Алексей Ефимов - C-dur
– Весело тут у вас, – заметил Саша.
– Не скучно. Кто хочет кушать? – спросила Вика.
– Я! – Саша поднял руку.
Он разливал по стаканам пенящееся светлое пиво.
– Не мешает ли сытость творчеству? – поддела его Вика.
– Это заезженный штамп, я в корне с ним не согласен, – сказал он. – Возьмите, к примеру, Толстого. Был он голодным? Нет. Он был графом. – Саша сделал глоток пива. – Гра-фом. Есть материальная сущность и духовная. Одно другому не мешает. Главное – не нарушить баланс.
Он покачал ладонями – словно чашами воображаемых весов.
– Самое классное – это когда зарабатываешь на жизнь творчеством, – продолжил он. – Причем много.
– Встретимся лет через десять и посмотрим, who is who, – сказала Лена. – Кто зарабатывает, кто творчеством занимается, а кто спился.
Она подошла к плите. Чиркнув спичкой, она повернула ручку и поднесла спичку к невидимым струям газа. Вспыхнули синие языки пламени.
Воспользовавшись паузой, Саша и Вика уединились. Они имели на это право. У них не было секса долгих три дня. Вика сделала знак Лене, и Лена все поняла. Пожалуй, она позволила себе лишь маленькую дружескую усмешку: что, ребятки, приперло? знаю, знаю, это естественно, делайте дело хоть раком, хоть бутербродом – мне все равно; я буду на кухне.
Когда Саша входил в комнату следом за Викой, он оставил дверь приоткрытой.
Вика ничего не заметила. Она легла на диван, и после короткой прелюдии он стал любить ее быстро, резко и нежно. Она не сдерживалась и стонала, а Лена слышала все и возбуждалась – по крайней мере, в воображении Саши. Не подглядывает ли она в щелку? Эти двое так заняты, что ничего не заметят.
Когда Вика забилась в судорогах оргазма и пришла его очередь, он посмотрел на дверь.
Лены там не было.
Глава 9
Света ждала Сашу, поглядывая на часы.
Двадцать минут восьмого.
Он обещал быть к семи.
Он не звонил ей, и она ему – тоже. Мало ли что. Он человек занятой, генеральный директор. Она могла бы ревновать его круглыми сутками – к работе, к женщинам, даже к жене, это приятно, но в этом нет смысла. Как только чувствовала первые всполохи пламени, жгущего грудь – останавливалась. Получалось не всегда и не сразу, но до пожара дело не доводила. Она знала женщин, выгоревших изнутри и озлобившихся, и не хотела быть как они. Задерживается – значит, занят. Не разводится – значит, еще не время, не спрашивай ежедневно, с видом обиженной и оскорбленной. В конце концов, в этом есть плюсы. Помнишь, как ты была замужем? Помнишь, как вы любили друг друга вначале и чем все закончилось? Так хочется, чтобы он был рядом всегда, но скажи – разве тебе не страшно? Спроси у себя с доброй усмешкой: «Мало было, птичка? Снова хочется в клетку? Вечной любви нет, разве что в сказках. Не все так плохо. У тебя есть любимый мужчина. У вас романтические отношения, с конфетами и букетами и остро-сладкими чувствами. У вас свидания, а не скучные ужины. У вас страсть, а не вымученный секс по программе. Живи как живется. Радуйся тому, что есть, чувствуй себя свободной и для собственной пользы не думай слишком много о будущем. Все хорошо. Намного лучше, чем было».
Динь-динь!
«Саша!»
Подбежав к двери, она посмотрела в глазок.
Это не Саша.
– Кто там?
– Здравствуйте. Это Коля из пятьдесят пятой. Я за помощью. Есть в доме мужчины?
Света открыла дверь.
– Здравствуйте.
На площадке стоял рыхлый лысоватый мужчина лет сорока. Он жил этажом ниже, с матерью и женой, и производил впечатление неуверенного в себе, зажатого человека, жизнь которого не удалась. «Счастье обошло меня стороной» – читалось на круглом лице, в глазах и даже в осанке.
В эту минуту он был взволнован, растрепан и говорил сквозь одышку.
– Здравствуйте, – снова поздоровался он. – Мы вызвали скорую, маме плохо, давление. Врач сказал, что ей надо в больницу, а она не может спуститься. Если есть мужчины – поможете?
– Их нет. К сожалению.
– Извините.
– Ничего страшного.
В это время на лестнице послышались шаги, и появился мужчина, которого она так долго ждала.
Он улыбался ей снизу и в то же время спрашивал взглядом: что происходит? все ли в порядке?
– Привет!
– Привет!
Он перевел взгляд на соседа:
– Здравствуйте.
– Добрый вечер.
– Саша, поможешь спустить женщину к «Скорой»?
– Они дали желтый… типа брезента с ручками, – вставил Коля.
– Еще кто-нибудь есть?
– Если с вами, то трое. Еще один нужен.
– Какая квартира?
– Пятьдесят пятая.
– Буду через минуту.
– Спасибо большое. Я за вами зайду.
– Договорились.
Он побежал вверх по лестнице. Александр и Света вошли в квартиру. Поставив портфель на пол, он снял светлый пиджак и бежевый шелковый галстук. Чувствовалось: он сильно устал и настроение так себе.
– Как дела? – спросила она.
– Не очень. Не можем найти с Витей общий язык.
Он ограничился этим, а Света не стала расспрашивать. Негласное правило, принятое между ними. Захочет – сам все расскажет, а нет – значит, нет.
Он чувствовал себя как выжатый лимон. Ну выдался и денек. На совещании по заморозке Витя дал понять, что идея нравится ему все больше и больше, и что вопрос, на его взгляд, решен: проекту быть. Он не хотел никого слушать и откровенно навязывал свою точку зрения. Его удовлетворили черновые расчеты экономистов и коммерсантов, бизнес-план был в зародышевом состоянии, не было внятных ответов на ряд важных вопросов, не было понимания нынешнего объема и перспектив рынка – и Александр не спешил разделять все возрастающий оптимизм рыжего компаньона. Для нового дела нужен кредит, не маленький. Все более чем серьезно.
– Как твоя жизнь? – в свою очередь спросил он у Светы.
– Судимся.
– С мытарями?
– С ними, с родненькими. Что бы мы без них делали? Чем больше они зверствуют, тем больше у нас клиентов.
– Как отблагодарить их за нашу встречу?
– Я скажу им спасибо.
В дверь позвонили.
Динь-динь!
На площадке стоял Коля. С ним были двое, одетые по-домашнему: в майках, шортах и сланцах.
– Здравствуйте, – снова поздоровался Коля. – Все в сборе.
Александр вышел. Его белая рубашка с запонками и брюки выглядели инородно на фоне маек и шортов. «Рыцарь среди простолюдинов, – подумала Света. – А я Дульсинея Тобосская».
Она улыбнулась.
Квартира Коли лет двадцать не знала ремонта. Обои в прихожей отслаивались от стен, линолеум истерся до дыр, а с серого потолка свисала пыльная лампа с треснувшим абажуром. Воздух был затхлым. Однокомнатная квартира была захламлена страшно, здесь места живого не было.
Человек ко всему привыкает – главное качество человека.
На диване в зале лежала мать Коли.
Увидев ее, Александр стал сомневаться, справятся ли они. В ней был центнер, не меньше. Она тяжело и шумно дышала. Прикладывая к голове тыльную сторону ладони, она причитала на выдохе: «Господи, помилуй!», а рядом стояла бледная женщина средних лет в простеньком ситцевом платье, и, как ему показалось, смотрела с досадой и неприязнью на эти страдания. Доктора в комнате не было.
С трудом приподняв голову, больная глянула на них из-под красных набрякших век:
– Ой, родненькие мои! Как вы меня потащите? Господи, Господи! Горе-то!
Она застонала.
– Мама, мы тебя спустим, ты не волнуйся. – К ней подошел Коля.
Возле дивана лежало приспособление для переноски: прямоугольное желтое полотнище из прочной ткани с шестью ручками по периметру.
«Простенько и со вкусом», – подумал Беспалов.
Коля взял мать за запястье:
– Мама, все хорошо.
Женщину положили на полотнище.
– С Богом, – коротко сказал Коля.
Тучное тело женщины провисло как в гамаке. Дошли до порога и сделали передышку. Их ждали девять лестничных маршей.
Через десять минут их миссия завершилась. Ныли руки и поясница, брюки были выпачканы в известке. Хочется что-то сказать в адрес отечественной медицины. Впрочем, увидев доктора и водителя (оба предпенсионного возраста), он не стал ничего говорить. Вопросы не к ним, а к системе.
Коля поблагодарил всех. Он пожал им руки и пригласил в гости – как только мама поправится.
На этом расстались.
Вернувшись, Беспалов прошел в ванную. Войдя следом, Света взяла с полки пластиковую баночку с красными шариками а-ля «Чупа-чупс».
– Примем ванну? – Многообещающе улыбнувшись, она потрясла баночкой.
– Что это?
– Клубника со сливками!
– Может, в следующий раз? Мало времени. Я приму душ.
Она убрала шарики, не подав виду, что расстроена и, может быть, даже обижена. Она справится с этим. Она оптимистка.
– Я помогу тебе, если не возражаешь, – сказала она с улыбкой.
Она помогла ему снять рубашку и скинула свой легкий халатик. Трусики-стринги – все, что на ней осталось. Ниточка пряталась в тесном ущелье между возвышенностями; спереди, за мелкой сеточкой, что-то темнело, и очевидным предназначением этого предмета одежды было не скрыть, а – подчеркнуть.
