Избранное - Андрей Гуляшки
Да, но для чего они все-таки задумали эту демонстрацию? Такие фокусы ведь всегда преследуют какую-то определенную цель. Если кто-то кого-то пытается ввести в заблуждение, то, конечно, не без определенного расчета. Пустить в ход пулеметы, инсценировать нападение — это, несомненно, какой-то маневр, уловка, а не просто шалость скучающего офицера с пограничной заставы противной стороны.
Впрочем, то, что установлен истинный характер нападения, уже в известном смысле успех. Ничего, что жена позлится немного, не попав на премьеру, а он все-таки постарается распутать этот клубок, надо только рассуждать логически.
Итак, противник пускается на хитрость. Но для чего?
Терпение, терпение! Для чего он поднял стрельбу? Зачем сосредоточил мощные огневые средства и имитировал одновременное нападение в двух пунктах? А для того, чтобы привлечь внимание противной стороны к этим двум пунктам и ослабить ее внимание в других местах. Безусловно, налицо здесь диверсия и не что иное…
Да, не случайно Аввакум Захов стал его учеником… Полковник Манов закурил. Ученик, правда, ушел далеко вперед, даже очень далеко, но школа-то это его, он давал ему первые уроки.
Когда куришь редко, табачный дым туманит голову. Сода действует неплохо, но это всего лишь паллиатив — она помогает только на короткое время. Скоро опять начнется изжога, он это чувствует, а тут еще не дает покоя проклятая премьера. Правда, лет десять назад он ни за что не предложил бы жене пойти в оперу без него. Подобная мысль даже не пришла бы ему в голову. А теперь все это кажется смешным…
Не успел полковник докурить сигарету, как к нему в кабинет стремительно вкатился начальник радиопеленгаторной службы полковник Ленков. Коренастый, весь какой-то округлый, он, казалось, не ходил, а именно катился, будто подталкиваемый сзади каким-то воздушным потоком. Он размахивал исписанным листком бумаги, и глаза его задорно горели.
— Ну, держись, братец! — гаркнул он неожиданно зычным басом. — Там такая каша заварилась — мечта! Только тебе и расхлебывать!
— Где? — спокойно спросил полковник. И добавил: — Мне не привыкать.
— Как где? Ты что, с неба свалился? В секторе L-Z, разве не знаешь? В знаменитом и во всех отношениях замечательном секторе L-Z!
Начальник радиопеленгаторной службы обладал отменным здоровьем и веселым нравом. Полковник Манов позавидовал его хорошему настроению. Сразу видно, что человека не донимают всякими там премьерами.
— Что ж, займемся! — сказал полковник Манов. — Я слушаю.
Начальник радиопеленгаторной службы стал докладывать, нервно прохаживаясь по комнате.
Он начал доклад с «Гермеса». «Гермес» — это было условное обозначение тайной радиостанции, которая уже продолжительное время вела передачи на ультракоротких волнах и находилась примерно в пятидесяти километрах от границы. «Гермес» обычно только передавал, на прием переходил крайне редко, он «не любил» вести разговор, а лишь давал инструкции, причем пользовался множеством всевозможных шифров, применял самые неожиданные коды. Дешифровщики каким-то чудом справлялись с системами его шифров, хотя терпели подчас и неудачи. Расшифровать радиограмму «Гермеса» без большой потери времени было все равно что обнаружить тайную радиостанцию или раскрыть хорошо законспирированного резидента вражеской разведки. Но если даже ценой долгого времени, исчисляющегося часами, а то и днями, некоторые радиограммы были с горем пополам прочитаны, то разгадывание кодов превращалось в сплошные мучения. В начале сентября «Гермес» обратился к своему молчаливому агенту с очень короткой шифрограммой, составленной на латинском языке. Целых двое суток бились над тем, чтоб прочесть ее, но подлинный смысл шифрограммы так и оставался загадкой из-за путаницы в падежах и из-за того, что многие слова имели явно переносный смысл. Буквальный перевод мог иметь две редакции. Первая: «Профессору принять меры, чтобы работа на Витоше была закончена». Вторая: «Витоше принять меры, чтобы работа профессора была закончена». Полная бессмыслица. И в первом и во втором случае никакой ясности. Кто этот профессор? Что у него общего с Витошей? О какой работе идет речь? На эти вопросы мог ответить лишь тот, кому было заранее известно кодовое значение слов и в каком падеже должны стоять имена существительные. С этим справилась бы и контрразведка, будь в ее картотеке персонифицированный перевод хотя бы одной из упомянутых этимологических величин. Если бы, к примеру, контрразведка знала, кто скрывается за словом «профессор», то есть если бы уже приходилось иметь дело с этим лицом или если бы до этого хоть раз удалось засечь его по какому-нибудь другому поводу в системе шифра, уже использованной иностранной разведкой, тогда запутанную нить таинственной шифрограммы, несомненно, удалось бы распутать.
Но в досье нашей контрразведки пока еще ни разу не фигурировала личность, называемая «профессором». В картотеке можно было найти «пастухов», «лесорубов», «инженеров», «геологов», «докторов», а вот «профессора» не было ни одного.
Не случайно каждое упоминание о «Гермесе» заставляло полковника Манова невольно вздрагивать. Он тут же тянулся за сигаретой, хотя курить ему было строжайше запрещено: в голову лезли всякие премьеры, он хмурился и мрачнел. Манов вообще не любил иметь дело с кодами, а если для их составления использовалась латынь, он настраивался вовсе скептически и обычно бурчал: «Гиблое дело!»
И вот этот проклятый «Гермес», долго молчавший, снова заговорил.
Его засекли вчера вечером радиопеленгатором. И засекли не потому, что он сам «заговорил», а потому, что его вызвали; вызвал его при помощи ультракоротковолновой радиостанции какой-то «Искыр»:
«„Гермес“, „Гермес“, я „Искыр“, я „Искыр“, ты меня слышишь?»
Эти позывные в течение пяти минут повторялись несколько раз, и пеленгаторы зоны «Смолян — Девин» сумели засечь передатчик.
«Слышу», — кратко ответил «Гермес».
«Гермес» держался высокомерно, как настоящий олимпийский бог.
А раболепный «Искыр» болтал и болтал:
«Заказ выполнен. (Здесь отсутствовало слово «хозяин», но оно подразумевалось.) Жду указаний, кому передать. (Его заказ.)»
На что «Гермес» ответил повелительно:
«Слушай завтра в условленное время. И немедленно прими меры предосторожности».
«Конец», — объявил «Искыр».
Разговор между «Гермесом» и «Искыром» длился не более десяти минут, но этого было вполне достаточно, чтобы более или менее точно определить местонахождение «Искыра». В момент окончания разговора он находился немного севернее зоны L-Z, примерно в трех километрах западнее Смоляна. Он двигался в сторону Смоляна
