Нездоровые люди - Вячеслав Игоревич Мешков
– Нет, нет, что вы. Всё хорошо, я просто пришёл навестить близкого мне человека. Я, можно сказать, впервые на кладбище, вот и присел, чтобы быть ближе к усопшей.
– А, всё ясно. Наверное, в школе учились? – произнося это, бабушка начала идти в мою сторону, чуть-чуть наклоняясь при ходьбе в левую сторону.
– Нет, не учились, – я резко обрываю и начинаю смотреть под ноги. Не знаю, кто этот человек и что ей от меня надо. Стоит ли вообще продолжать общение, наверно, ей просто хочется с кем-то поболтать и всё. На разговор я явно не настроен, у меня нет желания изливать кому-то душу, тем более малознакомому человеку, да ещё и стоя на кладбище.
В это время бабушка подходит к могиле и трогает рукой крест. Ей явно становится хуже, это выдаёт выражение её лица, кажется, она скоро заплачет. До меня же начинает доходить мысль, что, видимо, она и есть та самая бабушка, про которую мне так часто говорила Софья, когда мы лежали в палате.
– Вам плохо? – как-то неуверенно спрашиваю я.
– Нет, нет. Всё хорошо, – едва сдерживая слёзы и продолжая гладить крест, отвечает бабушка. – Так вы, собственно, кем проходитесь моей внучке? – оборачиваясь ко мне, спрашивает бабушка.
– Я с ней в больнице лежал, на похороны меня не отпустили, скажем так, за плохое поведение. Вот пришел её навестить, я её мало знал, но всё же отдать дань уважения ей я должен.
– А-а-а-а… Поняла, – уже с улыбкой ответила бабушка и направилась в мою сторону. – Стало быть, ты и есть тот самый принц или жених? – уже сквозь улыбку спросила бабушка.
– Стало быть, стало быть, – разводя руками, отвечаю я.
– Эх, молодой человек, молодой человек! – меняясь на глазах, начала повторять моя собеседница. – Сколько же вы мне оба в тот день крови выпили, если бы вы только знали! Я же в обед к ней пришла, принесла её любимые шоколадные трубочки, а её нет в больнице. Начали искать, бегать по всем палатам, охранник только руками развёл. Типа никого не видел, никто не уходил. Далее побежали и всю территорию больницы обыскали, нигде. Врачи полицию вызвали, поехали по всем паркам искать, всех подружек её обзвонила, нигде нет, и только ночью нашли вас.
Я окончательно поник, и ответить мне было нечего, я ещё раз вспомнил тот день, ещё раз воспроизвёл всё в своей голове, ещё раз всё прокрутил, и вдруг мне стало очень грустно. Нет, не от кладбища, не от осознания того, что Софьи нет рядом, а от осознания того, что, это и был самый лучший день в моей жизни!!! Мы беззаботные, молодые, да, нездоровые, и безразлично, но главное, мы в тот день были полностью свободные. Нам никто ничего не указывал, и мы сами не знали, что делать с этой свободой, куда нам идти и как себя реализовать! Это было действительно незабываемо, ярко.
– Извините, – как-то виновато начинаю оправдываться я, но у меня ничего не выходит и получается какая-то белиберда.
Моя собеседница смотрит в этот момент на меня, и, по всей видимости, рассматривает. Наверное, её мучает вопрос вроде: «И что она в нём нашла?». Или её мучает иное чувство, возможно, она меня даже ненавидит или в чём-то винит.
– Тебя как звать-то? Принц Ольденбургский или какой там ещё есть?
– Меня зовут Семён.
– Меня Анна Павловна, очень приятно. Расскажи мне про ваш побег, хочется узнать, как всё было, я же почти каждый день приходила к внучке, – уже подходя ко мне на расстояние одного метра и учащённо дыша, Анна Павловна смотрела пристально мне в глаза.
– Ну а что там рассказывать? – смотря на землю, ответил я и снова потух.
Анна Павловна протянула свою правую руку ко мне и обняла за плечо.
– Эх, Семён, нет больше Софьи, никого у меня больше нет… Ни детей, ни Софьи, ни мужа… Никого… Одна я осталась, и никто мне не нужен, вот собаку себе завела, чтобы хоть кто-то рядом был, чтобы хоть как-то себя отвлечь, а то совсем сил нет, и с каждым днём чувствую я, как становится всё хуже, хуже и хуже. Если бы ты только знал, как Софья тебе благодарна была за тот ваш побег. Сколько она мне про твою шутку насчёт мигалок в машине полицейской говорила, и как она в этот момент смеялась. А платье, расскажи мне про платье, я же её так и не увидела в этом платье. Ну расскажи, – Анна Павловна продолжала смотреть пристально в мои глаза, искать в них какие-то ответы на свои вопросы или, наоборот, пытаясь вывести меня на какое-то откровение.
– Ну, – неуверенно начал я. – Платье было белое, как она и хотела, её размер, я могу вам его показать, оно же в магазине есть, мы напрокат брали. Ей оно очень подошло, она в нём была как Дюймовочка, реально как маленькая принцесса.
– Да, а где это платье?
– У станции Химки, там свадебный салон есть, можем как-нибудь туда сходить, я вам покажу его.
– Да, да, я очень хочу его увидеть.
– Вы уверены, может быть, не нужно?
– Нужно, нужно, я должна его увидеть, я должна. Хочу прямо сейчас, у тебя есть время? – возбуждённо смотря в мои глаза, начала тараторить бабуля.
– Подождите, подождите, туда отсюда ехать далеко.
– У меня есть деньги, на такси доедем, я заплачу и тебя потом до больницы довезу, – уже взяв меня под руку и буквально на ходу продолжила старушка, мигом ускорив шаг.
Очевидно, что у Анны Павловны был пробивной характер, ибо спустя минут десять мы уже ехали на такси к свадебному салону. В дороге я только и слышал одно имя – Софья. И я узнал этого человека чуть ближе, чем думал. Балет был её страстью, был для неё всем. Ну и кончено же, путешествия, особенно когда папа лётчик и когда папа знает несколько языков. Всё уничтожила сначала смерть папы и мамы, а теперь уже и смерть самого дорогого, что было у Анна Павловны – её лебедя, как она нежно и ласково называла Софью. Увы, кроме меня на её могилу больше никто не ходил, лучший друг даже не пришёл на похороны, пара подруг были пару раз и всё, исчезли. Я был единственным, кого Анна Павловна плохо знала в окружении Софьи, и ей хотелось, чтобы я поделился с ней чем-то сокровенным, но ничего такого не было даже близко. Да и если бы что-то было, я бы, конечно, ничего не
