Не сдавайся! - Сара Тернер
– Это я их сфотографировал. – Из гостиной ко мне выходит папа, останавливается рядом, и я кладу голову ему на плечо.
– Уидемут? – Пытаюсь понять, что за дюны у них за спиной.
– Точно, – грустно кивает он. – На День матери в прошлом году. Мы поехали покататься утром, потом вернулись домой, устроили обед, помнишь?
Помню, они тогда делали мясо на гриле. На пляж я не попала, потому что накануне была в пабе с Джори и на следующий день осталась в кровати, пересматривая сериал «Голливудские холмы». Вспомнив тогдашнее сообщение от Дуга, я смеюсь, и папа бросает на меня озадаченный взгляд.
– Я же тогда не поехала с вами, – объясняю я, указывая на фото. – Но Дуг отправил мне фото с пляжа, на котором он прыгает «звездочкой», с подписью: «Вот как похмелье НЕ выглядит». В ответ я отправила эмодзи со средним пальцем.
Папа цокает языком, зато он улыбнулся. Но при виде ворвавшейся в холл Полли с перекошенным от ярости лицом наши улыбки гаснут.
– Как вы смеете вот так стоять и смеяться?!
Мы с папой растерянно переглядываемся. Мы вспоминали Дуга, и это было счастливое воспоминание. Мы хотели поделиться им, хотя бы на миг забыть о сумасшествии вокруг. Я тут же чувствую укол вины за то, что не выгляжу более расстроенной. Мама шикает на нас сверху, чтобы не шумели: Тед только уснул.
– Полли, милая… – Папе никак не удается подобрать слова, он пытается увести ее обратно в гостиную, но Полли не двигается с места у подножья лестницы.
Я тоже не знаю, что сказать. Указываю на фото, хочу все объяснить, надеясь, что она подойдет к нам и мы посмотрим вместе.
– Я просто рассказывала твоему дедушке о смешном сообщении, которое твой папа прислал мне в тот день, когда вы фотографировались. Он дразнил меня, потому что…
– Нет.
Я замолкаю. Полли изо всех сил мотает головой, и я боюсь, что она себе что-нибудь повредит. Девочка-подросток передо мной с широко распахнутыми глазами и напряженной спиной настолько непохожа на беззаботного ребенка с пляжной фотографии, что я едва ее узнаю. Душевной боли в ней хватило бы на нас всех. И я неожиданно осознаю, что, хотя все мы очень горюем, больше всего жизнь изменилась у Полли с Тедом – их мир перевернулся.
– Прости, что я засмеялась, Пол. Мы не хотели тебя расстроить. Могу я что-то сделать? Хочешь поговорить? – Я оборачиваюсь к папе за помощью.
– Он так гордился тобой, солнышко, – говорит он ей.
Я тянусь к Полли, надеясь, что она позволит обнять себя или хотя бы взять за руку. Но она все еще качает головой. Похоже, слова дедушки привели ее в еще большее волнение.
– Нет, это не так! – Она протискивается между нами и взбегает вверх по лестнице.
Я уже делаю шаг за ней, но папа советует дать ей побыть одной. От хлопка двери наверху мы оба вздрагиваем. Из гостиной появляется сотрудник по связям с семьей и подает мне чашку чая, виновато улыбнувшись папе:
– Тебе я ничего не принес, Джим: Мойра сказала, вы уже скоро поедете.
Папа заверяет его, что все в порядке, что им правда пора выезжать. Не хочу, чтобы они уходили. Подступающее чувство паники заставляет меня задуматься, а не сказать ли маме, что лучше все-таки всем поехать к ним домой. Я не справлюсь. Никогда не оставалась за старшую.
– Горе не всегда проявляется так, как мы ожидаем, – говорит сотрудник, мотнув головой в сторону комнаты наверху.
– Просто она так сильно злится… Я не знаю, что говорить. – Делаю глоток чая. – Когда мы завтра скажем Теду про его папу, он… ну, он поймет?
Папа кладет руку мне на плечо, легонько сжимая.
– Бет, мы все измотаны. День был очень долгим. Давай подумаем о завтрашнем дне завтра?
– Ладно, – соглашаюсь я, хотя беспокоюсь уже сейчас.
Когда они с мамой собираются выходить, я ловлю себя на том, что цепляюсь за них обоих, удерживая за пальто. Хочу им сказать, что не знаю, как обращаться с Полли или что делать, если Тед проснется ночью, но не говорю. Когда я наконец их отпускаю, мама обменивается с папой нечитаемым взглядом.
– Милая, давай я останусь, – предлагает она, – а ты поедешь домой с папой?
– Нет, я справлюсь. Вы же все равно приедете утром.
Сотрудник по связям с семьей тоже уходит, оставляя нас отдыхать.
Когда я закрываю дверь, со второго этажа доносятся едва различимые рыдания. Поднимаюсь и нахожу Полли на полу в спальне ее родителей, прижавшуюся к ножке кровати, в обнимку со свитером Дуга. Сажусь на пол рядом.
– Его правда больше нет? – Она оборачивается, вглядывается мне в лицо.
Я киваю.
– Мне так жаль, Пол. – Обнимаю ее за плечо и крепко прижимаю к себе, когда она падает мне на руки, по-прежнему уткнувшись в свитер.
Мы так и сидим на полу какое-то время, пока обе уже не можем плакать и чувствуем только опустошение. Когда Полли собирается к себе, я предлагаю остаться на ночь в ее комнате, но она говорит, что справится сама, и прощается до утра. Я заглядываю к Теду, тихонько посапывающему, – он уже спихнул одеяльце с тракторами в изножье кровати. При мысли о том, что придется рассказать ему про Дуга, в груди у меня все сжимается и приходит новая волна панического страха. Бережно подтягиваю одеяло повыше, подтыкаю по краям, и стараюсь не думать ни о чем, только слушать только его мирное посапывание.
– Спи крепко, малыш, – шепчу я. – Мне ужасно жаль.
Глава четвертая
В итоге все проходит гораздо хуже, чем я вообще могла представить. Тед никак не может понять, о чем мы говорим, наши слова его только путают, и нам приходится выражаться все яснее. В конце концов мама, которая будто бы держится крепче остальных, опускается перед ним на колени, берет его ручки в свои и объясняет как можно четче, что его папа не на работе и не поправляется в больнице:
– Он больше не вернется домой, золотко, но он не хотел бросать вас с сестрой. Он очень любил вас.
Тед пару секунд сидит неподвижно, а потом спрашивает про маму, начиная еще один тяжелый разговор.
– Она сейчас придет? – снова и снова повторяет он. – Когда отдохнет?
Никогда еще я не сдерживала слезы с таким трудом.
Мы опять приезжаем
