Замки - Ирина Леонидовна Фингерова
– Ты колешься? – спросил он у Марты, когда терпеть напряжение стало невмоготу, и протянул ей найденные под подушкой ампулы.
– Это для кожи, – засмеялась Марта, – гиалуроновая кислота. Иди сюда, – она попыталась обнять Моргана.
– Фу, у тебя кожа кислая!
Такими он их запомнил. Живыми, веселыми. Сливающимися в одного человека. С усами или без. Не важно. Важно, что глаза смеются, а большие сильные руки подбрасывают его в воздух, и нет никаких сомнений – поймают!
Больше Морган никогда и никому не позволял подбрасывать себя в воздух.
Небо было ясное. На улице пели птицы.
С утра они с папой уже успели сходить в птичий домик и покормить гусей. Андрей смеялся и предлагал Моргану купить пирожки с капустой у старой бабки на углу. Пока мама не видит. Кипящие в желтоватом масле, набитые капустой с луком, хрустящие пирожки были их маленьким секретом. Папа брал Моргана на руки, поднимал на уровень окошка, и он мог заглянуть в царство жареного теста. По ту сторону стояла горбатая бабка, её длинные волосы были заплетены в косу и перехвачены синей косынкой. Она всегда просила дать ей побольше «мелких», и папа тогда весело звенел монетками и обменивал их на пирожки.
А вечером – он уехал на большой белой машине. Сказал, что скоро вернется.
Он не любил больницы. В детстве Андрей упал с дерева и сильно ударился головой. У него было большое кровоизлияние, понадобилось делать трепанацию. Маленькому мальчику никто не стал объяснять, что сейчас произойдет. Это было самое страшное. Просто поволокли в отделение, искололи все вены, надели маску на лицо и сказали, что он крепко заснет. Но почему-то он видел облупленные синие стены, блестящие скальпели и проволочную пилу. Почему-то он помнил боль, хоть и не чувствовал боли. В память врезались слова холодной операционной лампы: «Я бы согрела тебя, но не могу». Разве лампы умеют говорить? Даже операционные. Мамы нигде не было. Только чужие взрослые в смирительных рубашках. Нужно дышать. Глубже. Глубже. Погружаться в сон.
Когда Андрей проснулся, один из врачей подарил ему апельсин. А ещё протянул черный камешек.
– Вот это мы достали из твоего черепа, представляешь? Это камень глупости, теперь ты будешь самым умным, парень!
С тех пор он старался не лазить по деревьям и не доверял ни одному врачу на свете, кроме своего брата.
Андрей уехал на большой белой машине и сказал, что скоро вернется.
Но больше не вернулся.
Марта плакала и обнимала Сережку, папиного друга. Сережка готовил еду, наливал многочисленным гостям водку, починил дверь в туалет.
Скоро в доме стали появляться его вещи.
Моргану никто ничего не объяснил.
Так начался пожар.
Посреди ясного неба. На улице пели птицы. Два человека, слившиеся воедино. С усами или без. Не важно. Пламя уносило их со скоростью ветра, сметая на своем пути поля и дома, пока не выплюнуло на одиноком острове, превратив их обезображенные руки в львиные лапы, а лица – в львиные морды.
Вот что видел Морган.
Бывало, что удушье не работало. Морган сдавливал мою шею, но ничего не происходило. Я просто чувствовала, что задыхаюсь. Но боялась в этом признаться. Вдруг что-то сломалось, и он больше не будет… прикасаться ко мне? Это малодушно, но я не могла этого допустить. Поэтому я выдумывала всякий бред. Неслась как угорелая за случайными ассоциациями и облагораживала их как могла.
Так мы придумали историю про корабль дураков[11]. А может, он всегда существовал в воображении Моргана? Или моём? Может, у каждого в голове бездонный колодец, но запускать туда ведро страшно. Вдруг и не вода вовсе?
Уж лучше мучиться от жажды.
Или мучить.
– Короля делает свита, – сказала мне однажды мама, когда мы в первый раз в жизни пошли в театр.
Это был театр юного зрителя, и я ела втихаря сухарики с холодцом и хреном, потому что от них горело во рту. Я знала, что от театра должно «всё внутри пылать», и решила перестраховаться. Не помню, что был за спектакль, но взрослые там играли детей и говорили дурацкими голосами, а дети – играли деревья, и я не поняла, почему они все перепутали. Тощий мужчина вышел на сцену в меховом плаще, и голос его оказался неожиданно грозным. Я засмеялась. Он выглядел нелепо. Через несколько секунд появились толстая кухарка, шут-коротышка со смешным колпаком, несколько бравых солдат в военной форме и две женщины с вязанием. Все они кланялись королю один ниже другого и пели дифирамбы. Он уже не казался таким тощим, а когда произнес пафосную речь о том, что грядет война, я прониклась и даже отложила сухарики в сторону.
Так я усвоила кое-что очень важное.
Контекст иногда важнее фигуры.
Морган поделился своей идеей с Владиславом (тот умел программировать, так и возникла идея создать форум для ролевой игры[12], я предлагала написать настоящий роман).
Морган рассмеялся и сказал, что если бы я была книгой, то разве что «Собором Парижской Богоматери», а он предпочитает современную литературу. Живую и хлесткую. Я застряла в эпохе романтизма. Не знаю, комплимент ли это.
Основной сюжет придумывал Морган, Владислав отказался от участия, но помогал с организационными вопросами. Сразу предложил расписать роли и установить четкие правила взаимодействия. Сказал, что важно определиться с иерархией. Бывают разные типы ролевых игр. Два основных – «мастерские» и «свободные». В «мастерских» сюжет прописывает «мастер». Он даёт задания игрокам, правит их тексты, может добавлять и убирать сюжетные линии, никому ничего не объясняя.
Конечно, Моргану это пришлось по душе.
Я была подмастерьем. Больше власти, чем у простых смертных, но меньше, чем у мастера. Я в основном сыпала художественными деталями и занималась оформлением форума.
Мы позвали Сережку, Адама и Лилит писать вместе с нами. Расширяться не планировали, но у нас быстро появились читатели. Некоторые из них стали участниками.
Это Адам придумал «Остров свободы».
– Любая вечеринка заканчивается, – сказал он, – даже для аутсайдеров. Рано или поздно кораблю придется причалить. Куда-нибудь, где на деревьях растут бананы и никто не стареет…
– Вот почему у
