Евгений Сивков - Чувства
За столом расселись по старшинству, как и было принято в этой семье. Самое почётное место заняли отец и мать Семёна. Они были ещё не стары, полны сил и энергии, в то же время годы жизни наделили их немалым опытом, умением разбираться в людях, мудростью и умением понимать душевные стремления. Поднимая бокал за здоровье сына и невестки, Фаина Иосифовна сказала:
– Счастье ваше в том, родные мои, что вы нашли свою судьбу, а она нашла вас! Ведь вино – это ваша судьба!
Услышав эти слова, Семён обрадовано подхватил:
– Спасибо, мамуля! Ты даже не представляешь, что ты сделала сейчас! Ты дала имя нашему вину. Да, ты права, вино – это моя судьба! Судьба винодела! И так отныне мы будем называть вино, которое производим! А теперь за нас, за наше счастье и за удачу!
Хозяин выпил вина и довольный отправился танцевать и балагурить с гостями. Для него это действительно был счастливый день.
До поздней ночи гости пели песни, танцевали, поздравляли хозяйку и хозяина. Хозяйку – с днем рождения, а хозяина – с удачной поездкой во Францию. Все уже знали о достижениях своего земляка.
– Ну, что, жена, нравится тебе твой день? – спросил Семён, вернувшись к столу после зажигательного танца, который он отплясал с любимой сестрицей.
– Да, всё прекрасно, только я немного устала, – произнесла она тихо, положила голову ему на плечо и стала наблюдать за танцующими.
Разноцветные платья мелькали в отблесках фонарей, музыка лилась по двору, смех и веселье наполняли всю долину. Было приятно смотреть на это ликование счастливых людей, открытых и довольных своей судьбой.
Этикетки удалось отпечатать очень быстро – помог друг Семёна, печатник Иосиф из родной Одессы, владевший типографией. И вот уже на полках семейной винной лавки красовались бутылки с новой этикеткой – вино называлось «Судьба винодела». Лернеру доставляло удовольствие каждое утро заходить в эту лавку и любоваться ровными рядами бутылок. Вот и в этот день он, как обычно, задержался возле прилавка. Выйти на улицу его заставил громкий детский крик, там он увидел бегущего по дороге своего сына Гришку, оравшего что было мочи: «Папа, папа!»
Перехватив его на бегу, Семён по испуганному лицу парнишки и лепету про тётю Аню понял, что жена рожает, схватил сына под мышку и бросился бежать в сторону дома.
К жене его не пускали. Заботливые тётушки, в несметном количестве возникшие непонятно откуда, только округляли глаза и пожимали плечами, даже преданная Анна не проронила ни слова. Семён не находил себе места, но про него все будто забыли. Врач приехал под вечер, он надолго исчез за дверью хозяйской спальни. По его озадаченному виду домочадцы поняли, что стоит набраться терпения и молиться о лучшем исходе. Будущий отец обосновался неподалёку от двери в спальню, поставил себе кресло и объяснил, что с места не сойдёт, пока не увидит жену и ребёнка. Так продолжалось два дня. Он было задремал, но суета и вскрикивания у двери разбудили его. Снова приехал врач и без промедления скрылся за дверью. Шёпот и слова «началось, началось» окончательно растревожили Семёна.
Выносить неизвестность не было уже сил, как вдруг на пороге комнаты появился врач. Выглядел он устало, но спокойно.
– Не волнуйтесь, на этот раз всё обошлось! Но… в дальнейшем вам надо относиться к этому очень серьёзно! – сказал он хозяину. На радостях тот даже не поблагодарил врача, он скорее проскользнул в дверь и опустился на колени возле кровати. Ксения, измученная и бледная, смотрела на него своими огромными карими глазами и пыталась что-то сказать. Наконец он разобрал, что она говорит «мальчик». Он осторожно обнял жену и прижался к ней щекой.
– Любимая моя, сильная!
Так и стоял рядом с кроватью, пока тётки не выгнали его вон, давая понять, что Ксении необходим отдых.
В честь деда мальчика назвали Михаилом – тётки углядели, что парень очень на него похож. Так родился будущий профессор психологии.
Десять лет промелькнули как один год. В работе время прошло незаметно, и лишь по подросшим детям можно было понять, что всё же эти десять лет не прошли даром. Старшему Сашке было уже восемнадцать. Он стал душой компаний и, несмотря на задиристый характер, неплохо руководил работой на винограднике. Среднему Григорию исполнилось шестнадцать. Стараясь во всём подражать брату, он частенько ввязывался в драки, но в отличие от него был не так ловок, хотя смелости ему было не занимать. Сашке приходилось нет-нет да и выручать Гришку из переделок. Он не ругал брата, но порой не на шутку боялся за него. Подрастал и младшенький. В семье его любили за пытливый ум и смекалку, однако подсмеивались над его излишней мечтательностью. Он редко принимал участие в проделках братьев, предпочитая крепкой драке толковую книгу. Анна, точнее, тётя Аня, как ласково называли её дети, как наседка, заботилась о них как о своих родных, ни на минуту не оставляя без внимания ни мечтательного Миху, ни хулиганистых старших братьев.
У отца Мишка ходил в любимчиках. Вот только оправдать надежды, возложенные на него, парню не удалось. И зря сокрушалась тётя Аня, книги были тут совсем ни при чём. Никакими коврижками Мишу нельзя было затащить на виноградник. Физический труд его не привлекал, а упрёки и придирки старших братьев только ещё больше отвращали от семейного дела. Всё больше времени он проводил за чтением книг, всё более серьёзные произведения выбирал. Школу он окончил экстерном и в шестнадцать лет заявил, что намерен ехать в Москву. На резонный вопрос «А зачем?» пацан решительно ответил: поступать в МГУ на психфак.
Родители постепенно пережили шок. Драть его было бесполезно, да и не принято это было в семье. Дать благословение? С одной стороны, подобный поворот событий бросал тень на многолетний стаж винодельческой династии, а с другой – счастье ребёнка превыше всего, и так стоит рассуждать всем родителям. Посовещавшись с неделю, родители отпустили Мишу в Москву. Наказ не озорничать был строгий, но кто проверит его исполнение за сотни километров в далёком и непредсказуемом городе.
На минуту Михаил Семёнович задумался: а как вообще получилось, что старый торговец из Одессы, их прадед Иосиф Аншелевич Лернер, организовал винодельческий бизнес, обзавёлся виноградником, стал прародителем династии виноделов, землевладельцем, хозяином сети винных магазинов и, естественно, скрытым миллионером. Но ответа он не знал. Видимо, способность выкручиваться из любой ситуации подсказала когда-то прадеду верный путь заработать. Как бы там ни было, жизнь он своим детям обеспечил. Пусть трудовую, но благополучную.
Тут профессор Лернер тихо вздохнул. Красивая сказка о жизни в дружной семье, составленная из рассказов тёти Ани, мамы, отца и собственных воспоминаний, закончилась резко и жёстко. Начиналась его взрослая жизнь и совсем другой рассказ.
Первое время Миша не озорничал. Он без труда поступил в университет, получив при этом весь пакет причитающихся льгот в виде стипендии и места в общаге. После такого бурного восхождения на Олимп парень немного притих и в студенческой среде почти заработал звание ботана. Спасли от постыдного статуса Михаила только великолепная успеваемость и чувство локтя – он всегда делился результатами своего умственного труда с коллегами по парте, то бишь с однокашниками. За это его уважали и не дергали особо, ведь придёт сессия и списать у кого-то надо будет. Так как тут Мишку обижать. За глаза его даже иногда называли НЗ, что расшифровывалось, как «неприкосновенный запас».
Несколько раз за время учёбы Мишу навещали родители. Они были удовлетворены бытом своего любимца и его успехами. На потоке он был среди первых учеников, ему прочили аспирантуру и вообще блестящее будущее. Вот только со взглядами юного психолога профессора не всегда соглашались, уж больно креативно он воспринимал фундаментальные науки, всё время пытаясь «перелопатить» их на свой манер.
Последний год универа принёс много новых перспектив. На кафедру пришёл новый препод. Сергей Георгиевич Арефьев уже давно прогремел в научных кругах как учёный гениальный, но выдвигающий много спорных заключений. Одним из них была теория селекции любви. Именно эта теория и притянула Михаила как магнитом. Он не просто стал посещать все лекции профессора Арефьева, но и немыслимыми уловками (дипломников Сергей Георгиевич не брал) добился того, чтобы тот стал его научным руководителем.
А после…
Михаил поморщился. Он в очередной раз отогнал тяжкие мысли и заставил себя вернуться в реальность.
Глава 2
«Ого! Уже шестой час. Мне же пора на встречу».
Он уже собрался уходить, как его посетила идея.
Он решил, что его экспрессивной знакомой не захочется банально проводить время в кафе или ресторане. Гораздо больше им подойдёт прогулка. Пусть будут Елисейские Поля. Погода в Париже в это время года не то что в Москве, не зря многие писатели и политики сбегали в это время из промозглой Москвы или Питера и услаждали себя прогулками по уютно-волнующим парижским улочкам и бульварам.
