Том 2. Проза - Анри Гиршевич Волохонский
* * *
А святой Феофил говорил так:
— Человек ни смертен, ни бессмертен, но свободен. К чему склонится, тем и удовольствуется.
Вот мнение, которое приходится считать тонким.
Примерно то же говорил Еврипид, но в тоне не столь оптимистическом:
А жить
Не то же ли, что мертвым быть?
А философ Демонакт на вопрос, бессмертна ли душа, отвечал: «Бессмертна. Но не более, чем все остальное».
* * *
Некто Ш., родом из Москвы, крестился в православную веру и отправился в Израиль, имея широкие планы. Здесь из них ничего, кроме суеты, не получилось, и Ш. уехал в Париж.
Не Христос на осле в Иерусалим въезжает,
А осел на Христе из Иерусалима съезжает —
говорил по этому поводу мой друг Авель.
* * *
Ш. уверял меня, что в смерти Сократа виноват Аристофан. Подоплека та, что «поэт убил философа». Ссылался на слова Сократа из Апологии: «Меня убивает комедия».
Ш. не понимает, что Сократ говорил нарочитую чепуху. Вот Платон — тот и правда хотел изгнать поэтов из Государства. Но кто будет столь скучен и глуп, чтобы вменить мечту в вину мечтателю?
* * *
Когда в аристофановых «Облаках» разочаровавшийся в философии Стрепсиад поджигает сократову мыслильню, пафос его действенной апологетики чрезвычайно смешон. Он кричит: «Они богов бесчестили!» — вспомнил о богах.
Известно, что, пока шло представление, Сократ все время стоял. Вокруг были еще мраморные силены из свиты Диониса, лицами похожие на Сократа: лысые, бородатые, курносые. Итак, Сократ на сцене, Сократ в рядах, и эти силены. Несколько силенов до сих пор там валяются за орхестрой.
* * *
В дословном переводе Премудрость — это вторая сефира, Хохма, а Логос — третья, Бина. Как могли иудеохристиане тех лет вникать в тринитарные споры?
* * *
Литератор П. сообщил нам, чем занимаются три Божественные Ипостаси в свободное время. Они играют. Во что же они играют? В какую игру? Мой друг Авель думает, что в «пьяницу». Я был уверен, что в «носы».
* * *
Литератор П. пишет: «Религия жива, пока в ней есть ереси».
Мне показалось, что у него короткие ноги. Спросил. Действительно, короткие.
* * *
Профессор П. пишет, что он спросил одного индуса о змеях.
— В нашей деревне… — ответил индус.
Дальнейшая речь этой деревенщины передана примерно так. Жители деревни делятся на два класса: «знающие змей», то есть понимающие космическую символику безногой рептилии, и «не знающие». Представителей первого класса змеи не жалят.
А про профессора И. мне насплетничали, что он верит в «пришельцев».
Какие у нас суеверные светочи!
* * *
Свет определяется отличием от местного тепла. Любое тело излучает сообразно своей температуре. Но если кванты излучения чужды температуре тела, то это уже не тепло, а свет. Источник света (как Солнце) сам для себя источник всего лишь тепла, а для Земли его тепло есть свет, так как Земля в двадцать раз холоднее.
В среднем один квант тепла света Солнца распадается на двадцать квантов земного тепла. Это мера формообразующей способности солнечного света. Когда квант света входит в область земной жизни, он может просто распасться, и тогда его формообразующая потенция исчезнет бесследно. Но он также может, распадаясь, передать эту потенцию в систему пигментов растения или глаза животного, и тогда рассеется лишь часть ее, а остальное создаст форму, информацию, усложнит структуру. Речь здесь о структуре, о форме, а не об энергии. Энергия может оставаться постоянной: сколько пришло как свет, столько ушло как тепло. Поэтому свет — обычный видимый свет — первая форма.
Существенно также, что форма может исчезать бесследно. Это противоречит оптимистической интуиции, будто бы «ничто в мире не пропадает».
* * *
В отличие от того, что думали об этом прежде, вечной оказывается материя, а форма гибнет. И мы не можем выводить бессмертия души из естественных наук: у нас нет для этого ни фактов, ни вынуждающей логики. Ясно только, что бессмертная душа не может быть формой, а если она форма, то не бессмертна.
Придется считать душу за нечто совсем особое.
* * *
Можно верить, будто бы существует особый потусторонний мир, где продолжают свое бытие тени рассеявшегося света, образы распавшихся частиц, лишенных энергии и массы. И там они ожидают всеобщего восстановления. Так же и человеческие души.
* * *
Стараются различить «видимый свет» и «свет Божества». Однако и видимый, физический свет имеет творящую природу.
Хотят заставить Бога творить все сразу.
Но с точки зрения вечности нет никакой разницы, сотворен ли мир мгновенно или имеет историю. Выражение «Да будет свет» можно рассматривать просто как удачную интуицию, а дальнейшую космогонию изображать по науке. Ведь свет есть первая форма.
* * *
Физик Л. сказал:
— Нравятся мне эти ваши полунауки: экономика, экология, социология.
На чем же основано мнение, что физика является «полной наукой»?
Мой друг Авель утверждает, что на ее происхождении от астрологии. Верили, что боги обитают в небесах, на звездах, и что звезды — это боги. Будущее зависит поэтому от богов-светил, управляющих нижним миром. Это верно, во всяком случае, относительно Солнца и весьма вероятно — насчет Луны. В прочих влияниях можно теперь сомневаться. Но раньше верили, конечно, что, зная точные правила перемещения светил, можно предвидеть будущее. Подобный взгляд руководил Кеплером и Ньютоном. Механически небесные системы довольно просты, и математика также оказалась проста. Только в последние годы выяснили, что поведение сколько-нибудь занятных систем в принципе непредсказуемо. Так что репутация физики стоит на суевериях и обманутых надеждах. Законы физики формулируются строго, но будущего из них мы все равно не узнаем.
На это можно возразить о внутренней красоте правил высокой науки. Но и на это можно что-нибудь возразить: что-то ведь нравилось физику Л. и в наших полунауках.
* * *
Академик О. сказал:
— Если бы я верил в Бога, я верил бы в Солнце. Оно светит и греет.
* * *
Стукач Ю. говорил:
— Я не хочу в рай. Там скучно, все одинаковые.
В доникейское время иные богословы думали, что воплощение твари произошло из-за того, что умы наскучили чистым созерцанием истины.
В сущности, и тот, и эти сомневаются в ценности платонического неподвижного совершенства. Вечность скучна. Звезды жалки. Все, что имеет толстое бытие, не представляет ничего интересного. Третьего Храма не будет.
* * *
