Избранное - Андрей Гуляшки
Теперь Аввакум реже уходил в лес. С утра он принимался за свои заброшенные в последнее время рукописи, проявлял пленки. Потом шел в мастерскую, надевал халат и, насвистывая какой-нибудь старинный вальс, склеивал осколки раздавленных амфор и гидрий или восстанавливал стертые временем изображения. Работа спорилась, и в этом мертвом царстве мраморных обломков и глиняных черепков время бежало незаметно. Как будто вернулись прежние беззаботные дни: сводчатое окно у него над головой снова казалось ему веселым голубым глазом.
Как-то раз в музей пришла группа школьников старших классов. Посетители проявляли немало любопытства, а сопровождающего с ними не было. Аввакум охотно вызвался быть их гидом. Когда они подходили к последнему экспонату, уже близился вечер.
Одна из девочек вздохнула. Видимо, у нее была склонность к математическому мышлению, потому что она вдруг заявила:
— А вам не кажется, товарищи, что время здесь пробежало, как на космическом корабле? Так стремительно, будто мы двигались по этим залам со скоростью фотонной ракеты!
— Да-а-а, — глубокомысленно ответил паренек постарше. — Дня как не бывало. Мы его даже не заметили! А если бы пришлось все это время заниматься алгеброй или тригонометрией? Этот день превратился бы в вечность!
Аввакум рассмеялся. В последнее время его чаще можно было видеть смеющимся, таким, как когда-то, до его первого приезда в Момчилово. И хотя он сейчас смеялся и у него было прекрасное настроение, он внезапно почувствовал, что в его душу закрадывается какой-то смутный страх. Так в его жизни всегда получалось — появится что-то хорошее и тут же исчезнет, как золотой след метеора. Прилетает медленно, словно неторопливая птица, а улетает вмиг, с непостижимой скоростью.
А ведь чаще случается как раз наоборот: хорошее входит быстро, почти незаметно и укореняется так прочно, что никакая сила не в состоянии поколебать его. В городе появляются новые бульвары, новые жилые районы и заводы, новые театры, появляются они с поразительной быстротой. Люди пользуются всем этим, радуются, ездят в новых автобусах, покупают новые автомобили. Они ходят в театр, смотрят «Деревянного принца», награждают аплодисментами легкомысленную принцессу. У них есть и свои легкомысленные принцессы, как есть и новые жилые кварталы, и новые автобусы, они совершают прогулки до Копыто. Новое вошло в жизнь людей прочно и даже отдаленно не напоминает золотой след метеора.
То, что в его жизни все хорошее мелькало как золотой, быстро исчезающий след, объяснялось причинами, коренившимися в нем самом, в его характере, однако воздействовали на него и иные силы, от влияния которых другие люди были свободны.
Так или иначе, но однажды в короткий ноябрьский день золотому следу суждено было исчезнуть.
Для полковника Манова день 28 ноября оказался очень тяжелым. Неприятности начались с самого утра. Прежде всего ему пришлось вести очень резкий диалог с собственной супругой, которой непременно хотелось побывать вечером на премьере новой оперы. Убедившись, что ему не отговорить ее, он дал обещание позаботиться о билетах, хотя был уверен, что и на этот раз ни на какую премьеру пойти не сможет. Полковник сам не знал, что его больше огорчало — то, что он вечно обманывал жену, или то, что совершенно не располагал свободным временем. Между шестью и восемью вечера он постоянно был занят какими-нибудь срочными совещаниями.
Несколько позже, в момент, когда он собрался было проглотить ложечку соды — застарелая язва двенадцатиперстной кишки снова начала его сверлить, — именно в этот момент поступила тревожная радиограмма о событиях, происшедших накануне вечером в пограничном секторе L-Z. Черт бы его побрал, этого Хасана Рафиева! Чего они хотели добиться? Убили своего человека, а труп перебросили на нашу сторону — его обнаружили в трех метрах от границы. Что бы это могло значить? В общем-то, все предельно просто! Это нападение — обычный диверсионный трюк, хотя на сей раз он был задуман в более широком масштабе. Итак, на поле боя обнаружен убитый диверсант. Следовательно, нападение носит характер диверсии. По крайней мере расчет у них был именно такой. Но на самом деле тут имела место не диверсия. И вот почему. Во-первых, никто не вторгался на нашу территорию ни на один сантиметр. Рафиев был убит выстрелом в упор на их территории, а труп они затем волокли по земле к границе и перебросили его на нашу сторону. Во-вторых, диверсанты никогда не станут нарушать границу с таким шумом и не будут валить толпой, словно подгулявшие на свадьбе мужики. Настоящие диверсанты всегда действуют осторожно и тихо. Они способны сутки просидеть где-нибудь в овраге, выжидая удобный момент для осуществления своей цели. В-третьих, настоящие диверсанты, переходя границу, не станут тащить на себе пулеметы. Тяжелые пулеметы применяют при вторжении, а вчера ни малейшей попытки перехода границы не было. Тем не менее пулеметы стреляли: по ту сторону границы в ложбине торчат обломки деревьев, срезанных словно пилой. Это определенно работа пулеметов, стрелявших с небольшого расстояния.
Таким образом, ясно, что никакой диверсионной операции не было, да она и не замышлялась. Убийство Рафиева — это просто-напросто блеф, причем примитивный. К границе, видимо, было подтянуто небольшое подразделение регулярных пограничных войск, усиленное огневыми средствами. Им было приказано начать беспорядочную стрельбу, чтобы создать впечатление, будто происходит настоящее вторжение. Потом, когда цель была достигнута, они пристукнули своего человека и забросили его труп к нам, чтобы мы поверили, будто тут действовали диверсанты.
Придя к этому заключению, полковник с удовлетворением потер руки. Он проглотил соду и через минуту, почувствовав себя лучше, пришел совсем в хорошее настроение. На премьере ему, конечно, не побывать, но почему бы не предложить жене одной сходить в оперу? С ее стороны, разумеется, последует ответ, что она, мол, слава богу, еще не вдова и что было бы куда приятнее, если бы он делал ей подобные предложения много лет назад. Он заранее знал, что она ему скажет, — такие разговоры уже происходили не раз, и поэтому он решил сегодня больше ей не звонить.
