Шоссе Линкольна - Амор Тоулз
— Я понимаю, что уже поздно, — сказал он наконец. — У вас с друзьями могут быть другие дела, и, конечно, я не вправе просить вас об одолжении, но есть ли надежда, что вы все-таки отвезете меня к нему?
Вулли
Первое понятие о Списке — перечне мест, которые считается необходимым посетить, — Вулли получил у подножия Парфенона во время поездки в Грецию в сорок шестом году. «Вот он, — сказала мать, обмахиваясь картой, когда они взобрались на пыльный холм с видом на Афины. — Парфенон во всем своем великолепии». Как вскоре выяснил Вулли, кроме Парфенона, в Список также входили площадь Святого Марка в Венеции, Лувр в Париже и галерея Уффици во Флоренции. А еще Сикстинская капелла, и Нотр-Дам, и Вестминстерское аббатство.
Происхождение Списка оставалось для Вулли загадкой. Говорят, что его давным-давно, задолго до рождения Вулли, составили какие-то большие ученые и историки. Почему необходимо посетить все места из Списка, никто Вулли особенно не объяснял, но в том, что это было важно, сомневаться не приходилось. Взрослые обязательно хвалили Вулли, когда он посещал что-то из Списка, хмурились, если к чему-то он вдруг оставался равнодушен, и без обиняков выговаривали ему, если узнавали, что он случайно оказался неподалеку, но поленился сделать крюк.
В общем, когда дело доходило Списка, Вулли Уолкотт Мартин был всегда наготове! Куда бы он ни ехал, он никогда не забывал приобрести подобающие путеводители и заручиться помощью подобающих водителей, которые в подобающее время везли его в подобающее место. «Синьор, в Колизей! Гони!» — говорил он, и они проносились по кривым улочкам Рима на полном газу, словно полицейские, преследующие банду грабителей.
Прибыв на место из Списка, Вулли всегда испытывал одни и те же чувства. Сначала — благоговение. Потому что это тебе не какое-нибудь заурядное здание. Места из Списка всегда большие, искусно построены и украшены чем-нибудь таким впечатляющим: мрамором, красным деревом, ляпис-лазурью. Затем его охватывала благодарность предкам — за то, что они все это хранили на протяжении стольких лет. И, наконец, самое главное — чувство облегчения от того, что, бросив сумки в отеле, он примчался на такси через весь город и теперь может вычеркнуть из Списка еще один пункт.
Вулли считал, что со своих двенадцати ответственно подходит к вычеркиванию пунктов из Списка, но нынешним вечером по пути в цирк на него снизошло что-то вроде озарения. Пять поколений семьи Уолкотт — манхэттенцев — бережно передавали Список потомкам, однако почему-то ни одна из достопримечательностей Нью-Йорка в него не попала. И хотя Вулли послушно посетил Букингемский дворец, «Ла Скала» и Эйфелеву башню, он ни разу — никогда в жизни — не проезжал по Бруклинскому мосту.
Вулли вырос в Верхнем Вест-Сайде, и в поездках по этому мосту не было необходимости. До Адирондакских гор, до Лонг-Айленда и до старых добрых школ-пансионов на севере Новой Англии добирались по мостам Куинсборо или Трайборо. Поэтому, когда Дачес провез их по Бродвею и обогнул Ратушу, Вулли, поняв, что они приближаются к Бруклинскому мосту и очевидно собираются по нему проехать, ощутил ликование.
«До чего же грандиозное строение, — думал он. — Эти одухотворенные опоры, так похожие на опоры собора, эти тросы, взмывающие в небо. Что за шедевр инженерного искусства — тем более что построили его в тысяча восемьсот каком-то году, и с тех пор по нему с одного берега на другой каждый день проезжают тысячи людей. Бруклинский мост, без всяких сомнений, заслуживал места в Списке. Уж точно не меньше, чем Эйфелева башня — сделали ее в то же время из того же материала, но она еще никуда не перевезла ни единого человека».
«Прогляд», — решил Вулли.
Прямо как у Кейтлин с картинами.
Когда они с семьей были в Лувре и Уффици, Кейтлин с подобострастием вглядывалась в каждую из вывешенных на стенах картин в позолоченных рамах. Они переходили от галереи к галерее, и она все время шикала на Вулли и настойчиво указывала на какой-нибудь портрет или пейзаж, которым ему полагалось молча любоваться. Но самое смешное в том, что их дом на Восемьдесят шестой улице тоже был под завязку забит портретами и пейзажами в позолоченных рамах. Как и бабушкин дом. И тем не менее за все детство Вулли ни разу не видел, чтобы сестра остановилась полюбоваться хотя бы одной из них. Поэтому Вулли называл это проглядом. Она проглядела все картины, несмотря на то что они находились прямо у нее перед глазами. Поэтому, наверное, манхэттенцы, передавшие ему Список, забыли включить в него хотя бы одну нью-йоркскую достопримечательность. Тут Вулли задумался о том, что еще они проглядели.
А потом.
А потом!
Два часа спустя они во второй раз за вечер ехали по Бруклинскому мосту, и Билли вдруг замолчал на полуслове и указал вдаль.
— Смотрите! — воскликнул он. — Эмпайр-стейт-билдинг!
«Вот чему точно самое место в Списке», — подумал Вулли. Самое высокое здание в мире. Настолько высокое, что в его макушку однажды даже врезался самолет. И тем не менее, хотя оно и стоит в самом центре Манхэттена, Вулли ни разу — никогда в жизни — не бывал внутри.
Можно было подумать, что предложение Дачеса заехать туда с визитом к профессору Абернэти Вулли воспримет с восторгом — как с восторгом думал о поездке по Бруклинскому мосту. Но ему вдруг стало тревожно. И тревогу эту рождали не мысли о подъеме в стратосферу в крошечной лифтовой кабинке, а голос Дачеса. Вулли уже слышал этот тон. От трех директоров, двух священников и мужа сестры по имени «Деннис». Так всегда говорят люди, которым не терпится вывести тебя из заблуждения.
Время от времени — так это представлялось Вулли — в самый обычный будний день, случается, что на тебя нисходит озарение. Скажем, сейчас середина августа, ты покачиваешься в лодке посреди озера, стрекозы легко скользят над водой, и вдруг тебе в голову приходит мысль: «И почему это летние каникулы не продлят до двадцать первого сентября?» В конце концов, как весна продолжается до летнего солнцестояния, так и лето заканчивается только после осеннего равноденствия — это всем известно. И только посмотрите, как беззаботно живут люди во время каникул. И не только дети, но и взрослые: с каким удовольствием они играют по утрам в теннис, купаются в полдень и пьют джин-тоник ровно в шесть вечера. Мир, без всяких сомнений, стал бы гораздо счастливее, если бы летние каникулы повсеместно продлили до осеннего равноденствия.
Так вот, выбирать, с
