Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
Коткель Одним Ударом своим мечом перерубил надвое по поясу долговязого роса, и обе части упали за борт. Соседнего с ним толстяка он тоже хотел обезглавить, но голова у того повисла на мышце, и Коткелю пришлось нанести еще один удар.
Халльдор Павлин первым делом убил росского щеголя, а потом, искусно фехтуя, принялся за других разбойников.
Ульв Однорукий, прикрываясь щитом на правой изуродованной руке, левой рукой ударил рыжего роса в поясницу и разрубил его до самого хребта; тот упал ничком и тут же умер. А Ульв рубанул викинга в сером плаще и разрубил ему плечевую кость, ключицу и всю грудь. Оба удара слева были так неожиданны, что разбойники не успели защититься.
Так они очистили шнеку от мачты до кормы.
Многие из защищавших корабль прыгали в море. Но по другую сторону от шнеки рыскали соймы, и сидевшие в них ополченцы убивали тех, кто держался на воде.
30
Шведскую шнеку быстро догнал Большой Змей. Но, едва первый крюк вонзился в борт вражеской шнеки, шведы сбились у мачты и подняли вверх щиты. Это был знак мира. А их предводитель выступил вперед и сказал:
– Меня зовут Вагн Белый. И я не буду просить о пощаде, потому что счастье было против меня. Однако людей моих я прошу пощадить.
– Попробуем выполнить твою просьбу, – ответил ему Хельги и велел своим воинам отобрать у свеев оружие и связать их веревками. С полдюжины человек он оставил сторожить пленных, а сам с дружинниками вернулся на Змей и велел быстро грести к эллиди Эйрика Бьёрнсона.
Тому тоже не удалось уйти от погони. Сначала две быстрые соймы зацепились за его корму, затем к правому борту будто прилепились и никак не хотели отклеиваться две лойвы. У франков во время охоты так собаки виснут на медведе и не дают убежать от охотников.
Прежде чем забросить крючья, Хельги назвал свое имя и предложил Эйрику сыну Бьёрна Прихолмного сложить оружие и сдаться. Эйрик отказался. Тогда Хельги указал на приближавшийся драккар Эйнара и сказал:
– Эти волки Одина порвут вас на мелкие кусочки. И нечего будет хоронить.
– Будь что будет, если так суждено, – ответили с эллиди.
Тогда со Змея бросили крючья и стали перепрыгивать. Вестейн и его команда пробивались к знаменосцу, в то время как Хельги и его дружинники расчищали дорогу к Эйрику Бьёрнсону. Ни те, ни другие веринги не свирепствовали, стараясь обезоружить или ранить противника. Это было нелегко сделать, так как викинги на эллиди были отважными и умелыми, хотя и уступали воинам Хельги в доблести и сноровке.
Буйство и смертоубийство началось на носу эллиди, когда туда с Волка поднялись эйнаровы головорезы. Шведы не выдержали натиска и стали прыгать за борт. Некоторые, прыгая, поднимали над собой щит и тонули. Другие прыгали на щит и давали себя схватить тем, кто кружил вокруг на соймах и лойвах.
В это время Вестейну удалось убить знаменосца, а Хельги велел Атли и Олаву с двух сторон зажать щитами Эйрика Бьёрнсона; он не мог больше отбиваться, и его схватили. Как только его люди увидели, что знаменосец убит, а их предводитель захвачен, они побросали оружие и подняли вверх щиты. И Хельги велел своим воинам выстроиться поперек корабля возле мачты, чтобы эйнаровы берсерки не кинулись убивать пленных. Среди них особо неистовствовали и никак не могли уняться Бьёрн Краснощекий, Торлак Ревун, Грим Копченый и Рэв Косой. У Эйнара же лицо стало теперь красным, как кровь, а глаза иссиня-черными под цвет усов. Кетиля Немытого вообще не было видно среди нападающих.
Когда это произошло, с Сокола подали знак, что воины Ингвара завершили зачистку кнарра Гунлейфа Золотая Пуговица. Им это было несложно сделать: как уже говорилось, собранные Гунлейфом воины ни храбростью, ни умением не отличались.
На этом сражение окончилось.
Полиглот
Откашлявшись, Митя повторил:
– Я решил переводить маму. Я догадывался, что мне это будет очень трудно. Потому что из чужих мама мне сама близкая. Но я надеялся, что у меня уже есть опыт с одноклассниками и с учителями…
Митя посмотрел в сторону реки, удивленно поднял брови и замолчал.
– Простите, Дмитрий Аркадьевич, но я это я уже совсем не понимаю, – признался Александр.
Митя отвернулся от реки и, виновато улыбаясь, стал объяснять, нанизывая фразу на фразу:
– Я понял, что нам с ней нужен какой-то особый язык, а не тот, на котором мы с ней общаемся. Сначала я хотел этот язык выдумать. Но потом подумал: зачем выдумывать? Пусть она научит меня английскому. Я в Ленинграде и в Москве учил немецкий.
Митя снова стал смотреть в сторону острова и продолжал:
– Мы каждый вечер стали заниматься английским. Мама тогда еще не устроилась на работу в Москве, и у нее находилось для меня свободное время. Но и потом, когда Ксенечка подросла, ее уже можно было поручить няне, а маме папины друзья подыскали место в университете, она и тогда по вечерам выкраивала для меня час-полтора для занятий. А когда она слишком уставала и уговаривала меня пропустить урок… Не то чтобы я устраивал ей сцены. Хотя иногда и сцены устраивал. А когда она своим коллегам рассказывала, как сын ее заставляет заниматься с ним языком, никто ей не верил, говоря, что такое противно природе.
Митя замолчал и нахмурился.
– Вы вашей маме… на английском… сцены устраивали? – осторожно поинтересовался Трулль.
Будто не слыша вопроса и к Саше не оборачиваясь, Сокольцев отвечал с неожиданным красноречием:
– Я эти радостные вечера никогда не забуду. У нас с ней появился общий язык. В нем каждое новое слово было только для нас. Будто распахивался волшебный занавес, и мама, взяв меня за руку, уводила в новый и незнакомый мне мир. Он был чем-то похож на театр. Чтобы попасть на сцену, надо было подняться по длинной лестнице. Лестницей этой служила английская грамматика. Но она была значительно удобнее и проще для восхождения, чем немецкая. Мы с мамой ее быстро освоили и вступили на сцену. Сначала там было темно. Знакомых английских слов хватало лишь на то, чтобы осветить совсем небольшой кусочек на сцене. Но мама принесла мне стопку книг, адаптированных для школьников. Я их рассортировал по степени сложности и радостно в них погрузился, каждое новое слово выписывая и перед сном заучивая, делая нашим с ней словом, которое потом можно было повторить на вечернем уроке.
