Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
Варвару трудно было вывести из равновесия. Она терпеливо выслушивала хмельного любовника, наливала водки, подавала закуску. Ласково гладила по голове, шептала в ухо ласковые слова, он засыпал, похрапывая.
Варвара прибралась в вагончике. Вынесла пустые бутылки, консервные банки, груду пластмассы, картона, тряпья. Возле вагончика подмела дорожки, посыпала желтым песком. Приходили Брудастый с Уколовичем, спрашивали негромко:
– Сам дома?
Варвара, как хозяйка, отвечала строго и коротко:
– Лежит с температурой, просил не беспокоить. Что передать?
– Да нет, ничего…
– До свиданьица!
Варвара по-хозяйски хлопала дверью и заговорщицки спрашивала Митю:
– Правильно я их выпроводила?
Митя, довольный, кивал:
– Правильно! Замечательно! Кровопийцы! Живоглоты!
Варвара стала для Редкозубова единственной, кто понимал, утешал и жалел его.
Анна пришла к старому другу в неурочный час. Он с помощью Варвары мучительно выходил из запоя, отлеживался молча и не хотел никого зрить. На стройке не появлялся вторую неделю, Варвара устала врать посетителям.
– Болеет, температура…
– Ночью бредил, горит весь…
– Никакой, мокрый от пота…
Анна появилась у вагончика столь решительно и так ворохнула глазами на Варвару, что та молча попятилась и не успела возразить. Митя отвернулся к стенке, натянул одеяло на голову, протестуя против вторжения.
– Спрятался, конспиратор! Стыдно на люди показаться! Вставай, разговаривать будем!
Анна повелительно гремела так, как, наверно, апостол Петр разговаривал с грешниками у ворот чистилища. Дмитрий нехотя надел штаны, натянул рубаху, жестом пригласил к откидному столику, на котором стояла водка и тарелка с квашеной капустой. Варвара было сунулась в дверь, но Анна прожгла ее взглядом, дверь хлопнула, сотрясая вагончик.
– Сергей Иванович все знает. Лошак ему подробно изложил в своих донесениях. Про подставную фирму Брудастого и Кайло, про миллионы… Эх ты… Беги, Митя! Беги, пока не поздно. Сергей Иванович будет на днях. Я пришла предупредить тебя…
Митя дерзко и даже нахально смотрел на Анну. Он выпил рюмку, похрустел капустой и тихо сказал:
– Я ненавижу все человечество. Сергей Иванович ноль, ничтожество. Я никого не боюсь. Я самый свободный человек! Ты раба! Все рабы! Только Иисус и я свободны. Попы и монахи – трижды рабы. И Церковь со святыми рабы!
Анна перекрестилась.
– Митя, ты сошел с ума!
Он ехидно улыбнулся.
– Сергей Иванович хочет распнуть меня? Распни!
– Он спас тебя, помог в трудный час…
– О выгоде думал, раба спасал…
– Ты болен, Митя.
– Это ты, вы все больны. Я здоров, свободен, как никогда, понимаешь? Нет, ты не поймешь, ты и раньше не понимала, ты никогда не знала меня!
– Кто эта рыжая женщина?
– А-а! – Митюк вызывающе, нахально захихикал. – Эта рыжая вместо тебя, заняла твое место! Ты погребовала, а она благодарно пристала, как собачка. Всех женщин ненавижу, а ее терплю, даже уважаю…
– Митя, ты нездоров. Это от водки. Я тебе помогу… Тебе надо уйти, уехать отсюда!
Анна ушла ни с чем. Ни повлиять, ни, тем более, переубедить Митю она не могла. Она лучше других знала ослиное упрямство своего бывшего друга и была в отчаянии. Ей было жалко Митю, она испытывала к нему чувство старого родства, и не могла смириться с его вызывающей беспомощностью, бессилием. Понятно, что Митя ломал комедию, но в этой игре было что-то трагическое. Он не хотел жить, прятался от жизни, от людей, от себя. Ерничал, хамил, через силу глотал водку и забывался в полудреме.
Анна надеялась на Сергея Ивановича, хотела попросить помощи определить больного в специальную клинику или каким-то образом повлиять на него, как в свое время он повлиял на бывшего батюшку в Истре…
Сергей Иванович приехал из Москвы на один день. Вместе с помощниками и охраной провел на стройке пару часов. Поговорил с Анной. На несколько минут заехал к родителям. Уехал, не приняв никакого решения. Не захотел даже встретиться с Редкозубовым.
Позже из Москвы пришли новости. Объект полностью переходил под управление команды французских менеджеров. Они приехали во главе с главным управляющим Кретьеном Лягуром, известным во Франции спецом игрового бизнеса. Он поставил перед Сергеем Ивановичем непременное условие, чтобы игровой бизнес в хуторе Гривенном получил гарантии правительства. Сергей Иванович, пользуясь своими связями, добился решения по образованию Загряжской игорной зоны. Этот документ давал человеку с усами генералиссимуса широкие возможности для строительства нового Монте-Карло. Таким образом, Загряжск опять попал на первые полосы мировой прессы. Сергей Иванович с помощью Кретьена Лягура садился на золотую жилу. Управляющий обещал направить мировые денежные потоки прямехонько в хутор Гривенный.
О французе стоит сказать подробнее. Он вырос в обеспеченной семье дельца средней руки. Отец владел отелем с казино и рестораном в пригороде Парижа. Кретьен получил кое-какое экономическое образование и со студенческих лет тайком увлекся рулеткой. Этому способствовала домашняя атмосфера. Дома у отца собирались поклонники и знатоки игорного бизнеса и просто игроки. Разговоры были самые откровенные. Семена падали на благодатную почву. Кретьен рано осознал свои способности, он ощущал пробуждение нешуточных страстей. Играл почти каждый день, но не заходил далеко, умел остановиться. Интуицией угадывал опасный рубеж, высоковольтную линию, виртуозно балансировал на грани проигрыша. Играл в третьестепенных казино, набираясь опыта. Игра вытеснила другие страсти. Кретьен был почти равнодушен к девушкам, не пил вина, учился кое-как и старался не думать о своем будущем.
Отец узнал о тайном увлечении сына. Несколько раз он со стороны наблюдал за игрой Кретьена. Состоялся тяжелый трудный, можно сказать, судьбоносный разговор отца с сыном. Кретьен поклялся на Библии, что отныне никогда до самой смерти не прикоснется к рулетке. Через месяц отец передал семейный бизнес сыну и вскоре умер с чувством исполненного долга.
Кретьен больше не играл, за десять лет после смерти отца расширил семейный бизнес, удвоил доходность. Стал одним из известных специалистов по казино. Написал несколько специальных статей и рекомендаций по проблемным ситуациям. Они сегодня являются образцовыми на курсах и семинарах по подготовке кадров.
Француз был высок ростом, худ, всегда ходил с тростью. Был доверчив, добродушен и чрезвычайно любопытен. В Россию Кретьен Лягур приехал сорокалетним метром. Ему нравилась страна, полюбились Загряжск и хутор Гривенный. Они напоминали ему детство, дедушек и бабушек, старую Францию.
Во время своего короткого визита на родину Сергей Иванович представил Анну новому управляющему на бегу, торопясь. Кретьен позвал ее познакомиться поближе. Он галантно усадил Анну в своем гостиничном кабинете в глубокое кожаное кресло, попросил секретаршу принести кофе, шоколад и коньяк. Судя по всему, шеф собирался поговорить основательно. Для начала он рассказал ей о новых планах по расширению сети игровых залов, строительству новых гостиниц и ресторанов. Спросил, что
