Не сдавайся! - Сара Тернер
– А ты уверена, что хочешь доверить заботу о детях Бет? Что думаешь, Бет, солнышко? Ты и о себе позаботиться не всегда можешь, согласись, а как, скажи на милость, собираешься присматривать за детьми?
Я тогда пожала плечами, уткнувшись в свой чизкейк. Еще не хватало беспокоиться о том, что она не одобряет выбор Эмми, тем более что этого никогда не произойдет. Мама ухитрилась припомнить мне и частые смены работы, и долги, и чудовищный список неудачных свиданий, и шесть штрафов за превышение скорости – и все это даже до кофе.
– Я только хотела сказать, что ты могла бы выбрать кого-то более ответственного, Эм, – завершила свою речь она. – Более взрослого.
На что Эмми напомнила, что я уже старше, чем была сама Эмми, когда родила Полли.
– Твоя мама просто беспокоится, как ты будешь справляться. Она считает, что для тебя это чересчур. – Папа тщательно подбирает слова. – Я считаю, что, если захочешь, ты сможешь все, и ты это знаешь. Но ответственность и надежность – не твои сильные стороны. Просто так получилось.
– Я тоже волнуюсь, справлюсь ли, – признаюсь я. – Но, может, Эмми с Дугом больше верили в меня.
– Да. Возможно.
– Черт возьми, папа! Ты мог хотя бы притвориться, что тоже веришь в это? – Мы редко ругаемся, но сейчас он будто принял сторону мамы.
– Прости, милая.
Я не спрашиваю, извиняется ли он потому, что не имел в виду ничего такого, или потому, что не может скрыть своих сомнений. Думаю, последнее. Но я не меньше остальных удивлена, что Эмми с Дугом сочли меня самым подходящим опекуном своим детям. Особенно Дуг, который как-то сказал мне, что я напоминаю ему подростка, запертого в теле взрослого, как в фильме «Из 13 в 30». И сейчас я гадаю, он действительно одобрил это решение об опекунстве или просто решил поддержать Эмми, которая после рождения Теда из-за бури эмоций, любви и гормонов вдруг панически испугалась смерти.
Они гипотетически обсуждали то, что в реальности казалось невозможным. Может, Дуг вообще всерьез не задумывался об этом. Только они с Эмми знали, о чем договорились и почему, но сейчас никто из них нам этого объяснить не может.
Мы наблюдаем, как таксисты высаживают и забирают людей у больницы. Женщина в инвалидной коляске, примерно маминого возраста, снимает кислородную маску и закуривает прямо под знаком «Курить запрещено».
– Мама считает, что Полли с Тедом лучше пока пожить у нас, она за ними присмотрит. – Папа, может, и не поддержал меня сразу же в вопросе опекунства, но по его тону понятно, что и мамино желание ему тоже не по душе.
– Но Полли не хочет жить у вас, она хочет остаться в собственном доме. Мы не знаем, сколько времени пройдет, а мама, ну, моложе она же не становится, верно? Пап, я знаю, что ее мучает артрит, и видела, с каким трудом ей даются обычные движения руками.
Мама никогда не жалуется на боль, но я вижу, что ей больно, по тому, как она сжимает и разжимает пальцы.
Папа поворачивается ко мне:
– Только при ней так не говори.
– Почему?
– Ты же ее знаешь. Гордая до невозможности. Ненавидит суету. И не хочет, чтобы ее жалели.
Он прав. Мама всегда преуменьшала, как ей тяжело, и пришла бы в ужас, обнаружив, что мы заметили, как ей становится хуже. Я обещаю папе, что ничего не скажу, но предлагаю мягко напомнить ей, что бегать по дому с утра до вечера ей будет физически тяжело. Она, конечно, гораздо лучше меня умеет обращаться с детьми, но это я произношу про себя. Что бы мы ни сделали, выигрышного решения у этой ситуации нет. Детям нужны их мама с папой.
Мы еще какое-то время наблюдаем за жизнью вокруг больницы, пока папа не хлопает себя по коленям со словами:
– Ну что ж…
Фраза-сигнал, что пора идти. Я не двигаюсь с места.
– Бет, милая? Все хорошо?
– Нет. Я не хочу быть здесь.
– Знаю, солнышко. Но ты должна. Ты нужна своей сестре. И Полли с Тедом тоже.
– Пап, а что, если я не гожусь для этого?
Что, если мама права?
Он накрывает мою ладонь своей и сжимает.
– Чье мнение для тебя важнее всех на свете, которое ты ценишь больше других? – Глядя на мое растерянное выражение, он добавляет: – Вероятно, оно делит первое место с Джори.
– Эмми.
– Так и всегда было, – кивает папа. – А кто, принимая такое важное решение, подумал, что ты справишься?
– Эмми. – Вытираю нос рукавом куртки.
Папа смотрит на меня. Знакомый взгляд, его традиционное: «Ну вот тебе и ответ», – после чего он поднимается и протягивает мне руку, помогая встать. Моя сестра верила, что я справлюсь. Как я надеюсь, что она не ошиблась.
Занавеска в окне соседнего дома снова колыхнулась. После эмоционального дня и пробки на обратном пути из-за ремонта дороги мне хочется прижаться к стеклу и прокричать: «Хотите сфотографировать?» – но я напоминаю себе, что Альберту уже за восемьдесят, а я веду себя как параноик, потому что так и не извинилась перед ним за то, что меня стошнило в его лаванду.
Остановившись у дома Кейт, мы забрали Теда, и теперь мама несет его домой.
– Бет, хочешь, мы зайдем? Поможем тебе приготовить чай, детей уложим?
– Ну… если вы хотите, я не против. – Я вообще-то и рассчитывала, что они зайдут и помогут, и мне даже в голову не приходило ничего другого.
Мама выглядит измотанной. Я уже собираюсь ей об этом сказать, но вспоминаю наш разговор с папой на лавочке. Меня немного удивило, что она спрашивает, хочу ли я, чтобы она зашла. Наверное, папа и ей что-то сказал.
– Мы поедем домой, правда, дорогая? – приобняв маму за плечо, говорит папа. – Бет знает, что мы рядом, на этой же улице, и, если ей что-то понадобится, мы приедем утром.
Мама медлит, затем кивает и передает мне Теда:
– Он уже попил чай у Кейт, а для вас с Полли в холодильнике есть пицца и салат, я утром привезла – решила, что ты не захочешь заморачиваться готовкой. Позвоню тебе попозже, на всякий случай.
– Ага. Хорошо, – соглашаюсь я.
Полли поднялась к себе, еще когда мы приехали.
Мама с папой идут по подъездной дорожке к машине, и Тед кричит им вслед:
– Деда, сделай бип!
Папа поднимает вверх большой палец, а я поудобнее перехватываю малыша, и мы вместе наблюдаем, как они садятся в машину. Тед машет изо всех сил, а я чувствую, что вот-вот расплачусь. Папа
