Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская

– Твоя мама может заехать за тобой? – спросила она.

– У нас нет машины, – послышалось в ответ.

– А позвонить ей и попросить встретить тебя?

– Сейчас мама уже не работе. Она собиралась сегодня на почту и по другим делам.

– Я отвезу тебя домой, – решила Дана.

Помутненные от слез глаза девушки смущенно засверкали.

– Спасибо, Дана, но не стоит утруждаться из-за меня. Я и так создала много хлопот. Я поеду, как всегда, автобусом.

– Какой автобус? – всполошилась Дана. – Я не пущу тебя так, ни за что!

Галь попыталась упорствовать, но педагог не слушала ее.

– Не спорь! – твердо постановила она в конце концов. – Допивай свой чай и поехали.

Поняв, что ей не стоит отказываться от предложения Даны, девушка послушно допила свою чашку, последовала за ней на стоянку, залезла в ее красный "Опель", назвала свой адрес, и приготовилась вскоре показаться в таком виде на глаза своей бедной матери. Оставшаяся позади школа походила в этот поздний час на целый лабиринт лестниц, коридоров, темных комнат и перешейков, выпутаться из которых было столь же тяжко, как и из крепости поломанной души.

– Когда придешь домой, – твердила по дороге Дана, внимательно следя за трассой, – ни с кем не объясняйся, не утомляй себя лишними нервотрепками. Приготовь себе горячую ванну, хорошо распарь тело, и сразу ложись спать. Обязательно спать! Много не ешь. Старайся пить побольше сладкого чая с шоколадом или медом. Тебе необходимо восстановить силы организма.

– Я со вчерашнего вечера ничего не брала в рот, – проговорила ученица, уныло слушая эти наставления.

– Ничего страшного! Восстановление сил должно быть постепенным. Иначе тебя вытошнит. Главное для тебя сейчас – дать себе время и отдых.

– Откуда ты все это знаешь, Дана? – поинтересовалась Галь, заинтригованная знанием своей учительницы физиологии.

– Дорогая моя! – ухмыльнулась та. – Работая учителем в старших классах, станешь не только психологом, физиологом и социальным работником в одном лице, но и начнешь иначе воспринимать твою, на первый взгляд, прозаическую профессию. И вы, старшеклассники, тоже проходите этот путь, но в противоположном направлении. Подумай о том, о чем я говорила вам в начале года!

"Что ж, Дана оказалась права", – грустно подумала девушка, – "а мы, шестеро «неразлучных», просто посмеялись тогда в сквере над ее словами".

Когда колеса автомобиля мягко затормозили во дворе дома Галь, она еще некоторое время не решалась выйти наружу, с болью размышляя о всем том, что ей только еще предстояло вынести. Ей во второй раз за сегодня вспомнились строки из стиха Одеда:

Ее тяжесть пригибала ее к земле, лишала ее жизнь всякого смысла. Ах, она была слишком, слишком слабой, чтобы одной тащить свой груз, свой роковой груз!

– Желаю удачи, девочка моя! – подбадривающе сказала учительница. – Мне пора.

– Огромное спасибо, Дана, – со слезами благодарности ответила несчастная, беря свой ранец и собравшись открыть дверцу "Опеля".

Но, перед тем, как ступить на тротуар, она горячо поцеловала ее, чувствуя, что в ближайшее время ей предстоит пользоваться поддержкой своей классной довольно часто.

Красный "Опель".скрылся за поворотом, весело подмигивая фарами. Галь Лахав, оставшаяся одна, осторожно подняла глаза на окна своей квартиры. В них царила темнота. Видимо, ее мама еще не вернулась. Так что, у нее было в запасе время, следуя мудрому совету Даны, привести себя в порядок и лечь спать, если, конечно, удасться заснуть. Боже мой, какие ж сновиденья ей приснятся в ее выстраданном сне?

Но, когда Галь поднялась к своей квартире, там ее ждало очередное потрясение. Шахар сидел на лестнице у ее порога, как будто стережа его, обхватив руками колени и грустно уронив на них голову. При виде него, девушка оторопела. Она хотела было опрометью броситься прочь, но громадная усталость и нытье избитого тела удержали ее от ее порыва. Вздохнув поглубже, она отважно двинулась к двери, не обращая внимания на изменника. Но молодой человек вскочил на ноги и кинулся к ней.

– Я жду тебя уже два часа, – забормотал он. – Почему ты так задержалась?

Галь молча достала ключ и попыталась просунуть его в замочную скважину. Но парень не давал ей проходу, загородив собою дверь.

– Почему ты не отвечаешь мне, Галь? Что с тобою? Что у тебя за вид? Ты что, упала? Кто тебя так? – задыхаясь от волнения, засыпал он ее вопросами.

Девушка до боли закусила свои рассеченные губы, чтобы не крикнуть ему, что он пришел к ней слишком поздно, и что теперь ей совершенно наплевать на его беспокойство. Она с усилием повернула ключ в замке и побыстрее юркнула в квартиру, стараясь не впустить вслед за собою Шахара. Но тот успел просунуть ногу между порогом и косяком двери и настойчиво попросил войти, для важного разговора.

Тут терпение бедняжки лопнуло.

– Мне с тобой не о чем разговаривать, мерзавец! – в гневе воскликнула она. – Я уже знаю обо всем от твоей шлюхи.

– Какой еще шлюхи? – удивленно промолвил юноша, пытаясь понять смысл этих безумных слов. Потом, еще раз взглянув на нее, он, точно пораженный молнией, сделался смертельно бледным, схватился за голову и простонал: – О Господи, что я наделал?!

Галь швырнула ранец на пол и отчаянно отвернулась к большому зеркалу в прихожей. Шахар не посмел переступить через порог. Он прильнул головой к косяку двери, и широко раскрытыми от ужаса глазами долго смотрел на избитую, растрепанную подругу, которой вчера изменил. Охваченный жалостью к ней, он хотел было заключить ее в объятия, но не решился. Проведя бессонную ночь, и пропустив учебный день, он хотел честно и спокойно объясниться с ней, чтобы поставить в их романе точку. А она уже все знала! Боже мой! Неужели Лиат оказалась настолько жестокой и нетерпеливой, что специально раскрыла ей все? Судя по состоянию Галь, можно было лишь догадываться, каким было выяснение отношений этих двух. Теперь, когда ситуация вышла из-под его контроля, Шахар не знал, как ему быть.

Некоторое время между ними царила мертвая тишина. Потом юноша слабо подал голос:

– Галь, я ждал тебя как раз чтоб сознаться тебе во всем. Я не знал, что Лиат меня опередила. Но, раз добавить мне уже, к сожалению, нечего, то хотя бы выслушай меня.

– Не желаю тебя слушать, негодяй, – глухо проронила девушка, глотая слезу. – Оставь меня в покое!

– Пожалуйста! – взмолился Шахар. – Я все понимаю, но дай мне возможность высказаться!

Галь безучастно пожала плечами. Шахар бесшумно затворил за собой дверь, робко шагнул в квартиру и застыл в нерешительности.

Он провел в этой маленькой, скромной квартирке пять с половиной лет. Он знал здесь каждый сантиметр. Он приходил сюда почти на правах сына, ел и пил с хозяйского стола. Он приносил с собой свет и