Евгений Замятин - Том 3. Лица
Каптолина Пална. Скептик! Противный! (Превосходный целует ее руку около локтя.) Не смейте!
Превосходный. А почему вчера – можно было, а сегодня – не можно?
Каптолина Пална. Вот-ще! Не имеете права… Увидят.
Превосходный. Ну, тогда скажите: когда сегодня и где – так чтобы, знаете, приватнэ?
Каптолина Пална (вздыхая). Ах, не говорите вы мне таких низменностей!
Превосходный. Ну, я вас прошу!
Каптолина Пална. Ш-ш-ш… Идут, сюда к нам.
Превосходный. Так это мой Чупятов и доктор, ктурэ, знаете, завел про свою биологию, так что вы уже имеете доклад на час и можете спокойно не волноваться.
Каптолина Пална. Оставьте руку… нахал! Приходите на балкон – когда Люба запоет.
Исчезает. Выходит из-за угла Жудра; похоже, что он слышал конец сцены.
Превосходный. А-а, молодаяшмена, здравствуйте!
Жудра. Здрасте… (Пауза. Глядит в глаза Превосходному.) Та-ак, значит… Н-да…
Превосходный. То есть? Что вы хотите сказать?
Жудра. Я? Ничего. Значит – Любу пришли послушать?
Превосходный. А что такого? Я давно хотел. Это же, знаете, голос, который вы редко имеете даже в Москве.
Жудра. А вот насчет Москвы – это я к вам завтра зайду.
Превосходный. А скажите, дорогой мой товарищ, зачем?
Жудра. А вы мне путевку в ВУЗ напишете – вот зачем.
Превосходный. Ну, это, знаете, зависит. Там, знаете, в вашей анкеточке есть пунктик.
Жудра. Вы бросьте дегтем брызгаться! Я говорю: напишете.
Превосходный. Ну, хорошо, хорошо, напишу. Не волнуйтесь, шмена.
Жудра. Если смена – так не вам. (Уходит.)
Превосходный (один, вслед Жудре). Мальчишка! Лайдак! Жиб тебя дебли…
Сосулин (входит, очки в руках, протирает их шелковым платочком. Превосходному – щурясь). А-а, это вы? Ну, да: я слышал ваш голос – вы разговаривали с этим… с товарищем Превосходным. Очень рад, очень рад. Я давно хотел установить смычку… э-э-э… с молодежью от станка.
Превосходный фыркает, зажимает рот.
Сосулин. Мы, поэты, должны увидеть все происходящее, так сказать, через ваши молодые очки…
Превосходный. Я вам на то скажу – вы лучше себе наденьте свои очки.
Сосулин (надев очки). Фу… простите, Казимир Казимирыч. Вы знаете – когда я без очков… Я думал, что это опять он – эта рыжая шпана… Ну, я очень рад, очень рад. Я давно хотел с вами… а то прямо не с кем, кругом какие-то монстры, фантастика! Этот доктор – по-моему, сумасшедший. Эта Каптолина – как ее? – прямо кретинка…
Превосходный. Я извиняюсь! Позвольте! Кретинка?
Сосулин. То есть, конечно, условная… Понимаете – условная: если взять ваш высокий – я скажу, исключительный интеллект – и рядом ее…
Превосходный. Ну, да – я вас уже понимаю…
Сосулин. Или, например, ваш интеллект – и рядом Чупятова…
Превосходный. Чупятов! Это же бывший простой литейщик – что вы хотите? Я за него все пишу, он, знаете, без меня так, ровно без какого-нибудь органа. А ешьли между нами, приватнэ, так я вам сказку про него…
Входят Чупятов и доктор.
Превосходный (восторженно). И он – как раз здесь! А мы, тов. Чупятов, именно, знаете, о вас говорили. Я говорю: что делает с людьми наша революция! Давно ли на заводе вы отливали эти самые… опки…
Чупятов. Опоки! Опоки… неграмотный!
Превосходный. Ну да: поки. А теперь строите новую жизнь. Это же, знаете… цусь особливаго! Я давно хотел с вами, я счастлив!
Сосулин. Когда я вернусь в Москву – дорогой товарищ Чупятов – я буду писать о вас, как о выдающемся деятеле нашей провинции…
Чупятов. Да будет вам! Чего зря вола вертеть? Ну, какой я там выдающий… Вы лучше послушайте, что вот он говорит (на доктора). Так как, товарищ доктор, как ты это назвал-то?
Доктор. Биологический… ин-тер-нацио-нал. Интернационал, граждане, да!
Малафей Ионыч (выскочил из дома – подхватывает). «Это бу-удет после-едний…»
Чупятов. Да постой ты, Малафей Ионыч! Ну к чему же это – к чему? Надо время знать.
Малафей Ионыч. Товарищ… дорогой товарищ Чупятов! Извиняюсь: не могу! Как услышу – так душа сама автоматически…
Чупятов. Ну какая там – душа!
Малафей Ионыч. То есть нет… Товарищ Чупятов – это я только так… Вы же меня знаете… Господи! Я же с корнем отрекся – я же отрекся от всех предрассудков. Я же в кружке…
Чупятов. Да знаю, знаю! Погоди ты… (На доктора.) Дай ему сказать. Так в чем же дело, дело-то – ну-ка, ну?
Доктор. Дело – очень простое. С уничтожением национальных перегородок – человечество помолодеет, возродится – биологически возродится, да. И очень понятно – почему. До сих пор – за малыми исключениями – в браках соединялись особи одной и той же нации, одной и той же крови. И отсюда – вырождение. Меньшее, чем если брак происходит в пределах одного рода или одной семьи – но все-таки вырождение. А вот если нашу русскую кровь вкатить, скажем, в испанцев, а французов подогреть неграми, а англичан – японцами, – вот это пойдет поколение… Такие будут головы, такая будет энергия, что через двадцать лет все перевернут… Да, что там!
Во время этого биологического трактата входит Жудра, Превосходный, Малафей Ионыч и Сосулин – как собаки и в стойке: ждут, что скажет Чупятов.
Чупятов. Ишь ты! С виду оно – будто чепуховина…
Малафей Ионыч. Верно! Спасибо… Спасибо, тов. Чупятов!
Превосходный. Ну да: это же глупство!
Сосулин. Фантастика!
Чупятов. А вспоминаю я, как, бывало, в шихту к чугуну какого-нибудь там марганцу или силицию сыпанут – и выйдет сталь первый сорт…
Доктор. Так, так, Чупятов – ухватил самую суть!
Чупятов. Вот. И выходит не чепуха – а напротив.
Малафей Ионыч. Во! Именно: напротив. Спасибо, товарищ Чупятов!
Сосулин. Фантастически-гениально.
Превосходный. Ну, да – это же поворот!
Жудра (Превосходному). А вы железных петухов видели?
Превосходный. Что такое? Каких железных петухов?
Жудра. А на крышах – вот у них поворот на сто процентов: куда ветер дунет – туда и они.
Доктор. Вот. А если никаких предрассудков не пугаться – так надо сделать опыт, о котором я думаю уже десять лет. И я его – сделаю – лопну, а сделаю!
Чупятов. Ну-ка, ну, громыхни, тов. доктор! Какой опыт?
Доктор. Скрещение человека с обезьяной.
Все глядят на Чупятова, он начинает улыбаться все шире.
Малафей Ионыч. Ой, уморил! Хи-хи-хи!
Превосходный. Хе-хе-хе!
Сосулин. Ха-ха-ха! С обезьяной!
Жудра. Над кем, граждане, смеетесь?
Доктор. Ничего, пусть: наукой установлено, что от смеха для организма большая польза. Только тут смешного ничего нет. Англичанин Мак Грэгор уже составил словарь языка обезьян. Через год, а может и раньше, все поймут, что это – люди… (к группе, где Малафей Ионыч, Превосходный и Сосулин) такие же, как вы.
Превосходный. Извиняюсь!
Сосулин. Позвольте…
Чупятов. А может, и верно, а? Наука – она дойдет.
Превосходный. Ну, дойдет же, ясно как день!
Сосулин. Гениально! Я пишу на эту тему пьесу… в стихах… И посвящаю вам, тов. Чупятов – можно?
Чупятов. Да бросьте вы – при чем я?
Жудра. А вы свою обезьянью пьесу – лучше ему… или вот ему посвятите (на Малафея Ионыча и на Превосходного)…А то – самому себе: тоже подходяще…
Превосходный. Ну, знаете… як Пана Бога кохам – я вам это пшипомню!
Люба (выходит). Унтера Иваныча тут нету?
Чупятов. А, певунья, здравствуй! Ну, что ж, скоро? А то мы уже заждались.
Люба. Да вот, как только Унтер Иваныч… без него аккомпанировать некому.
Превосходный. Товарищ Люба – вашу лапочку!
Сосулин (пожимая руку Любе, декламирует). Конец Государственной Думе, Февраль сошел к нам с небес. На меня вы взглянули – я умер, Коснулись рукой – я воскрес… Я воскрес, да. Это из моих революционных стихов – вы, Люба, их читали?
Люба. Нет, я про покойников не люблю.
