В последний раз - Гильермо Мартинес
Мертон спрашивал себя, нужно ли сделать какие-то выводы из того, как твердо обнимает его эта рука, как доверительно прижимается к нему женщина, как искренне ему улыбается, какая насмешка таится в ее взгляде, словно они давние знакомые, и ей тоже хочется оценить, насколько изменился он за время разлуки. Или она принимает так любого гостя, немного кокетничая и вводя в соблазн, как это делают многие замужние дамы, походя и без всяких последствий. В общем, Мертон покорился, был изумлен, счастлив, что приехал, и невольно поглядывал на полную и высокую грудь, едва прикрытую хлопчатобумажной футболкой, и на загорелые ноги, все еще по-юношески стройные. За деревьями открывалась обширная лужайка, она располагалась и за домом, прерываемая лишь прямоугольным бассейном, сверкавшим на солнце. Гораздо дальше, там, где заканчивалась лужайка, Мертон разглядел нечто, похожее на бетонное покрытие теннисной площадки, хотя сеток не было.
– Он играл в теннис? – с интересом спросил он.
– Немного, – ответила Моргана, – но площадку мы устроили для Мави, нашей дочери, она заняла второе место среди юниоров Испании. Вот только сейчас у нее переходный возраст, и кошмарная девчонка все забросила. Неужели и ты играешь?
– Тоже немного.
– Чудесно: я велю поставить сетку, вдруг получится вытащить Мави из ее комнаты. А если нет, поиграешь со мной. Ракеток тут полно.
Мертон, конечно, был в полном восторге и поздравил себя с тем, что сунул в чемодан, чуть ли не машинально, теннисные туфли, шорты и прочее.
– Вот мы и пришли, – объявила Моргана, показывая на белый домик, наиболее отдаленный от главного здания, с большим окном, выходящим в парк. – Там находился его кабинет, даже, сказала бы я, убежище, пока у него были силы добраться.
И тон ее, и взгляд как-то затуманились, словно на мгновение перед ней промелькнуло видение прежней жизни, уже такой далекой. Моргана снова улыбнулась через силу и открыла дверь, не позволив собаке проникнуть следом.
– Саша! Ты остаешься снаружи.
Мертон прошел за хозяйкой в комнату с деревянным полом – она одна была просторнее, чем вся его квартира в Буэнос-Айресе. Все в этом кабинете, светлом и простом, без излишеств, дышало, как ему представлялось, покоем, порядком, заботой чьих-то рук, не упускающих ни единой детали. Мертон, прекрасно знающий, чьи это руки, и с самой ранней юности живший в одиночестве, вдруг затосковал по тому, чего ему подспудно не хватало все эти годы: не «домашнего очага», но именно этого – чтобы кто-то что-то делал ради него. Большое кресло «честерфильд» цвета красного дерева, у одной из стен – дубовый письменный стол на зеленом коврике и белые полки в несколько рядов с книгами, которые, похоже, ни разу не открывали. Моргана проследила за его взглядом.
– Это – экземпляры переводов на разные языки, их ему присылают. А эта стопка на столе – романы, которые он написал до сих пор. Я их тебе здесь оставила, вдруг это поможет. Но пойдем, покажу остальное.
«Остальным» была кухня в форме буквы L, выходившая в сосновый лесок, с кофеваркой, холодильником и шкафчиками. Моргана открывала их один за другим, демонстрируя разные продукты и напитки, которые припасла для гостя, хотя сказала, что ему необязательно готовить, она позаботится, чтобы в полдень и вечером Мертону приносили еду из дома, и, конечно, при желании он может ужинать с ней и с ее дочерью, ему всегда будут очень рады. Потом Моргана показала ему ванную с полным набором мыла, полотенец больших и малых, и наконец вторую комнату, поменьше, где выделялась широкая кровать, застеленная этим утром, – от простыней исходил приятный запах свежести.
– Я освободила для тебя половину шкафа и ящики в комоде. Грязную одежду сложи в пакет, ее постирают.
Моргана подошла к окну, тоже выходившему в лес, и показала, как закрывать ставни, чтобы в комнате стало темно. Внезапный полумрак пробудил у Мертона ощущение притягательной близости тела Морганы. Он мог ощутить ее дыхание, разглядеть ее силуэт чуть ли не у края постели. Она, вероятно, тоже почувствовала двусмысленное напряжение, потому что сразу открыла деревянные створки, пропуская свет.
– Иногда он оставался здесь ночевать, – произнесла Моргана, и Мертон вроде бы уловил нотку обиды в голосе, словно она так и не простила мужу пренебрежения супружеским долгом. – В последнее время у нас почти не бывает гостей, копится пыль, и я рада, что домик оживет с твоим приездом. – Она вернулась в кабинет и окинула его критическим и полным гордости взглядом, будто желая удостовериться, что всего хватает и все на своих местах. – Ладно, оставлю тебя одного. Разбери чемодан, поспи немного, представляю, как ты вымотался. Он захочет тебя увидеть, разумеется, чтобы передать рукопись. Он суеверно, просто, скажу тебе, параноидально трясется над этим последним романом, постоянно твердит, что отдаст его тебе только из рук в руки. Хорошо бы сегодня. У него бывают очень плохие дни, бо́льшую часть времени он под наркотиком, посмотрим, как будет себя чувствовать вечером. Он тебя с нетерпением ждет, воспрянул духом, узнав, что ты приезжаешь.
Мертон не мог не спросить себя: что, если и Нурия Монклус, и сам А. слишком многого ждут от его знакомства с рукописью? По манерам, по отчужденному тону Морганы он догадался, что для нее эта миссия не так важна, просто неожиданно благотворно влияет на здоровье мужа, сама же она в глубине души относится к затее скептически. Странно, что А. до сих пор не поведал ей, среди прочих интимных секретов, которых не утаить в свете брака, и тайну своих романов, какова бы она ни была. Но, может, он что-то и говорил, просто Моргана не придала значения. Мертону вдруг показалось, что это поможет ему напасть на след, и он, чувствуя, что вторгается в сугубо личную сферу, прямо спросил: неужели за все годы брака А. ни разу не обмолвился о том, что за ключ нужно отыскать в его романах?
– Да что ты, – улыбнулась она, – мы никогда не говорили о его книгах. – Моргану, похоже, позабавило изумление, которое она заметила в глазах Мертона, потому что она добавила: – Последних я даже и не читала.
– Как такое может быть? – спросил он, заинтригованный.
– Я изо всех сил старалась прочитать предыдущие, но так и не поняла то, что следовало понять. А потом… – Моргана на мгновение замерла, словно
