Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
Они опрометью сбежали по лестнице, и Греммо едва не расшибся, зацепившись за умиравшего риелтора.
Дворовый столик изо всей мочи тянулся на своей ноге, пытаясь рассмотреть происходящее и чем-нибудь помочь. Расплющенную синицу кто-то успел вытереть, но пуля сидела на месте, и нога уже начинала ныть к перемене погоды. Да, собиралась гроза - внезапно, как это случается с ненастьем.
- Бросьте пистолет! - велел Зимородов, зашвыривая свой в кусты. - Нам нельзя носиться с оружием! Сейчас будет дождь, отпечатки смоет...
Столик следил за траекторией. Вот шлепнулся первый. Вот второй.
Топот позади нарастал.
Греммо и Зиновий Павлович присели на корточки, и стол нагло выпятился. Он вызывающе смотрел на подъезд. От ежедневных завсегдатаев он насосался блатных ухваток и словно цедил в истерической запальчивости: "Ну и че?" Если бы столик умел, он бы еще плевался шелухой от семечек. Доктор и ювелир, скрывавшиеся за ним, выглядели комично. Модест Николаевич, явившийся из мрака в дверном проеме, смеяться не стал и лишь зарычал, моментально их обнаружив. В руке он сжимал тесак. На месте глаза у него пульсировала красная шишка, придававшая ему сходство с циклопом.
- Ходу! - вскричал Зиновий Павлович.
Они пустились наутек. Столик провожал их сочувственным взглядом.
Мир сверкнул, с неба загрохотало. Какие-то люди вдалеке потрусили в укрытие. Двое мчались, не разбирая дороги; их вынесло к салону красоты. Вокруг и внутри все вымерло, никто не успел спохватиться, никто еще не смотрел телевизор в заведующей. Доктор и ювелир остановились перевести дух, и лепные колосья чуть дрогнули, готовясь в путь. Модест влетел под арку. Зимородов метнул в него чекушку, так и стоявшую со вчерашнего дня. Тот увернулся, но грянул гром, и колосья, мысленно перекрестясь, сорвались с места, уверенные, что на сей раз не промахнутся. Беглецы успели выбежать на проспект, и украшения обрушились на преследователя. Модест задержался, оглушенный, так что у доктора и ювелира появился дополнительный шанс.
Модест Николаевич очень быстро пришел в себя. Он вновь заревел и бросился в погоню. Огибая угол, циклоп налетел на супружескую чету с двойной коляской, карлика и каланчу. Взбешенный и раздосадованный препятствием, он походя вспорол каланче живот, и младший брат, еще не до конца сформировавшийся, свалился в коляску к осторожному недоумению близнецов. Карлик завизжал и запрыгал, как мяч. Модест, уже успевший о них позабыть, устремился вперед. Редкие прохожие шарахались в стороны, уже предупрежденные диким видом Зимородова и Греммо.
Те, передвигаясь гигантскими скачками, ушли весьма далеко и приближались к павильону метро.
...Платежный терминал следил из вестибюля за улицей в надежде на что-нибудь интересное. Вестибюль пустовал, и даже смотрящий куда-то отлучился из будки. Вошел подвыпивший здоровяк, весьма обрадованный безлюдием. Он задержался у терминала, оттопырил губу и начал рыться в карманах. Терминал высился с непроницаемым видом. Клиент извлек из тесных джинсов скомканные купюры, отделил две сотенные бумажки, покачнулся и стал набирать номер. Он путался. Терминалу хотелось подсказать неправильную цифру, чтобы у клиента сорвался без денег звонок и он не попал ни к любимой, ни на званый ужин, ни на рыбалку. Но тот был достаточно бдителен, и разочарованный аппарат заглотил первый взнос. От второго его отвлекло движение на улице. Кусочек проспекта был виден терминалу сквозь стеклянные двери. В следующий миг в вестибюль ворвался обезумевший человек в размотавшейся бинтовой повязке. Бинт был несвежий и даже грязный. Человек не разобрал, где вход в метро, ему было все равно. Он перепрыгнул через турникет, установленный при выходе.
Турникет обомлел от такой наглости в исполнении солидного гражданина. К молодой шпане он привык. Поэтому он безропотно позволил скакнуть и второму, пониже ростом, такому же невменяемому и тоже не мальчику. Смотрящий, сидевший при входных турникетах, так и не появился, и оба вбежавших заметались в поисках помощи. Которая была им явно нужна, ибо к дверям уже подбегал третий - жуткий дородный блондин, окривевший на один глаз и с липким от крови тесаком в руке.
Клиент не обратил на этих клоунов никакого внимания. Он вставил купюру, и терминал ее сожрал, на чем и закончил коммерческую операцию. Экран мигнул и погас.
- Сука, - прошептал потрясенный клиент. - Ну-ка, отдай!
Терминал, обуянный желанием участвовать в спектакле, упрямо молчал. Он получил удар кулаком в корпус. Это не помогло, и клиент, матерясь на чем свет, принялся осыпать его пинками, а потом обнял и сделал вид, будто пытается отодрать от пола.
На шум, как и задумывал терминал, явился полицейский - как раз затем, чтобы увидеть Модеста, который с оскаленным лицом танцевал перед суетившимися Зимородовым и Греммо. Модест Николаевич заступил им путь к эскалатору, работавшему на спуск. Далеко внизу преисподняя приняла поезд, и с лестницы встречной пошли немногочисленные пассажиры. Зрелище побуждало их ускорить шаг и не вмешиваться.
Осатанелый клиент избивал машину, но терминал только радовался. Его замысел удался.
Клиент обернулся:
- Зажевал мои деньги, тварь!
Но полицейскому было не до него. Взор у него был наметан, и он узнал Зиновия Павловича.
- Терпила! - воскликнул он.
- Помогите нам! - возопил доктор.
Полицейский, не веря своим глазам, лихорадочно отстегивал пуговку кобуры. Дубинка моталась взад и вперед, изнывая по спинам и черепам.
Модест Николаевич замешкался, и доктор с ювелиром шмыгнули мимо него. Циклоп стрельнул в них яростным взглядом, видя, как жертвы уползают в сияющую огнями шахту. Полицейский к это времени уже расчехлил оружие и начал наступать на Модеста, тесня его прочь.
- Руки поднял, гад! - негромко приказал сержант.
Тот заполошно оглянулся и вдруг прыгнул на ступени, вползавшие под зубастую панель. Тесак описал полукруг и снес полголовы зазевавшемуся дядечке, последнему из поезда. Модест, уверенный в способности одолеть лестницу, которая упорно стремилась доставить его наверх, ринулся вниз, перепрыгивая через четыре ступеньки. Полицейский метнулся на спуск.
- Стой, хуже будет! - крикнул он.
Модест Николаевич, с упрямством бизона прорывавшийся в бездну, чуть дрогнул при этой угрозе и подвернул ногу. Он нелепо кувыркнулся, в последний раз взмахнув тесаком, и грохнулся на живот, крепко приложившись лбом. Секунды, на которые он лишился чувств, стали роковыми. Хищная лента пришла в восторг и повезла его вверх, где истекала слюной пасть подъемного механизма. Прошло совсем немного времени, и вестибюль огласился утробным булькающим ревом.
Терминал ликовал.
Клиент, до которого дошло наконец, что вокруг неладно, наподдал ему на прощание и пошел восвояси. Слева от него стонали и рычали, но он, разъяренный коварством аппарата,
