Татьяна Веденская - Все дело в платье
– Ага, я прямо вижу, как у нас все в порядке! – зло пробормотал Николай, доставая из кармана платок. Он присел на кровать к Маше и промокнул ее глаза, но результат был ровно обратным – Маша расплакалась окончательно. Уткнувшись в знакомое плечо, вдыхая запах, который Маше так нравился, она вздрагивала и хлюпала, а Николай прижимал ее к себе и похлопывал по спине, просто не зная, что еще он может сделать для девушки, рыдающей в его кровати безо всякой причины.
– Ну-ну, малышка, не надо, ну, успокойся. Я здесь, с тобой, все в порядке.
– Не-ет! – простонала Маша, вытирая слезы кулаком.
– Нет? – удивился Николай. – Не в порядке? Но что?
– Все! – замотала головой Маша.
– Вообще все? – тут же нахмурился он. – Это что, все-таки чертов Роберт?
– Что? – Маша отпрянула и посмотрела на Николая в полном изумлении. – При чем тут Роберт? Ты посмотри на меня! Я ведь… я не умею готовить. Я вообще ничего не умею. У меня дома в постели лежит плюшевый медведь. И вообще, вот я даже не представляю, зачем тут у тебя две лишние двери. Одна – ванная, а другая?
– Другая – это шкаф, гардеробная, – ответил Николай, невольно улыбаясь. Маша некоторое время сидела, обижаясь на то, что была такой глупой и сама не додумалась.
– Господи, я ведь знала! Я забыла про эти чертовы гардеробные, а ведь я дизайнер. Но ведь у нормальных людей в спальнях только одна дверь – выход. Она же – вход.
– Боже мой, ты из-за этого переживаешь? Что ты не справишься?
– Я обязательно не справлюсь, – заверила его она, и глаза снова наполнились слезами. – Я даже дома только маме помогала на стол накрывать. Я умею только пельмени варить.
– Машенька, да какое мне дело до того, умеешь ли ты готовить!
– Честно? – всхлипнула Маша.
– Честно, – кивнул он.
– А до чего тебе есть дело? – завелась она. – Вот именно! Что ты вообще во мне нашел? Я же – самая обычная.
– В тебе нет ничего обычного. Даже на миллиметр, – заверил ее Николай. И склонился ближе, положил одну ладонь на сцепленные на коленках ручки, нежно, но твердо разорвал их хватку. Он взял Машины руки в свои, поцеловал ее в тыльную сторону сначала одной ладони, затем другой, отвел руки в стороны, положил Машу на спину, лицом вверх и удержал в таком положении на несколько секунд, любуясь ее нежным, раскрасневшимся, заплаканным лицом.
– Ты нежная, хрупкая, честная, – шептал он, продолжая подниматься выше по Машиному запястью. Он поцеловал изгиб руки. – Если, конечно, не играешь в «Мафию», потому что там, если я понял правильно, чтобы победить, нужно врать.
– Я вру хорошо, – пробормотала Маша, глубоко дыша.
Николай улыбнулся озорной, коварной улыбкой.
– Это потому ты так думаешь, что не играла в «Мафию» со мной. Как-нибудь сыграем, – и он завел ее руки за голову и отпустил их, словно зная, что они там и останутся покорно лежать. Машин взгляд был прикован к горящим глазам Николая, ее грудь вздымалась с каждым вздохом, ее губы приоткрылись сами собой, надеясь на поцелуй. Паники больше не было, по крайней мере сейчас, в эту минуту, в этой полуночной тишине. Николай склонился и подцепил пальцами край Машиной блузки. Не торопясь, он расстегнул сначала нижнюю пуговку, затем следующую, следующую, продвигаясь вверх невыносимо медленно – пока, наконец, его ладони не оказались в непосредственной близости от Машиной груди.
– Тебе лучше или хуже? – спросил он, дурачась. – А то я не понимаю. Ты так дышишь, словно тебе не хватает воздуха.
– Зато ты совершенно спокоен. Как будто ничего не чувствуешь, – возмущенно бросила Маша, но Николай тихонько рассмеялся.
– Что угодно, но только не спокоен, – и он расстегнул последнюю пуговицу, двумя пальцами развел в стороны ткань блузки и судорожно вдохнул, увидев открывшуюся картину. От каждого Машиного вдоха сквозь простую материю бюстгальтера отчетливо проступали контуры напрягшихся сосков. Николай прикоснулся большим пальцем к кончику этого напряженного холмика, и Маша ахнула от того, каким сильным жаром ответило ее тело на этот простой жест.
– Иногда мне кажется, что ты – это сон, – пробормотала она, невольно выгибаясь навстречу его рукам. Николай нежно провел ладонями по ее плечам, оголяя их, стягивая с них бретельки. Он опустил бюстгальтер ниже, еще ниже, пока упругие холмики не вынырнули наружу.
– Надеюсь, что мы не проснемся. Ты прекрасна, ты такая юная, что я и сам боюсь упасть в обморок.
– От старости? – Маша улыбнулась, наслаждаясь новым, таким непривычно острым чувством собственной наготы. Это было словно между глазами Николая и ее телом проходил невидимый разряд, и от каждого взгляда по всему телу Марии пробегали горячие волны, обещавшие что-то волшебное.
– Ты меня дразнишь? Или ты сомневаешься, что я могу с тобой справиться? – улыбнулся Николай, и вдруг резко наклонился вниз и захватил один сосок губами. Он нежно провел языком вверх и вниз, затем очертил круг и еще один, пока Маша не издала грудной стон, потянувшись к Николаю обеими руками. Он воспользовался моментом, обхватил ее под спину, притянул к себе и расстегнул лифчик, отбросил его в сторону.
– Не отпускай меня, никогда не отпускай, – прошептала Маша, напуганная мыслью, что только в руках этого человека она чувствует себя хорошо и защищенно. Вот ее жизнь, и она во власти этого не разгаданного ею мужчины. Но можно ли надеяться на счастье? Не делает ли она шаг в пропасть? Поздно, слишком поздно. Машино тело уже предало ее, как предавало всегда, если речь шла о Николае Гончарове. Она потянула вверх его рубашку, стащила ее с него, не расстегивая. Но стоило ему поднести руки к ее ногам в джинсовой юбке, как щеки Маши покрылись румянцем и ее смелость улетучилась.
– Боишься?
– Я не знаю. Я ничего не знаю, не понимаю. Как я тут оказалась? – дрожа всем телом, Маша позволила Николаю задрать юбку. Она попыталась свести вместе ноги, но он не дал ей этого сделать.
– Ты тут, потому что я влюблен в тебя, – пробормотал он, стягивая Машины трусики вниз. – Ты здесь, потому что это именно то место, где ты и должна быть. Моя постель. Я хочу смотреть на тебя, позволь мне. Мне так нравится, как меняется выражение твоего лица, – Николай положил ладони на внутреннюю поверхность Машиных бедер и с усилием надавил на них, раздвигая в стороны. Маша подчинилась, стараясь не думать ни о чем, оставаясь здесь и сейчас, в этом моменте. Это было совсем непросто.
– Когда ты так делаешь, мне кажется, я совершаю преступление, – призналась она и натянула одеяло так, чтобы спрятать лицо. Николай остановился, лег рядом с почти обнаженной девушкой и глубоко вздохнул.
– Я не хочу, чтобы тебе было плохо.
– Я знаю, – кивнула Маша, выглядывая из-под одеяла.
– Ничего ты не знаешь, – недовольно пробормотал Николай. – Я хочу, чтобы тебе было очень хорошо. Мне недостаточно того, чтобы ты верила, что я не чудовище. Разве ты не понимаешь? Ты должна верить мне.
– Я понимаю, я… это сложно.
– Почему? Объясни, что изменилось? Несколько дней назад ты не боялась ни черта, ни бога. Помнишь?
– Я помню, – прошептала Маша.
– Ну и что же теперь не так?
– Все хорошо. Мне просто кажется…
– Ну что тебе кажется, ты расскажешь мне? – Николай смотрел на Машу, но его рука в этот момент вдруг зажила совершенно отдельной жизнью. Она проскользнула между Машиных ног, бесцеремонно и властно, нимало не беспокоясь о том, как внезапно одеревенело тело девушки. Ее глаза заметались в панике, когда сильные пальцы проникли внутрь, а Николай продолжал смотреть Маше в глаза так, словно ничего подобного он и не думал вытворять. – Что же ты молчишь?
– Я… ты…
– Разве только если ты разлюбила меня, малышка. Я понимаю, я взрослый, ты для меня слишком молода, почти ребенок.
– Я не ребенок! – прошептала Маша, изумленно хлопая глазами, в то время как пальцы Николая чертили мягкие круги вокруг самой чувствительной частички Машиного тела. Как он вообще может говорить… в такой момент.
– Ты не представляешь, как мне нравится это, – и желание прорвалось сквозь его голос, изменяя его тембр, понижая его, добавляя хрипоты. Маша почувствовала облегчение оттого, что ее могущественный герой тоже не в состоянии контролировать свои реакции. Она посмотрела прямо ему в глаза и вдруг развела ноги в стороны, открывшись его рукам и предоставив им полный доступ. Во взгляде ее появилась упрямая решимость.
– И я никогда не разлюблю тебя.
– Никогда? – довольно улыбнулся Николай, продолжая играть с Машиным телом. Восхитительная игра.
– Скорее, ты бросишь меня.
– Что? – Николай замер, побледнев, будто ему стало физически больно от ее слов. – Когда я давал тебе повод сомневаться во мне?
– Ты сам – один сплошной повод, – выдохнула Маша, поднимаясь. Юбка опустилась вниз, но Николай хищно улыбнулся, расстегнул молнию и снял юбку через голову, оставляя Машу совершенно обнаженной. Она покраснела, тут же потеряв большую часть своей смелости.
