Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина
Вот только "дело" Фридмана как висело подвешенным, так таким и оставалось. Братки, то есть ее "крыша", не помогли Лидии Кондратьевне делом, но, как и Наташа, помогли внятным словом. В разговоре она упирала на кличку Дедок, но собеседники пожимали плечами. Нет, не знаем такого, этих Дедков полна Москва. А хоть бы и знали. Деньги должен, значит, отдай!
— Да не брал он никаких денег! Его подставили.
— А ты не подставляйся. А проще говоря, Лидия Кондратьевна, — добавил Серый, он же Сергей, боксер с перебитым носом и персонаж настолько типичный, что зона, откуда он прибыл, воспринималась не как юдоль плачевная, а как гримерская вселюдского театра, — проще говоря, пусть ваш дружок сидит и не высовывается. Жизнь сама куда надо выведет. А искать ваших обидчиков бесполезно.
Она не стала настаивать. Неприятностей было сверх головы, ее фирма ползла по швам. И тем обиднее воспринималось услышанное в словах братков снисходительное недоверие. Вопреки советам Наташи К. Лидия Кондратьевна так и не нашла общего языка со своей "крышей", не смогла войти к ним в доверие, и теперь они кобенились, держали фасон, мол, помочь мы могли бы только по дружбе, а какая у нас с тобой дружба? И вообще, хозяйка, это дело вам не по зубам. Может твой Фридман и не виноват, но он не из тех, кто решает дело силой. И ты не из тех. Даже если мы найдем тебе Дедка с компанией и на хвост им сядем, качественного разговора у вас все равно не получится. Потому что ты, дама, лопух (читай — идеалист) и жизни не знаешь. Боялась она своих братков, что и говорить.
Но беда пришла с другой стороны. Наступил день, когда банк навязал ей такую ситуацию, в которой она не смогла во время выплатить кредит. Ведь предупреждала Наталья! — можно крикнуть в голос. Но Наталья здесь ни при чем, и сотрудники банка не злодеи. Виной было роковое число — семнадцатое августа. Четыре месяца барахталась кое‑как, а потом — все, крышка!
Лидия Кондратьевна не стала заложником банка, ее не опутали процентами. Она осталась свободным человеком. Свободным, но бедным. Кроме пары тысяч долларов, которые схоронила у себя в диване на черный день, у нее не осталось ничего.
15
— День ли царит, тишина ли ночная, — пропел хрипловатым, но приятным баском сосед Полозов и добавил, подмигнув, — Дашенька, вас к телефону… джентльмен.
Поведение соседа настроило Дашу на лирический и несколько игривый лад, и, пока, теряя тапки, она поспешала к понуро лежащей трубке, перед глазами уже обрисовался Вадимов контур и заполнился всяческими, несвойственными душе гаденыша качествами, как‑то: совестливостью, верностью, умением любить… Он нужен ей как прошлогодний снег, но если позвонил, то, стало быть, переживает, а это, хочешь — не хочешь, волновало.
— Даша? Даша Измайлова? — спросил незнакомый мужской голос.
— Положим…
— Вот что, девонька. Я тебе привез привет от Клима Леонидовича Фридмана. Мы с ним вместе шабашили.
И опять, как при разговоре с отцом, тело ее от затылка до пяток обдало теплой волной и нестерпимо заломило виски от набухающих слез. Слово "шабашили" звучало паролем. Оно все объясняло. Конечно, шабашили, строили дорогу в белых снегах. Что же отцу делать на чужбине, как не шабашить?
— Что же ты молчишь‑то? — продолжал мужчина. — Подай голос.
— Как он там? Здоров? — выдохнула Даша. — Я здесь извелась совсем.
— А зря. Здоров он, как бык. И возраст не помеха. Мужик сильный. Он кроме привета еще посылку тебе передал. Говори, куда везти.
И тут в голове щелкнуло, негромко так, настораживающе. Даше показалось, что она слышит этот звук, похожий на клацанье бельевой прищепки. Пружинка растянулась и сжалась, ухватив за хвостик опасную, страшную мыслишку.
— Опять умолкла, — хмыкнул мужчина. — Называй адрес.
— А вы где его видели? — Дашин голос вдруг неприятно охрип. — Отца, то есть…
— Вот встретимся и расскажу.
— Это он дал вам номер телефона?
— А кто же еще? Вот ведь недоверчивая попалась.
— Знаете, я не могу вас дома принять, — зачастила Даша. — Понимаете ли, люди… много. Ко мне родственники из Котьмы приехали. Тетка, племянники… двое. Давайте встретимся…. Нет, нет, не на улице. На улице холодно. В метро. Ну почему вас не устраивает метро? Ах, согласны? Тогда Коньково? — Даша нарочно выбрала станцию подальше от Пригова переулка. Кроме того, Коньково хорошо просматривалось. — Вот и славно. Вы как выглядите? Как вы будете одеты? Ага… поняла. А я буду в шубе. Каракуль такой мелкий. Волосы распущены. Нет, я шапок не ношу. Уже весна на подходе. Я буду в шубе, а в руке у меня будет мороженый судак. Какой судак? Это из классики, из Ильфа и Петрова. Ну что вы привязались к этому судаку? Я просто пошутила. Ровно в семь. Договорились. Второй вагон, если ехать от центра.
Она повесила трубку и отерла пот над губой. Лоб тоже был мокрым, она вообще вся спеклась. А может, дура пугливая, она все выдумала? Нет, и еще раз нет! Отец ни при каком варианте не стал бы посылать ей "посылочку". В предыдущем письме об этом не было ни слова. Были только прежние призывы — живи тихо. И еще целая страница про Достоевского. "Кроткую" он, видите ли, наконец прочел. Нашел место и время! И еще "Бобок". Даша попросила у Полозовых этот "Бобок". Рассказ отвратительный. Про какого‑то психа и покойников на кладбище. Лежат трупы, душа отлетела, а мысли остались. И о чем эти разложенцы мыслят? О сексе… гадость! Нашел что в бегах читать! Но ей‑то что делать? Господи, сохрани! Кто этот человек?
В запасе у Даши было два часа. Во–первых надо изменить внешность. Хотя зачем ее менять, если речь идет о незнакомце? Ладно, не будем тратиться на пустые мысли. Ты сейчас труп, и душа у тебя отлетела. А потому ни о какой каракулевой шубе речь, разумеется, не идет. Шубу
