Марина Болдова - Курсистки
– Пойдем пить чай, Саша. Я плеснула в чашки немного коньяку, ты не против? – Соня обняла его за плечи.
– Она моя мать, – он как-то беспомощно посмотрел на нее.
– Кто?
Риттер молча потянул свидетельство и листок с мелко написанным текстом.
«…прости, меня, сынок. Единственное, что я могла – это быть с тобой рядом…» – бросились в глаза строчки.
Глава 23
Он ненавидел жену и не любил Зинаиду. Он полностью игнорировал одну, но спал с другой. И хотел еще чего – то такого. Неправда, что мужчины не хотят романтики. Просто вслух – стыдно, а не вслух – что толку – то? Но то, что он проговаривает это хотя бы для себя – уже подвиг. Где бы еще эту романтику достать? Кто бы пришел и сказал толком, отчего неймется – то?
Неправильное он слово подобрал для своих хотений. Букеты, банкеты и даже заморские путешествия, об этом, кажется, мечтают все женщины, – все он проходил. Не нужно этого опять. И на пальцах не объяснишь, о чем грезится! Какой – то очень размытый образ женщины рядом, ее дыхание около уха, переплетенные руки, запах от макушки – такая она маленькая! – и томление души. И отпускать не хочется и в постель тащить страшно – это уже шаг! А после него – чувство собственника. А то, первое томление – уйдет. И потом опять о нем мечтать! И так без конца! И плещется что – то в ее глазах, наверное, то – пресловутое счастье. И чувствуешь ответную влагу под своими прикрытыми веками…
Самолет мягко тюкнулся в покрытие взлетной полосы, и пассажиры как-то разом загудели. До этого молчали все, ожидая благополучного приземления. Шляхтин огляделся в поисках знакомых: что – то раньше об этом не думалось. Кивнув одному, сталкивались где – то, он вдруг задержал взгляд на женщине, ну никак не вписывающейся в общий антураж. Кое – как зачесанные волосы с не прикрытой сединой, вязаная кофта времен обилия коммуналок и юбка почти до полу. Туфли без намека на каблук, тапочки даже, были стоптаны так, что на задниках образовалась гармошка. Среди пиджаков и элегантных деловых платьев все это смотрелось экзотикой. Женщина подняла руку, чтобы достать сумку с верхней полки, но маленький рост и отсутствие каблуков сыграли свою роль: зацепив слегка ручку ридикюля, она уронила его в проход между сиденьями. И вот чудо – сразу несколько мужчин разного возраста бросились ей помогать. И вот уж совсем чудо – Шляхтин оказался самым проворным. Подавая ей потрепанную не меньше туфель сумку, Шляхтин мазнул взглядом по ее лицу и обомлел. «Ведьма», – пронеслось в воспалившемся разом мозгу, и он пропал. Отпустив ее глаза, он смог заставить себя оглянуться: рядом с потерянным видом млело еще несколько мужских особей.
Он плелся за ней до самого выхода. Чуть поодаль топтались остальные, словно признавая его первенство в стае. И только когда он, торопливо схватив ее чемодан, буквально поволок ее к своей машине с сидящей за рулем Зинаидой, они отстали.
– Дима, это кто? – тихо спросила Зинаида, косясь в изумлении на пассажирку.
– Не знаю, – протянул он, жадно оглядываясь.
– И, куда ее?
– Не знаю, – уже раздраженно бросил Шляхтин.
– Отвезите меня, пожалуйста, на Воскресенскую, – голос говорившей показался Шляхтину музыкой.
– Слышала?! – зашипел в ухо Зинаиде Шляхтин.
– Зина не глухая, – буркнула та, запихивая свое крепко сбитое тело на водительское сиденье.
Почему – то он ничего у нее не спрашивал. Даже имя. Он просто грелся в ее свечении, боясь отпустить разом нахлынувший покой хоть на секунду. Он чувствовал ее затылком, локтем, торчащим из – за сиденья, всем своим изголодавшимся по любви организмом. Он точно знал, что нашел, что это – конец метаньям, что – долой Зинку и чертову надоевшую жену. Только бы уговорить эту женщину быть с ним до конца его дней.
– Остановите, пожалуйста, здесь.
Он резко обернулся и увидел, как незнакомка показывает на старый, еще досталинской постройки, дом. Он выскочил, засуетился, подавая ей, выходившей, руку. Мягкое касание ее пальцев привело его в состояние, близкое к обмороку: подступивший к горлу откуда – то снизу жар мешал сделать полноценный вдох.
– Я провожу, – все же вдохнул – выдохнул он.
– Не стоит.
– Стоит, – проявил он вдруг твердость, – У вас чемодан тяжелый.
– Воля ваша, – она посмотрела на него с интересом, – Спасибо, Зинаида, – повернулась она к открывшей было в попытке что-то сказать рот Зинаиде.
Он вошел за ней в квартиру. Он сразу понял, что она живет одна. Вернее, не живет, наверное, но бывает часто.
– Я здесь не живу почти, – услышал он ответ на свои догадки, – Мой дом – в деревне.
– А как же? – тупо спросил он, имея в виду одно: как он и она дальше?
– Сейчас, Дмитрий, мы попрощаемся, и вы поедите домой.
– Нет! – вырвалось в отчаянии.
– Иначе нельзя, – опять мягкое касание пальцев.
– Не получится, не выгонишь, – перешел он на «ты».
К нему вернулся разум. Так было всегда, когда наступала время решать. Вот такая у него, Шляхтина, была особенность – быстро и четко решать за тех, кто мямлит. Он кожей почувствовал неуверенность стоявшей перед ним женщины. Он нутром уловил ее растерянность и подумал сразу – неспроста. Ее тоже зацепило. Только она гонит это от себя. Гонит и его заодно из своей жизни.
– Как тебя зовут?
– Светлана.
– Так вот, Светлана. Я остаюсь. Зубная щетка там, носки запасные у меня с собой. Еду нам Зина принесет. Я буду здесь до тех пор, пока ты не поймешь…
Что она должна понять, он и сам еще не сформулировал, поэтому ограничился протяжным вздохом. Он оставил ее перед открытой дверью, ринулся вниз по лестнице, выхватил свою сумку из багажника.
– Зин, купи еды. Дня на три, – сунул он бумажник оторопевшей Зинаиде.
– Шляхтин, не дури, – произнесла угрожающе.
– Все!!! Без обсуждений!!! Привезешь сюда и – свободна, – говорил, а сам все гадал – захлопнула ли Светлана дверь или ждет!
Зинаида села за руль и глубоко вздохнула. За слезами она видела только размытую спину Шляхтина, вбегающего в подъезд. Ее Шляхтина, который только что сказал ей: «Все! Свободна!».
Глава 24
«А никуда не денешься, пойду на сближение. Все равно жить вместе», – решение Соня приняла исходя из народной, то есть, няни Полиной мудрости: худой мир лучше доброй ссоры.
– Я понимаю, побег отменяется, – кивнула она в открытую дверь Вике, разбиравшей чемодан.
– Да не фиг и думать об этом! Обломится, – небрежно бросила та, – Заходи!
Соня постучала в соседнюю дверь и крикнула:
– Ксения, на выход.
– С вещами? – мрачно пошутила та, открывая дверь.
– Это уж вряд ли, – Соня подтолкнула ее в Викину комнату.
– Ладно, будем отмечать, что ли? – Вика дернула замок на боковом кармане чемодана и достала плоскую фляжку, – У отца стибрила напоследок, греческий.
– Давай, – Соня удивилась предприимчивости намечающейся подруги. Рюмок не оказалось, но за стеклянной дверцей одной из полок нашлись стаканы.
– Ладно, что есть, чем со свободой проститься, – Соня одобрительно посмотрела на Вику.
– Благодарности принимаются, – коньяк был разлит поровну, точно по трети стакана, – Ну, жить будем!
– И с пользой! – пискнула Ксюша, подавившись крепким напитком.
Вика и Соня переглянулись, толком не поняв, о чем это она. А Ксюша и не торопилась расшифровать им загадочную фразу.
– Ладно, – Вика пожала плечами, – Я вам сейчас, что расскажу! Я разговаривала сегодня с ведьмой. Она мне гадала.
– Чушь какая! – Соня хмыкнула.
– Я тоже так думала. Но потом она мне такое показала!
– Небо в алмазах?
– Почти. В хрустальном шаре. Мое будущее!
– Вика, ты спятила? Или коньячок догнал? Какие шары, какие ведьмы?
– Я себя там видела. В свадебном платье!
– Подожди, ее не Ядвигой зовут? Мне сегодня Клим про нее говорил.
– Кто такой Клим?
– Мой партнер по теннису и танцам, – покраснела вдруг Ксюша.
– О! Я, кажется, его знаю, – Соня вспомнила, что так назвал начальник охраны симпатичного паренька, не спускавшего с нее глаз.
«Вот оно, препятствие. Красивое, наглое, самоуверенное. Господи, ну почему я такая? Меня и заметить – то трудно, а уж влюбиться! А она и глазом не поведет…Или уже?» – Ксения вдруг заметила внимательно – насмешливый взгляд Сони. Она не испугалась, нет. Но вдруг подобралась, как дикая кошка перед прыжком. Потому, что уже решила: их с Климом свела судьба. И еще она как – то сразу поверила Вике, когда та рассказывала о колдунье. Ксюша не верила в чудеса, но она четко знала: существует некое информационное поле, где прописано все: и прошлое и будущее каждой человеческой единицы. А раз такое поле есть, то можно снять нужную информацию. Просто не у всех это получается. Не у всех получается и платье сшить, и пирог испечь. Но есть же швея и повар! Значит, есть и те, кому доступно это информационное поле. И очень хорошо, что есть эта Ядвига. Ксюша пойдет к ней. И все станет на свои места.
