В последний раз - Гильермо Мартинес
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
В последний раз - Гильермо Мартинес краткое содержание
Гильермо Мартинес (р. 1962) – аргентинский писатель, математик по образованию и писатель по призванию, классик современного интеллектуального детектива.
Инструктор по теннису Мертон, когда-то блестящий литературный критик, известный своей беспристрастностью, оригинальностью и честностью суждений, получает неожиданное и весьма лестное предложение. Он должен прибыть в Барселону, в поместье знаменитого писателя, чтобы прочитать и оценить его последнюю книгу. Тот убежден, что критики и публика смогли оценить лишь поверхностный слой его произведений. Литературный агент писателя назначает Мертону фантастический гонорар всего лишь за то, что тот прочитает книгу, и обещает удвоить его, если Мертон сможет разгадать ее истинный смысл.
Мертон прилетает в Барселону, поселяется на красивой вилле, где писатель живет с молодой женой и дочерью, и приступает к работе над книгой. Он полон решимости разгадать эту литературную головоломку, но роскошная атмосфера поместья таит в себе множество соблазнов и искушений…
В последний раз читать онлайн бесплатно
Гильермо Мартинес
В последний раз
© Guillermo Martínez, 2022
© Перевод. А. Миролюбова, 2022
© Издание на русском языке AST Publishers, 2023
* * *
Посвящается Брэнде
Один
Эта история относится к далекому прошлому – настолько далекому, что оба главных героя уже успели умереть – однако их царственные тени и сегодня так же, если не сильнее, властвуют над нами, и львиная доля парадоксальности и трагикомичности событий пропала бы, разгласи я сейчас их имена. Стало быть, ограничусь единственной буквой для того, кто при жизни, особенно со времен своего затворничества в Барселоне, являлся самым знаменитым из аргентинских писателей. Эта буква может быть только заглавной А, и ни он сам, вполне осознававший свое место в литературной иерархии и ревностно к нему относившийся, ни верные его читатели, число которых и «неугасающий пыл» увеличиваются с каждой годовщиной, не позволили бы мне избрать какую-либо другую. Но какой тогда буквой обозначить не менее прославленного литературного агента, даму, пригревшую его в Барселоне, – женщину исключительную, блистательно расточительную и дерзкую? Она, эта великая донна, разворачивала испанскую литературную панораму, и писатели обожали ее сильнее, чем своих любовниц, а издатели называли исподтишка, с не менее сильной яростью, «тираном испаноязычной словесности». Я не могу унизить ее какой-либо иной буквой алфавита, поскольку не хочу, чтобы она восстала из гроба, поэтому дам ей звучное имя Нурия Монклус, которое избрал для нее Хосе Доносо в своем романе «Сад по соседству». И какого бы неба ни удостоилась столь же возлюбленная, сколь и грозная хранительница писателей – а ей ведь нравились романы с ключом, – надеюсь, она одобрит прозрачный покров, под которым я выведу ее на этих страницах.
Остается третий персонаж – гораздо моложе, но тоже в своем роде легендарный, хотя и слегка подзабытый. Я знаю, что он еще жив, поскольку не так давно мне удалось встретиться с ним и взять у него интервью, чтобы дополнить историю; во избежание лишних вопросов я воспользуюсь его первым литературным псевдонимом – Мертон. Тем более, что это имя, эту интригующую подпись под его заметками только и знал литературный мир.
Очень рано, едва достигнув двадцати шести лет, Мертон стал блестящим, выдающимся, единственным в своем роде литературным критиком. Когда были опубликованы его первые рецензии, дрожь изумления объяла редакции всех газет и приложений, посвященных культурной жизни, – явился некто, готовый говорить правду. Все мы прекрасно знаем: в цивилизованном мире никто не выживет более десяти дней, если решится всем и всегда говорить только чистую нелицеприятную правду. Что уж говорить про наш яростно дарвинианский литературный мир начала девяностых! Однако не следует понимать так, будто Мертон обрушивался на авторов книг подобно наемным критикам, которые водились тогда во множестве. Он также не вставал в позу – частью презрительную, частью малодушную, – характерную для культурного истеблишмента, скупого на похвалы и не способного изумляться. Новичков эти люди встречают злой иронией и насмешками, тогда как к «священным коровам» относятся с неизменно боязливым почтением. Мертона отличало то, что он всегда говорил цельную нерушимую правду, не обращая внимания на авторство, будто отрешенный судья, выносящий окончательный приговор каждой книге, осуждая ее на жизнь или на смерть, чуждый всему, кроме трепетного голоса защиты, звучавшего с ее страниц.
Разумеется, вначале его статьи – резкие, острые, безапелляционные – вызывали у авторов потрясение и даже страх. Все спрашивали друг у друга на банкетах в честь присуждения премий, на проходивших под звон бокалов вечеринках с коктейлями и на собраниях еще более интимных, где в тесном кругу покуривают травку, кто такой этот таинственный Мертон, а главное, кто у него в друзьях. Рассказывались две истории, и обе казались фантастическими. Согласно одной, Мертон был сыном диссидента, преследуемого за политические взгляды, и все отрочество, прошедшее под военной диктатурой, просидел под сводами подпольной библиотеки. Как таинственный доктор Б. из «Партии в шахматы», в этой глухой ночи, длившейся семь лет, Мертон волей-неволей прочитал книги со всех полок, чтобы хоть как-то развлечься посреди этого безусловного и обязательного безмолвия. Именно этим объяснялась его богатая до тошноты эрудиция. Согласно другой истории, которая отчасти противоречила первой, Мертон все так же был сыном диссидента, преследуемого за политические взгляды, но жил изгнанником в одной из европейских столиц, успешно выступал на турнирах по теннису среди юниоров, потом стал инструктором, что позволило ему оплатить учебу в одном из британских университетов. Когти критика Мертон отточил, написав монументальный диплом по латиноамериканской литературе, а также новаторскую работу в соавторстве со светилом математической логики: этот титанический труд был посвящен дихотомиям критического дискурса. Склонность к строгим математическим выкладкам объясняла ясность и картезианскую точность рецензий Мертона, они оставляли впечатление с блеском доказанных теорем.
Любопытно, что, насколько оказалось возможным впоследствии воссоздать его жизнь, обе истории содержали много достоверных фактов, если смягчить преувеличения и заменить их всегда более прозаической правдой. Отец Мертона действительно был политическим заключенным, а мать, библиотекарша, укрылась в небольшом городке на юге страны, в котором была расположена одна из крупнейших в стране библиотек. Чтобы устроиться на работу, матери Мертона пришлось поменять фамилию, свою и сына. Однако ее не отпускала тревога, что их все же найдут, поэтому она раздобыла медицинскую справку, освобождавшую мальчика от школы, и каждый день сажала его в общем читальном зале. И так, все детство и отрочество он получал образование, полка за полкой, в алфавитном порядке, подобно Самоучке Сартра.
Лет в пятнадцать Мертон восстал против этой дополнительной диктатуры, тайной диктатуры книг, и стал работать смотрителем теннисных кортов в одном университетском клубе. С той же полной молчаливой сосредоточенностью, с какой он годами по шесть часов в день читал книги, Мертон начал отбивать мячи от стены старой ракеткой, которую ему подарил один из членов клуба. Кто-то заметил в нем способности. Кто-то другой выхлопотал стипендию, чтобы он мог брать уроки у клубного тренера. Мертон раскрылся, хотя и поздновато, как многообещающий юниор; постепенно поездки на турниры все больше удаляли его от города, где прошло его детство; целый год он даже играл в европейских турнирах. Но в восемнадцать лет, когда настала пора задуматься об университетской карьере, а может, и потому, что мальчишеский бунт угас в жесткой бескомпромиссной борьбе на множестве кортов, Мертон решил, как овечка в загон, вернуться к книгам и провести следующие пять лет под «прилежными
