Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон
Он просмотрел список. Всего восемь. Да, с бору по сосенке.
Сержант Гайдамака, из бывших флотских. После эвакуации из Севастополя и лечения был направлен в саперы. Говорит, что комиссия, увидев в его книжке специальность «минер», не сомневалась, что это сапер.
— Чтоб они понимали в морском минировании, сухопуты, — часто ворчал он. А в вещмешке прятал родную бескозырку.
Еще из опытных бойцов можно было выделить ефрейтора Шнягу. Пришел из партизанского отряда. Этот худющий, но крепкий белорус работал без устали. Видно было, что с топором и пилой он знаком не просто, а как профессионал. Нрава был покладистого, не обижался на подколы насчет фамилии.
— Гэта прозвища маю от дзеда. Зоусим бедным быу. Вось и дали мянушку шняга — глупства, дробязь. Ярунда па-русски.
Остальные рядовые были прибыли к ним в батальон за день — два до наступления. Темные лошадки. Особенно его беспокоили бывшие штрафники волынский хохол Билык и москвич Кривых, из блатных. Оба участвовали в боях в составе штрафной роты, оба ранены. Смыли кровью бывшую вину и теперь, после госпиталя, в войсках, на равных правах.
— За ними особо надо понаблюдать, — отметил Федор себе.
Еще он выделил для себя молчаливого увальня Афанасия Дрёмова. Тот был сибирский таежник, с повадками и походкой медведя.
Прошло уже две недели. Давно не слышно отзвука боёв. Войска ушли далеко. Связи у Савельева не было. Полагаться можно было только на свои силы.
— Гайдамака, — обратился он к сержанту, — ты с напарником после смены в 8–00 не спеши на боковую. Надо с личным составом положение наше обсудить. Как дальше действовать.
— Есть, товарищ старший лейтенант. У меня тоже соображения есть.
— Всех послушаю. До встречи. Пойду, Олеся на том берегу проверю.
Олесь Шняга не спал. Как положено, запросил пароль, назвал отзыв. Доложил об отсутствии происшествий.
— Таварысц камандиур, разряшиця абратитцау, — говорил он в основном на белорусском, сам был из полесского хутора, — как мы дальша будем? Мине вже варыть нечаго. Прадуктау нема.
Шняга был неофициальным кашеваром. Попросился на эту важную должность сам.
— Чагой — та мы тушанку с банки лопаем? Так на долга не хватит. Мы в партизанах так не жировали. Кашу, али пахлебку надо зварыть.
Ему и поручили зварыть. Потом не пожалели. Недельный паек он умудрился растянуть на две недели. То затирал похлебку мукой, пока была, то приносил желудей, мелко дробил и добавлял в еду. Копал на заброшенных огородах мерзлую картошку. Но сейчас и его таланты уже не спасали.
— В 8–00 решать будем. Сменишься и начнем.
Старший лейтенант Федор Савельев воевал уже почти два года. В этот предрассветный час он зашел в занятый его отделением заброшенный дом с примыкающим хлевом и сеновалом на чердаке. Осторожно, чтобы не будить спящих на полу бойцов, налил себе кипятку из стоявшего на плите чайника, бросил туда горсть трав, что дала им бабка травница. Присел на табурет и, прикрыв глаза, отхлебывая душистый отвар, вспоминал.
* * *
Родом он был из Бийска, городка на Алтае. Отец Николай был шофером. Возил грузы по знаменитому Чуйскому тракту. Там и погиб. Федору тогда было всего пять лет. Об отце он помнил только подаренный после очередного рейса большой красный леденец — петушок на палочке и плотное, крутое колено в армейских галифе, на котором отец его высоко подбрасывал, приговаривая:
— По кочкам, по кочкам… Привыкай, Федюня, скоро на тракт пойдешь шоферить. Не такие кочки встретишь.
Мать отца любила и сильно горевала. Так замуж и не пошла больше.
Федор вдруг вспомнил себя семиклассником. Зима 39 года. Морозы под 40. Он сидит у мамы на почте. Она в их отделении была за всех. Окраина. Раньше было село, да недавно приросло к городу. Так и осталось — в городе почта, и здесь, отделение. Принимала и выдавала посылки, переводы. Разносила письма. Жили они бедно. Он пришел к ней, чтобы в тепле сделать домашнее задание и не топить печь в их стареньком деревенском домике. Дров не напасешься.
Мать прибежала (ходила она быстро, будто бежала) с улицы. Разносила почту. Смела с валенок снег веником, сняла старенький полушубок, присела к нему, кутаясь в пуховый платок.
— Сегодня, сынок, первая похоронка с Финской. Егоровне на сына пришла. Смертью храбрых. Как отдаю, так душа на части рвется.
Она недавно мужа дядьку Павла схоронила. Седая совсем. Хорошо Светка дочка осталась. На пороховом работает. Приглядит, отплачут вместе.
— Мам, я уроки сделал. Можно к дяде Андрею пойду. Вчера звал. Он на ремонт встал, помогу.
— Да иди уж, механик, без тебя автобаза встанет. Скоро отбегаешься. Вот исполнится 14, на завод пойдешь, или в Ремесленное. На вот пирожок тебе. Матвеевы угостили. Письмо им от внука из армии отнесла. Рады!
Старший брат Фединого отца Андрей тоже был шофером. Но он не гонял по Чуйскому тракту. Работал в автохозяйстве Горторга, развозил товары по магазинам города и района. Для Федьки он был вместо отца, приглядывал за племянником, не навязчиво помогал вдове брата, с согласия жены.
Федор мечтал быть шофером, как отец и дядя. Уже знал досконально и правила движения, и устройство грузовика. А уж дядькину полуторку мог, кажется, разобрать и собрать с закрытыми глазами. Машина была с «биографией», чиненая перечиненая. А последние пару лет ни один ремонт не обходился без помощи Федора.
2
От Советского Информбюро
Оперативная сводка за 16 января 1945 года
Войска 1-го БЕЛОРУССКОГО фронта, перейдя в наступление 14 января на двух плацдармах на западном берегу реки ВИСЛЫ южнее ВАРШАВЫ, при поддержке массированных ударов артиллерии, несмотря на плохие условия погоды, исключившие возможность использования авиации, прорвали сильную, глубоко эшелонированную оборону противника.
За три дня наступательных боёв войска фронта, наступавшие на двух плацдармах, соединились и продвинулись вперёд до 60 километров, расширив прорыв до 120 километров по фронту.
В ходе наступления наши войска заняли сильные опорные пункты обороны немцев ВАРКА, ГРУИЕЦ, КОЗЕНИЦЕ, СОЛЕЦ, ЗВОЛЕНЬ, БЯЛОБЖЕГИ, ЕВДЛИНСК, ИЛЖА. С боями занято также более 1.300 других населённых пунктов.
Сегодня, 16 января, войска 1-го БЕЛОРУССКОГО фронта в результате стремительного наступления, поддержанного авиацией, в 20 часов штурмом овладели крупным промышленным центром Польши городом РАДОМ — важным узлом коммуникаций и сильным опорным пунктом
