Все их деньги - Анна Теплицкая
– Хотите поговорить?
– Думаю, пока я тут сидел, то почти обо всём догадался, но некоторые детали… я не понял.
Он состроил понимающее лицо.
– Ты основатель Ghostnet?
– Да что вы… Я всего лишь один из хакеров, но работаю отдельно.
– Как это «отдельно»?
– Вы думаете, что стали их жертвой? Нет же, ребята из Ghostnet никогда не занимались Компанией, нет, – он поцокал языком. – Зачем? У них задачи серьёзные, идейные, они, скорее, централизованная хакерская оппозиция. Фактически я работал на них, но затем переложил часть задач на парней из БУИБ.
– А… то есть всё это время я оплачивал кучку хакеров-террористов? Прелестно.
– Они не террористы, дядя Егор, – возмутился Никита. – У призраков более тридцати направлений работы, хотя раньше всё и сводилось к DDoS-атакам и пентестингу, то сейчас всё конкретно развивается. Вообще, мы атакуем только тех, кто является проводником зла и агрессии, мы никогда не трогаем мирное население.
– Наша Компания довольно мирная, нет?
– Поэтому я и сказал, что работаю один, – грустно сказал Никита. – Компания – это только моя цель, и больше ничья. С одной стороны, это хорошо – не надо ни с кем делиться, но с другой, – он подумал, – вся ответственность тоже на мне. Мне не по себе из-за того, что я сделал… но успокаиваюсь вот чем. Вы же никакие не хорошие… Когда я пришел к вам работать, в две тысячи семнадцатом году, то был поражён. Все казались мне какими-то суперлюдьми с суперинтеллектом, построили такую махину, врубаетесь во все процессы, знаете детали… как это должно быть сложно, думал тогда я. Но через пару лет я увидел, что вы толком ни в чём не разбираетесь. Я залез в вашу Компанию, в вашу жизнь, в вашу голову, а вы даже не заметили меня. И мне так грустно стало… обидно даже за себя, за то, что я раньше этого не замечал, обманывался. Я понял, что вы просто сидите на кучах своих денег и ничего не делаете. Тратите их, как и все негодяи и политиканы, на дома, квартиры, яхты, баб, немного на благотворительность, так, для очистки совести. Дядя Егор, неужели вы и взаправду думаете, что играете за светлых? Так посмотрите на ваши шахматы.
Я устремил взгляд на мои уже ставшие родными плитки, они странно мерцали, и уже было непонятно, какие из них белые, а какие черные. И тут, как мне показалось, наши стали чёрными. Эта неожиданная инверсия изумила меня – неужели мальчишка прав?
Никита тем временем продолжал:
– Хуже всего то, что вы считаете, что суперски разбираетесь в психологии и в других людях. Это умора… сколько часов я провёл, слушая ваши разговоры. Вначале, надо сказать, в экспериментальных целях. Говорит, например, господин Бёрн, что готов ручаться за Олега Копцева, управляющего торговым центром «Щёлковский», я проверяю чела и за пару часов вижу, сколько он тырит у этого самого Бёрна. После пары-тройки таких однотипных историй до меня дошло, что вы в психологии, ну полнейшие профаны… видите только то, что вам хочется.
– Лучше поручиться за негодяя, чем оклеветать товарища.
– Да, тьфу, дядя Егор, что за рыцарский пафос… Хотя я вначале и впрямь думал, что вы такой весь из себя благородный, а, оказалось, такой же, как остальные. Свой онкоцентр используете для отмывания денег…
Я хотел опротестовать, сказать ему, что некоторые проведённые операции по выводу денег не перечёркивают благое дело. Что фонд помогает огромному количеству людей. Хотел сказать, что он передёргивает и похож в своих рассуждениях на мальчишку. Но тут мерцание шахмат захватило меня целиком и полностью, а в голове из-за чего-то заиграла идиотская реклама из прошлого «Ленстройтрест – вери гуд энд вери бест». Речь Никиты потихоньку становилась глухой, такое со мной часто случалось в последнее время, звуки вдруг затихали и затем пропадали вовсе.
Стоп, это не может быть Никита. Я взглянул на него, и фигура Никиты рассеялась. Хотя что-то я верно схватил… Он талантливый айтишник, я бы даже сказал, один из гениальнейших, но нет у него для такой махинации необходимых черт характера. Ведь для необоснованной жестокости тоже требуется немалое мужество. Можно украсть, можно вывести все деньги с наших счетов, но убивать? Запирать меня здесь в одиночестве? Ради чего? Нет, он мог служить инструментом, не более того. Кто-то его направлял, кто-то жёсткий, кто-то, у кого должен быть личный мотив.
Моё бессознательное манифестует. В комнате тут же появились фигуры, я различил Славу Маникеева, Сашу Гейбуха, Бульда, Диму Бёрна, справа в углу, тяжело опираясь на одну ногу, курил Ибрагим Дадаев. Ещё несколько человек стояли поодаль, но их лица проступали нечётко.
– Ладно, подходите по очереди, – вздохнул я и приготовился к тяжёлой работе. За пять часов я переговорил с каждым из них.
– За двадцать лет совместной работы я неплохо изучил всех вас, – вещал наш генеральный директор Слава Маникеев. – Вы не понимаете специфику, вы не углубляетесь в детали. Я подвёл всех вас к сделке с китайцами, подсунув липовые цифры, а вы даже не проверили их в финансовом отделе. Как можно так слепо верить всему тому, что показывает вам управляющая компания.
– Это я понял ещё на дне презентации. Только зачем тебе нужно, чтобы мы продали Компанию?
Слава пожал плечами:
– Я делаю только то, что мне говорят.
– Кто говорит?
Нет ответа. Подошёл Сашка Гейбух:
– Прости, что мы так и не поговорили за все эти тридцать лет, – сказал я. – Я жалею, что тебе пришлось уехать, я не хотел. Мы не хотели.
Саша насупился почти так же, как в институтские годы, поводил могучими плечами и пробасил:
– Нет, всё правильно ты мне посоветовал. Я не жалею, что уехал в Израиль.
– То есть, ты бы не стал мстить нам из-за того, что мы отняли у тебя будущее?
– У меня бы не было никакого будущего в России, а здесь, в Тель-Авиве, я по-настоящему счастлив. У меня большая семья, внуки на подходе. Знаешь, Егор, не всем суждено быть бизнесменами, хоть тебе и сложно в это поверить.
Я улыбнулся, и мы пожали друг другу руки.
Подошел Бёрн:
– Неужели ты живой, Дим?
Он заулыбался:
– Это и есть паранойя, поздравляю: на основе одних событий сомневаться в других, никак с первыми не связанными. Не дрейфь, Презик, нечего тебе меня бояться. Я
