Ярость в сердце - Камала Маркандайя
— О, Кит! Как хорошо, что ты вернулся!
— Ты так думаешь, котенок? — рассеянно спросил Кит. Потом, встрепенувшись, сказал: — Я и сам рад, что вернулся. Ну, пора ехать. Прыгай.
О прыганье, конечно, не могло быть и речи — недаром же я потратила столько времени, чтобы задрапироваться в сари. Тем не менее я не заставила себя ждать и юркнула в автомашину — мне тоже не терпелось уехать.
Кит, хотя его водительские права давно уже были недействительны, сел за руль, а Ричард расположился вместе с нами на переднем сиденье.
— Не засиживайтесь, — громко предупредил нас отец, стараясь перекричать рев мотора (у Кита все машины, даже новейшей марки, ужасно шумели). — Во всем надо соблюдать умеренность.
Судя по всему, отец не имел ничего против того, что мы едем одни, хотя предпочел бы, как мне кажется, чтобы за рулем сидел не Кит, а шофер, которого тот отправил домой. Да и мама немного беспокоилась.
— Помни, что ты не в Англии, — сказала она. — Дороги здесь скверные, ездить быстро нельзя. — Обращаясь к Киту, она смотрела на меня, как бы напоминая лишний раз о присутствии Ричарда, который сидел между мной и дверцей. Я знала, что она сожалеет не только о шофере, но, в глубине души, и об отсутствии более надежного, чем Кит, сопровождающего.
По субботним вечерам в клубе даже в мертвый сезон бывало многолюднее, чем в других общественных местах. Заезжали туда и жители соседних областей: служащие лесничеств, младшие чиновники учреждений, начинавшие службу на периферии, и даже миссионеры, которые по будням скрывались в глухих, мало кому известных селениях. Приезжали они с женами, а кое-кто — и со взрослыми дочерьми, и оставались в клубе на ночь.
Даже сейчас, в середине мая, когда все, кто мог, бежали от жары в горы, в клубе собралось около двадцати Человек, в том числе пять-шесть женщин. Многие были Мне знакомы, да и меня они привыкли здесь видеть, так Что никто моему появлению не удивился.
Если не считать нескольких мимолетных взглядов, па Ричарда и Кита тоже никто не обращал внимания. Шум голосов, утихший с нашим приходом, быстро возобновился. Казалось, мы не вызывали ни интереса, ни даже любопытства у окружающих, и тем не менее я чувствовала и то и другое; и это ощущение наполняло меня радостью.
Над головой гудели включенные на полную скорость большие вентиляторы; выплетая серебристые петли, они гоняли по залу мощные потоки сухого воздуха. Ричард сказал:
— Вы, кажется, довольны жизнью. Я уже десять минут смотрю, как вы чему-то улыбаетесь. Знаете ли вы, что улыбаетесь?
Я этого не знала, и мне стало неловко за свою непосредственность. Я постаралась сделать серьезное лицо, но тут же испугалась: не глупый ли у меня вид?
— Просто я рада, что мы здесь. Мне это… приятно.
— Вы часто здесь бываете?
— Да, довольно часто.
— И вам здесь нравится?
Его голубые глаза устремились прямо на меня. Они спрашивали. Под таким взглядом лгать невозможно. Даже полуправда становится ложью.
— Вообще — нет. Но сегодня — да, — сказала я.
Он продолжал пристально смотреть на меня.
— Зачем же вы сюда ходите?
Не зная, что ответить, я растерянно молчала.
— Не могу вам объяснить, — пролепетала я наконец, чувствуя, что краснею.
В эту минуту, к моему облегчению, возвратился Кит, неся очередную, третью по счету, порцию напитков: виски для мужчин и фруктовый сок — для меня. Пододвинув к себе бокал, я уткнула в него свое пылающее лицо.
— А я думал, будут танцы. — В голосе Кита прозвучала досада. — Когда-то у них играл оркестр. Почему его нет?
— Оркестр играет только с наступлением сезона, — ответила я. — Не помню, чтоб он бывал тут в какое-либо другое время.
— «Сезона»? — переспросил Ричард с иронией. — Какого такого «сезона»?
— Когда кончается мертвый сезон… — начала было я и осеклась. Объяснение было глупое. Ричард засмеялся:
— Все понятно. Сезон — это когда не мертвый сезон, верно?
Он сказал это так, что невольно я и сама рассмеялась. Смущение мое прошло.
— Посмотрел бы ты, что тут делается во время сезона, — сказал Кит, разражаясь громким хохотом. — Блеск!
Ричард тоже громко рассмеялся, и публика начала посматривать в нашу сторону.
— Пойдемте в бар, — предложила я.
В бар посетители заходили редко: больших потолочных вентиляторов там не было — крутился только один небольшой настольный.
Мы встали из-за стола и через турникет вышли из общего зала. Не успели мы расположиться у стойки, как к нам подошла миссис Миллер. Это была дама лет тридцати пяти. В горы она никогда не уезжала, так как ее муж, работавший здесь по контракту, не располагал достаточными средствами, Ее морщинистое лицо носило печать тяжелого климата и неудовлетворенности жизнью.
Я очень мало была с ней знакома, но она вела себя так, будто мы старые приятельницы.
— Здравствуй, Мира! Рада тебя видеть. Как ты поживаешь?
— Очень хорошо, — ответила я. — А как вы?
— Ты прекрасно выглядишь. Просто чудесно.
Наступила неловкая пауза. И что это я не умею поддерживать разговор?
Миссис Миллер спросила:
— Так что? Ты не собираешься познакомить меня со своими друзьями? Хочешь владеть ими безраздельно?
Едва она это сказала, меня вдруг охватило собственническое чувство, и я подумала: да, именно этого я и хочу. Но я лишь робко проговорила:
— Это мой брат Китсами. А это…
К ужасу своему я только тогда вспомнила, что не знаю фамилии Ричарда. В эту минуту я возненавидела англичанку, поставившую меня перед Ричардом в такое неловкое положение. Как бы он не подумал, что я невежа, которой приходится напоминать о манерах? К тому же я не знаю, как его представить… Я терзалась ненавистью к ней, к себе самой и более всего к Ричарду, оказавшемуся свидетелем этой печальной сцены.
— Ричард Марлоу, — подсказал Кит. — Мы вместе учились в Оксфорде.
Пока они знакомились, к нам подошел какой-то мужчина, а потом — еще женщина с мужем, и начались рукопожатия. Снова виски и фруктовый сок. Все вели себя как добрые друзья. Ричард был в центре внимания. Даже среди своих соотечественников он выделялся светлостью кожи. У других англичан лица уже утратили свежесть и начали увядать.
Кто-то пожаловался на духоту и предложил выйти. Вернувшись в зал, мы уселись за столик, стоявший прямо под вентилятором, и сразу стало скучно. Вечер, искрившийся вначале таким весельем, обещавший столько приятного, превратился в обычную клубную субботу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После того вечера Ричард стал получать много приглашений. Почти ежедневно приходили посыльные
