Привет, красавица - Энн Наполитано
— Моя сестра Сильвия умирает, — бесстрастно сказала Джулия.
Алиса вернулась в настоящее.
— Умирает? — Она вспомнила фотографию, которую когда-то давно нашла в прикроватной тумбочке. Четыре кудрявые сестры. — Сочувствую. Вы с ней почти ровесницы, да?
— Когда я была беременна тобой, мы с Сильвией порой вместе спали на кушетке. В детстве жили в одной комнате. Мы были очень близки.
Алиса постаралась представить мать маленькой девочкой, которая делит спальню с другой маленькой девочкой. За полторы минуты Джулия рассказала о собственном детстве больше, чем за всю жизнь своей дочери. Алиса не знала, что и думать, — будто в пустую комнату вдруг внесли мебель.
— Ты поедешь в Чикаго? — спросила она.
Джулия как-то странно сморщилась, словно сдерживая то ли всхлип, то ли смешок.
— Нет. — Она откинула прядь со щеки. — Сильвия замужем за твоим отцом.
Алиса мысленно отредактировала последнюю фразу, конструкция которой прогнулась под собственным весом от неверно выбранного грамматического времени.
— Сильвия была замужем за моим отцом.
Джулия покачала головой. У Алисы внутри возникла гулкая пустота, как в пещере.
— Мама, это какая-то бессмыслица.
— О болезни Сильвии мне сообщил твой отец.
— Но он умер!
— Я так сказала тебе, поскольку он отказался от тебя, когда ты была совсем крохой. Он страдал психическим расстройством и, видимо, не находил в себе сил на отцовство. Но я не желала, чтобы ты чувствовала себя отвергнутой или в чем-то виноватой, потому что…
— Погоди.
Джулия замолчала.
Алиса хотела удостовериться, что верно поняла услышанное.
— То есть отец нас бросил, и поэтому ты сказала мне, что он умер?
На виске Джулии пульсировала жилка.
— Так было проще всего и почти что правдой. Его зовут Уильям Уотерс, он живет в Чикаго.
Алиса тряхнула головой. Сердце стучало в ушах, словно внутренние органы поменяли свое местоположение. Она уже не слушала и даже не слышала мать. Алиса машинально улыбнулась проходившему мимо официанту. Она почувствовала жуткую потребность в каком-нибудь противовесе накрашенной и надушенной матери. Ее вдруг пронзило острой тоской, знакомой с детства, тоской по родной душе, с которой можно было бы переглянуться и закатить глаза и которая могла бы сказать: «Не слушай ее, она сошла с ума. С тобой все хорошо, не воспринимай этот бред».
— Прошу прощенья, — сказала Алиса, обращаясь скорее к скатерти или официанту, встала и на ватных ногах вышла из ресторана.
В сумерках расстилался Бродвей, полный автомобильного гула. Освещенные окна зданий сияли желтыми пятнами. Сердце стучало в ушах.
Алиса достала из рюкзака мобильник, прокрутила список контактов и нажала кнопку вызова.
Роза ответила через три гудка:
— Алло?
— Бабушка…
— Алиса! — обрадовалась Роза.
Внучка звонила ей несколько раз в месяц, понимая, что старухе одиноко.
— Только что мать сказала, что мой отец жив.
В ответ ошеломленное молчание.
— Господи ты боже мой… — наконец проговорила Роза.
— Это правда?
— Знаешь, я с ним давно не общалась, но, видимо, так оно и есть. Если что, меня бы известили. С чего вдруг она решила тебе сказать?
— Сильвия больна. — Алиса как будто передала почтовое отправление адресату. Ей захотелось очутиться дома, в квартире, которую она делила с Кэрри, где одна стена была увешана фото с фресками Цецилии. Ей захотелось встать перед этими изображениями, разглядывать одну сильную женщину за другой, а не торчать столбом на улице, не слушать бормотание бабушки, не думать о матери, которая, точно шар-баба, ударила по ее жизни.
Жалея мать, она еще в детстве престала расспрашивать Джулию о прошлой ее жизни в Чикаго. Алиса приняла, что город и люди, от которых мать отстранилась, никогда не станут частью ее жизни. Позже, с появлением интернета, она хотела поискать информацию о маминых сестрах, но почти сразу отказалась от этой мысли, ограничившись творчеством Цецилии. Она знала, что мать была бы против ее изысканий, да и сама уже не чувствовала потребности в новых родственниках и сведениях о них.
Но Алиса не была дурочкой. Она понимала, что мать что-то скрывает, оттого школьницей и рылась в ее ящиках. Она думала, что тайна связана только с Джулией и к ней самой не имеет отношения. На жизнь Алиса зарабатывала проверкой фактов. Она знала, как искать факты, как проверять источники. Однако Джулия предоставила дочери слишком мало данных, а источников, к которым можно обратиться для их проверки, попросту не было. Алиса понимала и слабость своей позиции, и собственное бессилие, ей только оставалось принять это как данность. Наверное, кто-нибудь помог бы ей разобраться — Роза, Кэрри, Роан, — но никому не приходило в голову помогать девушке такого роста, а сама она гордилась тем, что никогда не просит о помощи. Все — и мужчины, и женщины — бросались на помощь Кэрри, даже когда у нее все было хорошо, потому что она была милая и ростом всего в пять футов. Что касается Алисы, то предполагалось, что она попросту не нуждается в помощи. В конце концов, она же могла дотянуться до самой верхней полки и без проблем донести свой багаж. Если кто-нибудь все же пытался ей помочь, она подозревала его в скрытых мотивах.
— Ты еще здесь? — спросила Роза.
— Да.
Звуки на улице внезапно набрали силу — настоящий торнадо шума. Неисчислимые децибелы ударили по ушам. Две «скорые помощи» пронеслись мимо Алисы. Остервенело сигналили такси. Воздух вибрировал от звуков, разговаривать стало невозможно. Кэрри сказала бы, что это город обращается к ним.
— Твоя мать и тетки за эти годы устроили настоящий бардак, — сказала Роза, переждав какофонию.
— Но ты почему не сказала мне правду?
Роза фыркнула:
— Думаешь, я не говорила твоей матери, что она просто рехнулась, раз лжет тебе? После этого она два года со мной не
