Константин Романов - Царь иудейский

Его когорте отдал и велел

Подвергнуть бичеванью.

Иоанна

Ужас! Ужас!

Прокула

О, горе жгучее! О, вечный стыд!

Лия

Скорбь без конца! Возлюбленный Учитель!

(Женщины плачут. Опять крики за сценой.)

Префект (в сторону).

Хорош, однако, этот твердый, стойкий,

Неколебимый, праведный судья!

И полкогорты было бы довольно,

Чтоб проучить безмозглую толпу!

(К Александру.)

Что ж далее?

Александр

В когорте Севастийской

Почти все воины из самарян,

А самаряне исстари не терпят

Нас, иудеев...

Прокула

Дальше!

Иоанна

К делу!

Александр

Случай

Удобный выпал им над Иудейским

Царем, хотя б и мнимым, неприязнь

Свою сорвать. Там, за дворцом, толпа их

На воинском дворе Его к столбу

Нагого привязала. Бич ужасный

Взвился, со свистом воздух рассекая.

Жестокие посыпались удары,

Терзая тело...

Прокула (затыкая уши).

Замолчи!

Иоанна

Довольно!

Лия

О, ужас!

Префект

Да, ужасен этот бич!

Александр

Там на дворе терновый есть кустарник.

И ветвь один из воинов сорвав,

Сплел из нее венок. С весельем диким

Им увенчали Узника они.

В Его чело, в виски шипы вонзились;

[Из-под венка страдания рубины

Пурпуровые выступили капли.]

Другой накинул на плечи Ему

Дырявую багряную хламиду,

А вместо скипетра дал в руку трость.

И перед Ним склонялись на колени

И, трость взяв из руки, по голове

Его они немилосердно били...

И с хохотом и шутками плевали

В Его окровавленное лицо...

Прокула

Злодеи!

Иоанна

Изверги!

Прокула

Беги скорее

К Пилату, Александр, и возвращайся

С вестями к нам!

Александр

Бегу я, госпожа!

(Убегает во вторую дверь и сталкивается с входящим

оттуда центурионом.)

Явление двадцатое

Центурион

Свершилось бичеванье. Прокуратор,

Несчастного увидев, ужаснулся.

Его истерзанный кровавый вид

Разжалобит, он думал, иудеев.

В венке терновом, в багрянице, с тростью

К ним вывел я Страдальца Иисуса.

[И произнес Пилат: - Се Человек!]

Но лишь народ Его завидел, снова

Поднялся крик: - "Распни Его, распни!"

И говорят их старцы, что имеют

Закон; что по закону их Он должен

Быть умерщвлен за то, что выдавал

Себя за Сына Божия.

Префект

Так вот как!

Не только "истины свидетель" Он,

Не только "Царь", хотя б и не от мира

Сего, но даже "Божий Сын"! Однако

Высоко метит этот Иудей!

Прокула

Твои слова мне больно ранят сердце

Не верь, но только не глумись!

Центурион

Правитель

От слов "Сын Божий" видимо смутился.

В преторию он вновь вошел, велев мне

И Узника туда к нему ввести.

Казалось, что злосчастный Подсудимый

Благоговейный страх ему внушал.

Чтоб с глазу на глаз с Ним не оставаться,

Мне приказал Пилат не уходить.

[И с дрожью в голосе Его спросил он:

- "Откуда Ты?" - Но лишь молчанье было

Ему ответом. - "Мне ль не отвечаешь",

Ему он молвил: - "Иль не знаешь Ты,

Что властен я Тебя распять и властен

Свободу дать!" - И Узник отвечал:

- "Ты не имел бы власти надо Мною,

Когда б то свыше не было дано.

Грех больший посему на том, кто предал

Меня тебе". - И после этих слов]

Опять к народу вышел прокуратор.

Позволь мне распахнуть вот эту дверь.

(Открывает первую дверь направо. Гул голосов слышнее.)

Отсюда виден весь лифостротон.

Смотри, как жарко с кресла своего

С толпою препирается правитель.

Теперь еще уверенней, чем прежде,

Еще упорней ищет отпустить

Он Узника.

(Прокула подходит к двери. Иоанна и Лия - за нею.)

Явление двадцать первое

Голос саддукея (за сценой).

Когда Его отпустишь,

Ты кесарю не друг!

Голос 1-го фарисея

Затем, что всякий

Дерзающий царем себя назвать,

Противник кесарю!

Иоанна

Смотри, как вздрогнул

И стал белее снега прокуратор.

Прокула

Трибуну знак он подал...

Центурион

То велит он

Опять к народу вывесть Иисуса.

Иоанна

Да! Вот претории раскрылись двери...

Его ведут!..

Лия

О, ужас!

Прокула

Боги! Что

С Ним сделали они!

(Чтобы не лишиться чувств, прислоняется к колонне.

Иоанна и Лия стараются не подпускать ее к двери.)

Префект

Невыносимо

Ей на несчастного смотреть!

Лия

Заприте

Скорее эту дверь!

(Центурион запирает дверь.)

Иоанна

Не надо к двери

Пускать ее!

Прокула

В себя я прихожу...

Мне лучше... Мне... Пустите, ах, пустите!..

Зачем меня вы держите?..

(Дверь снова отворяется. Стремительно вбегает Александр,

хватает со стола кувшин с лоханью и бросается к фонтану

зачерпнуть воды. Дверь остается открытой.)

Явление двадцать второе

Голос Пилата (насмешливо).

Се Царь ваш!

Прокула

Я слышу голос Понтия! Пустите!

Иоанна

Молю тебя, не подходи к той двери!

Голос народа:

1-й

Возьми, возьми!

2-й

Распни Его!

3-й

Распни!

Лия

Что делаешь ты там? Зачем вода?

Александр

Воды велел подать наш господин.

(Убегает.)

Явление двадцать третье

Голос саддукея

На смерть!

Голос 1-го фарисея

На крест!

Голос 2-го

Возьми Его!

Голос 3-го

Распни!

Голос Пилата (с горькой насмешкой).

Царя ли вашего распну?

Прокула

Ты слышишь?

То говорил мой муж...

Иоанна

О, успокойся!

О, Прокула, поберегись!

Голос 1-го фарисея

Не знаем

Царя мы!

Голос 2-го

[Нет у нас царя!]

Голос 3-го

Не нужно

Царя нам!

Голос саддукея

Царь у нас единый: кесарь.

Прокула (вырываясь).

Пустите!.. Прочь!.. Пустите к этой двери!

Пустите же! Все, все хочу я видеть!

(Крики смолкают.)

Голос Пилата (после молчания)

Я умываю руки в знак того,

Что неповинен я в крови невинной.

За Праведника вам держать ответ!

Голос народа

Пусть кровь Его на нас и детях наших!

Занавес быстро падает.

Павловск 12 января 1912 г.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Картина первая

Дом и сад Иосифа Аримафейского у занимающей всю сцену справа высокой городской стены, сплошь заросшей плющом и зеленью. От этой стены в глубине под прямым углом тянется наискось через всю сцену влево каменная ограда сада, отделяющая его от дороги, которая невидимая зрителю, по ту сторону ограды и вдоль ее, ведет от выхода из городских ворот, видимых своею верхней частью на заднем плане за оградой и городской стеной над образуемым ими углом. Слева дом Иосифа выступает лишь небольшой пристройкой с плоской крышей под пестрым шатровым навесом. На этой крыше два дивана, стол, кожаная корзина со свитками Ветхого Завета. Сиденья и стол покрыты дорогими коврами. Дом примыкает к вышеупомянутой ограде. С крыши ведут каменные ступени на площадку, примкнутую к той же ограде. Тут каменная скамья. Стоящему на площадке ограда приходится почти на высоте плеч, так что ему видна дорога. С площадки в сад спускаются несколько ступеней. В углу справа в глубине водоем. Между ним и ступенями на площадку и на крышу в ограде калитка, ведущая на дорогу. Справа на авансцене ход в глубину сада. В саду вазы, скамьи, цветы. Около полудня. Солнечная погода.

Явление первое

(Иосиф сидит на кровле, читая свиток закона. Никодим

медленно всходит к нему по ступеням.)

Иосиф

А, это ты, мой старый друг! Как рад я,

Что, наконец, опять ко мне зашел

Ты, Никодим! Садись, садись вот здесь,

Поближе, так. Давно, давно хотелось

Мне по душе с тобой поговорить.

Поверишь ли, в последние недели

Я, добрый друг, тебя не узнаю:

[В тебе таится что-то; ты рассеян,

Сдвигаешь брови сумрачно, молчишь,

Не отвечая часто на вопросы,

И всех сторонишься. О, друг мой, брат.]

Откройся мне, скажи: что, что с тобою?

Никодим

Иосиф, друг мой! Верно угадал

Ты, что во мне упорно и жестоко

Два борются начала...

Иосиф

Вижу, вижу.

Никодим

Всегда и раньше ум боролся с сердцем;

Но никогда борьба глухая эта

Меня не мучила так нестерпимо,

Как в эти дни - нет, даже и не дни

В часы, протекшие с минувшей ночи...

Иосиф

Что ж? Над Учителем внезапный суд

И смертный приговор...

Никодим

Не только это.

Ужасно то, что я... что я...

Иосиф

Так что же?

Никодим

Ужасно то, что я - не понимаю.

О, как мучительно - не понимать:

[Я сам себя не раз ловил на чувстве,

Что смутное питаю упованье

На Иисуса. Мне подчас казалось,

Что это Он - обещанный Мессия,

Что свергнет Он языческое иго,

Освободит Израильский народ,

Прославится, воссядет на престоле

Давидовом и с высоты Сиона

Над нами будет царствовать во век.

Но вот настал день радости священной,