков, четыре угольщика в сопровождении крейсеров «Сириус» и «Кюрасао» … пять эсминцев и несколько траулеров… несколько подводных лодок… должны изображать военно-морские силы…. они отправляются в рейд к южным берегам Норвегии…» Прослушав эти обрывки фраз, профессор вспомнил, что Уле Эйнар во время беседы с ним упоминал о каком-то ложном конвое, который специально был организован, чтобы отвлечь внимание немцев от PQ-17 и их конвоя в том числе. Может быть, об этом и бредил спасённый матрос с «Родины»? Не исключено. Наконец, он пришёл в себя: открылись глаза, зашевелились губы, щеки слегка порозовели.
– Ну, вот и прекрасно, к вам вернулось сознание. А это значит, что жизнь продолжается. Не так ли? Как вас зовут? – спросил его профессор.
Несколько секунд тот молчал, обводя пространство пока ещё тусклым взглядом, затем произнёс:
– Где я?
– Вы на норвежской подводной лодке.
Снова большая пауза, недоверчивый взгляд в сторону спрашивающего – так ведёт себя каждый советский гражданин, находясь в контакте с иностранцем, – затем выдавленные с усилием два слова:
– Меня зовут Ахмед. Я чеченец.
– Даже не знал, что в Красной Армии служили чеченцы. Насколько я знаю, всех их после депортации демобилизовали и выслали в Сибирь, а кого-то просто расстреляли.
– Какой депортации?
– Ну, как, какой? В 44-м году Сталин депортировал в Среднюю Азию и Казахстан всех гражданских чеченцев и ингушей вместе с их семьями, а служивших в армии – в Сибирь. Разве вам это не известно?
– В 44-м? – чеченец посмотрел на своего vis-a-vie, как на сумасшедшего – но ведь сейчас … 1942-й.
Профессор совершенно выпустил из внимания, что прожитая им жизнь вместе с накопленной за эти годы информацией и спасённый вместе с ним советский матрос с его прожитой жизнью находятся в двух совершенно разных временных мирах, которые здесь, на этой подводной лодке таким удивительным образом пересеклись. Он убедился на этом примере, что является свидетелем уникальной действительности – наличия двух реальностей одновременно, что, собственно, не противоречит научной теории, сторонником которой является и он. Да, да, одномоментно прошлое, настоящее и будущее при переходе из одной системы координат в другую, из трёхмерного пространства через четырёхмерное обратно в трёхмерное, или же наоборот. Как жаль, что нет в руках ни кинокамеры, ни хотя бы мобильного телефона, чтобы запечатлеть эту, возможно, первую в истории науки, беспрецедентную ситуацию. Поэтому, чтобы как-то сгладить создавшееся несоответствие времён, профессор торопливо заметил:
