Городошники - Татьяна Нелюбина
А через дорогу стояла их «общага», с их страстями, мучениями, радостью, и в пяти минутах ходьбы была «Домовушка» с жирным бульоном и тараканами.
– Прохор Сергеевич, можно войти?
Я машу рукой, входите.
– Прохор Сергеевич, поздравляем вас с присуждением звания заслуженного архитектора России!
Я поднимаюсь, пожимаю всем руки. Кабинет, который когда-то мы строили, в который когда-то заходили к нашему ректору, – мой. Чтобы пройти от стола к приемной, требуется значительное время. А время поджимает. Сегодня трудный день – начинается министерская проверка. И на носу – празднование. 500 приглашенных! Съедутся выпускники, многие – маститые архитекторы, ученые, есть у нас и известные художники, поэты, писатели, режиссеры, мультипликаторы. Хотим увековечить наших «звезд». Вопрос только, как? Бумага – тленна. Гранит… на надгробия смахивает.
В коридоре укладывают паркет, приходится идти осторожно. В аудиториях кипит жизнь. Взъерошенный студент шипит своему планшету: ты меня достал! Скоро сдача.
Институт тот же, студенты другие. Другие преподаватели. Не каждый может тянуть эту лямку – из года в год объяснять одно и то же, пережевывать, втолковывать, принимать эту цикличность институтской жизни, смену семестров, курсовых, защит… принимать как смену дня и ночи, смену времен года. Кто-то сходит с круга. Остаются истинные труженики, прирожденные педагоги, которых не пугает закономерность повторения, потому что ни один день не похож на другой, потому что эта цикличность – сама жизнь, потому что в этой закономерности – порядок.
Заиграл сотовый.
– Миронов.
– Слушай, Миронов, где ты бродишь, я тебя обыскалась! Ты можешь на минуточку смыться?
– Но…
– Никаких «но»!
– Я перезвоню.
– Народу полно?
– Да.
– Я с тобой разведусь, ей богу!
– Я прошу…
– Это я тебя прошу! Прошенька!
– Ты же знаешь, я не люблю это обращение.
– Так тебе и надо, должна же я тебе отомстить, раз ты не откликаешься на мой «зов»! Не сердись.
– Как на тебя можно сердиться.
– Я рада, что ты это понимаешь. Еще уверь меня, что ты рад моему звонку.
– Очень.
– Я просто хотела услышать твой голос. Ну, отбивайся от своей комиссии.
– Команду понял.
– Ха-ха, дорогой, мне вовсе не хочется тобой командовать. Спроси, почему.
– Почему?
– Ты и так делаешь все, что я хочу! Целую!
И я так это пошел, таким гоголем, нажал на зеленую кнопку, вспомнил, что нужно на красную, положил телефон в карман. А Милка отказывается от мобильника, говорит, в Италии их только у женщин видела – мужья таким образом их контролируют. Не успеет «bella donna» присесть в обществе черноглазого красавца, как муж уже на телефоне: «Где ты, дорогая, сейчас подъеду!»
Я преклоняюсь перед техникой. Ничего в ней не смыслю. Заворожено смотрю, как Василий нажимает на кнопки, водит этой мышкой, а на экране возникают фантастические перспективы, планы, фасады раскрашиваются с такой скоростью, о какой мы, с нашими аэрографами, и мечтать не могли. Внук – а ему семи нет! – пишет письма друзьям в Берлин, играет на компьютере в какие-то сложные игры и уверяет меня, что в Интернете уже можно общаться голосом.
Мой дражайший муж стоял в вестибюле среди каких-то важных людей.
Я ему помахала, он мне улыбнулся, и я продолжила свою игру. Я представляла себя студенткой Милой Кисловой, той самой, какой я когда-то была.
Я шла по нашему институту.
Он гудел как муравейник. Прозвенел звонок, и из аудиторий высыпал народ, заполнил коридоры, задымил на лестничных клетках. Я вглядывалась в лица, рассматривала планшеты на стенах. Стены были обшарпаны, как это и приличествует высшему учебному заведению. Оно находилось в состоянии перманентной стройки.
На втором этаже укладывали паркет. Я пробралась к двери с табличкой: «Декан факультета Миронова Людмила Борисовна» и вошла.
– Что вы хотите? – спросила Людмила Борисовна. – Подождите минутку.
Я ее разглядывала, пока она говорила по телефону. О каких-то планах, нагрузках, еще о чем-то. Прическа, пожалуй, делала ее старше. Серьги, кольца на обеих руках – тоже. И строгий английский костюм. Располнела, но в меру.
Она строго взглянула на меня.
– Я вас слушаю.
– Ой, – хихикнула я, – мне даже страшно стало…
– Ты что ли?! – и она вдруг вскочила, кинулась меня обнимать. – У нас проверка, комиссия, сплошная нервотрепка, и еще это Тридцатилетие, не сразу узнала, думаю, что за студенточка тут? – она оттолкнула меня, критически оглядела. – Натуральная студенточка, джинсики, курточка… Может, и мне волосы обстричь? Как я – сильно изменилась?
– Вообще, да.
– Лучше, хуже стала?
– Лучше, – сказала я от чистого сердца.
– Знаешь, положение обязывает. Я бы тоже с удовольствием джинсы напялила, так студенты тогда всерьез бы не воспринимали. Они теперь такие стали, ого-го-го! Как Даша?
– Уже целые предложения складывает: «Мама, де папа?» А твои как?
– Великолепно! И дочка, и сын – архитекторы, зять и невестка – тоже. Внучонок Мишенька – такой умный мальчик. Внучке – два месяца! Милка, я счастливая женщина!
– А муж?
– Ты бы посмотрела, как он с внучатами возится! У нас дружная, хорошая семья!
– А муж тебе изменяет? Извини за такой вопрос в лоб, но мы же свои.
Людмила Борисовна засмеялась:
– А кто же кому, скажи мне, не изменяет? Из-ме-ня-ет – что это такое? Гуляет на стороне? Влюбляется? Цепляется за юность, боится старости.
– А ты не боишься?
– Боюсь. Как-то начала подсчитывать, сколько мне лет, ужаснулась и решила просто забыть. Я заново переживаю свою юность с детьми. Теперь свое детство – с внучатами.
– А Прохор?
– Мы нормально живем, понимаем друг друга, поддерживаем, я думаю, любим. Когда у него кто-нибудь появляется…
– Кто?
– Зазноба, кто! Я это сразу замечаю – он становится таким внимательным, щедрым. Подарки мне дарит, цветы. Особенно тщательно одевается. Галстук долго выбирает. Цветет, в общем, и пахнет.
– А ты?
– А я наслаждаюсь. Но вот когда отношения с зазнобой заканчиваются, тогда туго приходится. Он – нервный, взвинченный. Я хожу на цыпочках и… Что с тобой?
– И ты еще спрашиваешь?! – крикнула я, студентка Мила Кислова. – Я этого не приемлю! Это все омерзительно! Зачем тогда вообще жениться!
Людмила Борисовна уперла подбородок в холеные руки, спросила насмешливо:
– Ты меня осуждаешь?
– Да! – закричала я. – Я так жить не хочу!
– Но жила же.
– Что?
– Ми-и-илочка!
– Если бы мне только сказали, что так будет, я бы…
– Дай я прикину… Замуж
