Сибирский папа - Наталия Михайловна Терентьева
Я промолчала. Ну да. Ведь родители – мама с Вадиком – даже не подозревают почему-то, что Сергеев богат. Почему!.. Потому что они мои родители. Которые живут в своем волшебном мире и абсолютно счастливы этим.
– Я уже с Валей поговорил, она согласна.
– Она мне ничего не сказала…
– Не успела, значит. Ему сколько лет?
– Восемь.
– Не оставлять же ребенка одного…
Ничего себе… Вадик об этом так легко говорит, как будто речь идет о том, взять ли Йорика на воскресенье с нами на дачу.
– Вы хорошо подумали?
– А что тут думать? Главное, чтобы он согласился. Согласие ребенка тоже требуется.
– Он согласен. Ты поедешь ко мне жить? – Я обняла Йорика.
Он кивнул, по-моему, ничего не поняв.
– Спасибо, пап…
– Да за что тут спасибо, Маняша!.. Ты ела что-нибудь сегодня?
– Толком нет.
– Поешь.
– Как раз собираюсь.
Я постучала в дверь Гене, который жил через номер от нас. Он сидел на краешке кровати и сразу вскочил, как будто ждал, что я его позову. В ботинки, стоявшие почему-то у окна, попал не сразу, ковырялся, весь покраснел, то смеялся, то извинялся, наконец, справился, потом искал куртку, лежавшую сверху на чемодане.
– Гена, успокойся. Мы просто идем ужинать, вниз, в кафе.
– А, понял!
Гена очень старался быть хорошим и покладистым, не мешать, не приставать, не ревновать… Он же вернулся, чтобы поддержать меня.
Я подумала – не написать ли Кащею, ведь он тоже остался здесь из-за меня. Из-за меня или из-за чего-то другого, что так не хочется облекать в слова. Пока думала, мы уже спустились.
Кащей сидел в ресторане внизу. Я увидела его сразу, его трудно с кем-то спутать, а он, увлеченный разговором, нас не заметил. Он смеялся, откидывал волосы с лица, они снова падали, он опять их откидывал. Перед ним стояла большой бокал вина, чашка кофе и какой-то десерт. Кащей сладкоежка, даже трудно предположить это, глядя на его худую фигуру и нервное лицо. Но у него всегда есть с собой конфетка, шоколадка, пакетик с грильяжем или мармеладками. Молодой мужчина, который много курит и при этом ест много сладкого, – очень непонятный человек.
Мне не слышно было, что он говорит, но по его томному и загадочному виду можно было догадаться, что он разговаривает с женщиной. Мне почти все равно. То, что было между нами, осталось в той жизни, где не было ужаса и смерти, которая, оказывается, так близко, совсем рядом. Мы не думаем об этом, когда все хорошо и, наверное, не должны думать. Мы должны жить, не понимая, что жизнь человеческая хрупка и в любой момент может оборваться. Или это неправильно? И мы не ценим жизнь, предъявляем ей какие-то немыслимые претензии именно потому, что не понимаем, как все ненадежно и краткосрочно в этом мире?
Кащей оглянулся, заметил нас, что-то коротко сказал в телефон и отложил его. Встал, быстро, в три прыжка, метнулся к нам, попробовал обнять меня длинной рукой, которая иногда растягивается у него, как у человека-трансформера. Я отодвинулась назад.
– Что-то не так? – улыбнулся одними губами Кащей.
Почему я никогда раньше не замечала, что у него такие пышные брови? Светлые, но излишне густые, как с другого лица. Зачем таким маленьким, глубоко посаженным глазам мохнатые брови? Ведь всё на нашем лице имеет какой-то смысл.
– Всё не так, Володя, – сказала я. – Ты не такой, и я не такая.
– Какая не такая? – попробовал начать игру Кащей, не обращая никакого внимания на Гену, который тут же побурел до корней своих медных волос, как положено.
– Идите, садитесь вон туда, к окну, – сказала я Гене и Йорику. – А я выясню все организационные вопросы с руководителем нашей делегации и тоже приду к вам.
Кащей ухмыльнулся. Он решил, что я хочу с ним играть. А потом пойду целоваться, как вчера. И, возможно, переступлю ту границу, которую не решилась перейти вчера. По тому, как он на меня смотрел, думаю, в последнем он почти не сомневался.
– Мария… – Кащей взял меня за запястья, стараясь говорить как можно интимнее, как будто мы уже лежали в постели.
– Да, Володь? – Я ничего не почувствовала от его прикосновений, но руки не сбросила. Я хотела услышать, что он скажет.
– Ты мне обещала… Я приду сегодня… Ты ведь согласна выйти за меня замуж? Мы всё вернем – то, что ты там… гм… сглупила… Это сложно, но я тебе помогу. Слышишь? Никто больше не поможет тебе вернуть то, что тебе принадлежит, а я помогу… – Кащей говорил быстро и страстно и очень тихо. Кто-то со стороны мог подумать, что он объясняется мне в любви. Я даже знаю, кто.
Я молчала. Пусть еще что-то скажет. Пусть скажет, и я буду точно знать, что ему нужно.
– Ты такая… – Кащей попытался наклониться к моему уху.
Я чуть отстранилась и повернулась, чтобы Гене было хуже видно.
– Здесь не надо, Володя.
– Конечно, конечно… Всё будет потом, да, Мария? – Он говорил совсем тихо, но отчетливо.
Хорошо, что мы теперь стояли так, что Гена не мог видеть выражения его лица. Мне не хотелось, чтобы у Гены началась паника или нервная икота.
– Ага.
– Больно? – Он подул на мой висок, где был синяк.
– Уже нет.
– Как-то ты неласково со мной разговариваешь…
Я промолчала. Мне проще уйти, чем конфликтовать. Иногда люди это неправильно понимают и продолжают настаивать на своем. Только это совершенно бесполезно. Можно орать, визжать и… сдаться. А можно молча остаться при своем.
– Мои юристы уже работают, Мария, чтобы нам с тобой…
Кащей еще что-то пытался говорить, я лишь кивнула и вернулась к мальчикам. Гена разговорился с Йориком, они обсуждали какой-то мультфильм. Гена любит мультфильмы и комедии – что в этом плохого?
Я, кажется, всё поняла про Кащея. По крайней мере, я услышала то, что он хотел мне сказать, то, что так сильно взволновало его. За стол с нами он садиться не стал, взял себе чашку кофе и уселся на диванчик у выхода, поигрывая телефоном и делая мне какие-то знаки, которые я даже не пыталась понять.
Еду нам принесли почти сразу, я не поняла, как можно было так быстро пожарить курицу и сварить пюре, наверное, это всё было готово. Йорик растерянно откусил кусок куриной ножки и отложил ее.
– Что?
– Невкусно.
Я не
