Евгений Замятин - Том 3. Лица
Сосулин (выбегая). Что такое?
Превосходный (в окне). Он уже пляшет.
Каптолина Пална (в окне). Потеха! (Хохочет.)
Доктор. С аф-ри-кан-ским го-стем! С аф-ри-кан-ским го-стем!
Жудры около него уже нет – он нырнул за угол.
Малафей Ионыч (подбегает к доктору, хватает его). Доктор… доктор… Доктор. С аф-ри-кан…
Малафей Ионыч. Ш-ш-ш! Ради Хри… Ведь товарищ Чупятов – он не может… Да скажите же – что случилось – что с вами?
Доктор. Телеграмма – вот. Мой Илья приехал. И с ним – африканский гость… Бегу на вокзал. Прощайте. (Убегает. Пауза.)
Каптолина Пална. А я намедни сплю – и вдруг вижу, будто я паровоз родила.
Сосулин. Доктор – пляшет, какой-то африканский гость. Прямо, как во сне…
Превосходный (Малафею Ионычу). Что же это значит?
Малафей Ионыч. Это… можно-скать… сон – производственный.
Превосходный. Извиняюсь, я про доктора.
Малафей Ионыч. У него, изволите ли, сын – по корабельной части, так что у них летом плавание – как бы даже по заграничным местам.
Превосходный. Это, знаете, я уже знаю. Но что такое – африканский гость?
Малафей Ионыч. Не понимаю. Премудрость – или… ум за разум… В твердую почву – не могу вам сказать.
Сосулин. Фантастика!
Каптолина Пална (радостно). Ой… а может, они, которые в Африке, голые ходят?
Малафей Ионыч. Капа… Капа!
Превосходный. Поезд – уже через час, и тогда мы все сами увидим.
Каптолина Пална. А дети от них – тоже черные, или, может, какие пестренькие? Ой, вот интересно!
Малафей Ионыч. Капа! Капа!
Превосходный. Но это же у нас может быть событие! И даже – в масштабе!
Малафей Ионыч. Спасибо, товарищ Превосходный! Именно – в масштабе.
Превосходный. Ну да… (Из дома слышно: рояль и пение.) Уже. Слышите?
Сосулин. Это из «Аиды»… Тоже как раз африканская… Ш-ш-ш!
Идет в дом на цыпочках, за ним бежит Малафей Ионыч, Превосходный и Каптолина Пална – тоже уходят.
Занавес
Час второй
Столовая в доме Малафея Ионыча. Прямо – дверь в залу, там – пение. Другая, застекленная, дверь – на балкон, оттуда ступеньки вниз, в сад. Возле балкона – три дерева, под одним из них, скорчившись, сидит Жудра.
Дарья (выходит на балкон – стряхнуть скатерть, заслушалась пения и заводит сама):
Хорошо тому на свете жить,У кого нету стыда в глазах,У кого нету и совести.Хорошо тому на свете жить,У кого…
Жудра (привстав). Это ты – правильно. А мне вот тут – сиди.
Дарья. Ой-ой! Кто-й-то? Кто-й-то?
Жудра. Ш-ш-ш, Даша, не кричи. Это я.
Дарья. Ой, Витька окаянный… Настращал – прямо не передохну. Да ты что же тут сидишь как воришка? В дом-то чего не идешь?
Жудра. С Малафеем разругался – вдрызг… Из-за Любы.
Дарья. Ах, батюшка ты мой! Так, может, Любе чего передать? Ты скажи, я для тебя все сделаю.
Жудра. Спасибо тебе, Дашенька: я знаю, ты все сделаешь, да вот я-то не знаю еще, что делать. Еще пока не продумал.
Дарья. Ну, сиди, думай.
Жудра. Эх, жизнь наша – копейка! А еще того хуже, когда и копейки в кармане нету. Были бы деньги, сели бы мы с Любой в поезд – и ищи ветра в поле.
Дарья (конфиденциально). А у дьякона – полено.
Жудра (удивленно). Какое полено?
Дарья. А такое – сберегательная касса: нутро пустое – и все деньгами набито: чтоб в случае обыска не нашли.
Жудра. Ну, так этих денет ты из него и поленом не вышибешь.
Дарья (вертя могучим кулаком). Я-то? Не вышибу? (Уходит.)
Илья (появляется около балкона. Приглядываясь, тихо). Витька, Витька!
Жудра. Илья! Ну, наконец-то! А папашка твой что же?
Илья. После придет.
Жудра хохочет.
Илья. Ты чего?
Жудра. Вспомнил, как папашка твой тут отплясывал, когда <телеграмма> твоя пришла… Потеха! Все выскочили… Да, кстати, про какого еще ты там африканского гостя в телеграмме писал? Как про него услыхали – так прямо у всех мозги набекрень: никто ничего не понимает, переполошились… Что это – негр, что ли?
Илья. А-а, зацепило! Я тебе сейчас про него расскажу. Иду я, понимаешь, в Порт-Саиде по набережной и вижу: толпа, в середине – негр, а с ним рядом…
Дверь из залы в столовую открывается, в столовую на цыпочках выходит Малафей Ионыч.
Малафей Ионыч (тихо). Дашка, Дашка! Жудра (Илье). Ш-ш-ш!
Малафей Ионыч. Ах ты, Господи! Ничего не готово! Да что ж это такое?
Илья (тихо – Жудре). Пойдем подальше – там я тебе доскажу. (Уходят.)
Малафей Ионыч. Дашка! Дашка!
Музыка в зале прекратилась, оттуда выходит Чупятов, за ним остальные.
Чупятов. Ну, спасибо, Любаша! Ай, молодец-девушка, ай, молодец! Ну, этакий клад тут нельзя держать, это – народное достояние. Обязательно ее в Москву учиться отправим.
Люба. Товарищ Чупятов, я хочу сказать… я не могу одна… я…
Малафей Ионыч (перебивает). Ты – не одна: я тут, можно-скать – на страже. Товарищ Чупятов… дорогой товарищ Чупятов! Позволю себе, что если бы это было в мрачные времена царизма, так я бы вам – прямо в ножки! Но так как мы избавились от этого наследия, то разрешите пожать вашу руку помощи.
Чупятов. Да ну тебя… При чем – я? Ты лучше Унтера Иваныча благодари – он ее обучал-то.
Малафей Ионыч. Дорогой германский товарищ, позвольте вас… (Лобызает.)
Унтер Иваныч. Данке. (Отплевывается, вытирается.) Но это – антигигиенише.
Чупятов (Унтеру Иванычу). Ну, еще-то чего нам споете?
Превосходный. Вот, например, ест композитор товарищ Глинкин: вы Глинкина можете?
Унтер Иваныч. О, да, я могу… Но я не могу, майнэ фрау – моя жена – в ожидании…
Чупятов. Ну? Опять – младенец?
Унтер Иваныч. Это – я, я. Она меня дома в ожидании, и я боюсь: у нее голос очень военный, как у валторн.
Чупятов. Ничего, обойдется. Поиграй, поиграй нам еще… В кои-то веки!
Малафей Ионыч. Унтер Иваныч, кто вас просит – кто вас просит-то, вы подумайте! Да если бы меня… да я бы не то что в валторну – в эту самую… в флейту бы влез бы…
Чупятов. Да будет тебе! Ну, что это, ей-Богу!
Идет в залу, Малафей Ионыч – за ним.
Люба (Сосулину). Ну? Чего вы на меня очки пялите? Что вы мне хотели сказать?
Сосулин. Только четыре строчки. Вы поймете… (Декламирует):
Вперед! За мною! Вперед!Передо мною ты одна,Пересохли губы и рот –Жажду выпить чашу до дна…
Люба. Вы что – чаю хотите?
Сосулин (растерянно). Чаю? Да… то есть нет, что я! Нет!
Люба. Ну, так в чем дело, говорите… А то «да», «нет»… Терпеть не могу!
Сосулин. Я… тут мешают, я – потом… Когда вы еще споете – я буду вас ждать на балконе. Вы придете? Люба – я умоляю вас!
Подходит Превосходный – Сосулин тотчас же уходит в залу.
Превосходный. Люба, я еще не успел… я хотел бы сказать вам за ваше пенье – широкое русское мерси. И ежели между нами приватнэ, то вы ест единственное пьятно… э-э-э… в нашей дыре.
Люба. Пятно – в дыре? Благодарю вас… товарищ Глинкин.
Превосходный. Глинкин? А почему – Глинкин, когда я имею свое фамилие и даже очень хорошее, и оно пойдет к вам, як по выкройке.
Люба. Нет, мне ваша выкройка что-то не нравится. (Уходит.)
Каптолина Пална (подходит к Превосходному). Вы это чего же это, а?
Превосходный. Что – что же?
Каптолина Пална. Будто из товарищей, а поступаете, как буржуй!
Превосходный. Кто? Я?
Каптолина Пална. А то кто же? Я вам вот этак глазом сделала, чтобы вы на балкон шли, а вы как колода, ни с места.
Превосходный. Цо такое – колода? А ежели я не видел, как вы мне сделали тым глазэм.
