Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Дана Лев внимала ей и ушам своим не верила. Она вела их класс уже два года, и даже в самом страшном сне не могла бы предвидеть такого поворота событий. Она впервые ощутила себя полностью бессильной и растерянной.
– А ты уверена, что это у них серьезно? – спросила она издалека.
– Какое мне дело! – воскликнула Галь. – Какая уже в этом разница? Они оба – предатели, низкие, подлые, они оба надругались надо мной. Никогда, никогда не прощу их за это!
И она снова заплакала навзрыд. Дана вздохнула, признав про себя, что девушка перенесла тяжелейшее потрясение, и, когда та немного успокоилась, предложила:
– Давай попробуем подумать вместе, что же там произошло на самом деле.
– Как что? – удивилась Галь. – Я же говорю: Шахар и Лиат вероломно изменили мне. Я все увидела сама. А еще, Лиат такое мне наговорила!
– Не принимай на веру все, что Лиат тебе сказала, – возразила учительница, – особенно если она тоже была влюблена в Шахара долгие годы, и, наконец-то, добилась его.
– Нет, Дана, именно сейчас, впервые, она высказала мне всю правду! – покачала поникшей головой ее ученица, глотая принесенную Даной воду. – О, как она всегда врала, как умело скрывала бурливший в ней яд! Поверить не могу! Она, как будто бы, отомстила мне за свое собственное пятилетнее вранье!
Учительница не поняла, что имела в виду Галь, и той пришлось, более внятно, объяснить ей.
Дана Лев призадумалась.
– Нет, я не думаю, что Лиат постоянно лгала, – произнесла она погодя. – Уверена, что она совершала тысячи манипуляций, которых ты не замечала по простоте душевной.
– Включая самую главную из них, – подхватила ее ученица и добавила подробный рассказ о Томере, упорно подчеркивая свою спонтанную реакцию на выдумку бывшей подруги. – Так я потеряла мой последний шанс расположить Лиат к себе, – грустно заключила она.
""Вот уж где неуверенность в себе", – подумала Дана, и скептически пожала плечами:
– Конечно, Лиат была уязвлена твоим смехом, но сам по себе этот случай ничего не решал. Из всего, что ты мне рассказала, следует, что Лиат уже долго подкапывала под тебя, и лишь ждала подходящего момента. Так что, практически любой ничтожный повод оказался бы ей на руку.
– Почему же тогда она обвиняет во всем меня? – вспыхнула девушка. – Неужели так трудно было быть со мною откровенной, как подобает подруге?
– Скорее всего, этим она опасалась испортить свой сильный имидж, – предположила Дана. – Игра в открытую подходит только уверенным в себе людям, а Лиат всегда была слишком закомплексованной.
– А вот я всегда была уверенной в себе, – с горечью произнесла Галь, – и вот, к чему привела меня моя уверенность! Мой мир разрушен. А ведь я так слепо верила в его прочность!
– Иногда одной этой слепой веры достаточно для того, чтобы вызвать зависть тех, у кого нет ничего за душой, – отозвалась учительница.
Последняя фраза резанула сознание Галь подобно ножу. Совсем недавно она винила себя во всех смертных грехах по отношению к бывшей подруге, а оказалось, что все обстояло намного проще! Господи, как же той удалось вызвать в ней незаслуженное чувство вины за ее красоту, личное счастье и природное доверие к людям!
– За это я ненавижу ее еще больше, – процедила она сквозь стиснутые от злости зубы. – Мы вообще не должны были быть вместе.
Классная руководительница со вздохом развела руками. Действительно: картина ворковавших рядом красавицы и безобразной коротышки даже зрительно не укладывалась в голове, хотя все, включая ее саму, давно привыкли к нестандартному союзу этих двух.
– Будь она проклята, отныне и на всю жизнь! – сказала Галь с устрашающей мрачностью. – Пусть ее победа окажется иллюзией, и принесет ей не признание окружающих, о котором она мечтает, а их презрение и полное одиночество! Пусть Шахар видит в ней не женщину, а игрушку, сексуальную рабыню, и пусть в будущем у нее будет так и со всеми другими парнями! Пусть ее жизнь станет беспросветным адом, чтоб она каждую минуту кусала себе локти за свою продуманную подлость, и напрасно молилась о шансе исправить все!
– Галь, что ты говоришь? Ты с ума сошла! Так нельзя! – испугалась Дана.
– Нет, можно! – твердо сказала та, привскочив с кресла и даже притопнув ногой. – Если кто-то считает себя вправе так обращаться со мной, то и я имею право проклинать таких подонков!
Дана Лев понимала все. Горе одной из ее любимых учениц было настолько очевидно, что любые возражения были бесполезны. Она выразила осторожную мысль, что Шахар не настолько уж и был виноват, а скорее поддался влиянию более сильного в минуту собственной слабости.
Рассеченные губы Галь скривились в недоверчивую ухмылку. Если даже она, со всей ее любовью, никогда не могла повлиять на своего невозмутимого парня, то кому бы это удалось?
– Если эта потаскуха увела его за один вечер, после того, как он провел со мной целых пять лет, то я уж точно проиграла по всем статьям, – протянула она снова с нотками слез.
– По-моему, ей просто повезло, – уклончиво сказала Дана. – Ты сама отлично понимаешь, что одно дело – одержать победу, зато совсем другое – удержать ее.
– Я больше никогда не прикоснусь к Шахару, после того, как его обжимали ее грязные руки! – категорично заявила Галь. Потом прибавила в сердцах: – да, я много сердилась на него, ревновала к его эссе, пеняла на его упорство, но лучше бы все оставалось так, как было, чем как сейчас. Я бы все вытерпела!
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Дана.
И, на готовую уже к любым невероятным откровениям учительницу, опять полилось! Но сейчас она, по большей части, задумывалась о своей собственной судьбе. Ее саму много лет назад оставил муж с двумя детьми, вернее, они оба приняли решение расстаться в виду его постоянных походов на сторону, соединенных с ненормированным и плотным графиком его довольно публичной работы. В последствии, он разводился еще дважды, и каждый раз пытался наладить отношения с первой женой, но тщетно. След всего, что было пережито, продолжал бередить душу Даны Лев, сколько бы времени ни прошло. Правда, привлекательная и высоко образованная женщина пользовалась успехом у представителей сильного пола и имела несколько значимых для нее любовных связей, но ни с одним из своих любовников так и не решилась создать семью.
Что уж было говорить о ее педагогическом опыте в виду разыгравшейся на ее глазах драмы? Каждое из сорока
