Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Джессалин стояла под навесом, с которого стекала вода, и разглядывала пони.
Их вальяжно помахивающие хвосты, густые гривы, печальные глаза. Почему пони или лошадь выглядят такими печальными по сравнению с той же с коровой или свиньей? Последние кажутся простецкими, то ли дело осанистая лошадь. Дворянская кость! Так примерно рассуждала Джессалин.
Дети, когда были еще маленькие, обожали кататься на пони. Правда, София вцеплялась в пегую гриву и на лице проглядывал страх. А вот Том, сидя в седле, дотягивался носками до земли, показывая, как он вырос.
К полчищу мух, одолевавших несчастных пони, залезавших им в глаза, дети были равнодушны. Просто не замечали.
Том первым потерял интерес к пони. И перестал ездить с мамой на голландский рынок за свежими продуктами и цветами.
В те времена Уайти был слишком занят, чтобы составлять жене компанию, но ему нравилось, что она закупается на фермерском рынке, а не в местных магазинах, как все знакомые. Еще одна деталь (маленькая, но существенная), делавшая его дорогую супругу особенной.
Джессалин вспомнила день рождения Лорен, который должен был начаться с езды на пони, а закончиться праздничным обедом в харчевне «Зёйдерзе», в миле от торгового рынка, на утесе с видом на озеро Онтарио. Вся семья была в сборе – мама, Том, Беверли, Вирджил, София, именинница… ждали только отца.
Ей не забыть это томительное ожидание за специальным столиком у окна, который для них зарезервировала секретарша Уайти. Старшие дети становились все раздражительнее, особенно Лорен, чей день рождения (одиннадцатый) они отмечали. И наконец позвонили «миссис Маккларен», к телефону подошел Уайти и извинился, что не сможет приехать.
Джессалин передала радиотелефон имениннице, которая мрачно выслушала извинения отца. Телефон переходил из рук в руки, папа долго извинялся перед каждым ребенком и отпускал привычные шуточки, вызывавшие смех. (Не смеялась только Лорен.) И когда телефон вернулся к маме, та заверила мужа, что никто на него не сердится, просто немного огорчились.
И тут Лорен выдала с ухмылочкой: «Мам, ты себя послушай! Ты ведь никогда не говоришь, что думаешь, потому что не думаешь, что говоришь!»
Это было настолько неожиданно для одиннадцатилетней девочки, что Джессалин не знала, что ответить. Она сжимала в руке принесенный хозяйкой радиотелефон, пока дети растерянно молчали.
В другой раз Джессалин повезла детей в графство Херкимер за тыквами на Хеллоуин в новеньком мужнином внедорожнике, где легко помещалось пятеро детей. О том, чтобы их сопровождал отец, речь уже не шла, он был слишком занят работой в компании «Маккларен инкорпорейтед».
Семейная жизнь – это мама. А папа – это бизнес.
Старшим детям уже приелись прогулки в соседнее графство. Волнистые холмы, кукурузные поля, пшеница, соя, лесочки. Коровы, лошади и овцы, сомнамбулически пощипывающие траву.
Рекламные щиты с надписью: «Исторический Датчтаун (основан в 1741)».
– Хвалятся своей историчностью. Верный признак того, что там можно умереть от скуки, – сухо заметила Лорен.
Мама добродушно посмеялась. У Лорен хорошее чувство юмора. А не отреагируй она таким образом, и ее недовольство средней дочерью стало бы для всех очевидно.
– Это ты скучная, – парировала Беверли.
На заднем сиденье началась перепалка. А на переднем София, сидевшая рядом с матерью, глядела в окно как завороженная. Особенно ее привлекали лошади. Словно в лихорадочном сне, в ушах звучал топот копыт.
София была любимым ребенком. Хотелось думать, что это никак не проявлялось.
Хеллоуин. Как незаметно он подкрадывался. Только начался учебный год – и вот пожалуйста.
Мать не любила Хеллоуин. Самый неуютный праздник, если его можно так назвать.
Когда-то канун Дня Всех Святых, а сейчас просто Хеллоуин. Никто не понимал его смысла, и он просто утратил всякий смысл. Скелеты, ведьмы, черные коты, смерть. Свисающая с крыльца паутина, подвешенные на дереве тряпичные куклы, этакие жертвы линча.
Можно подумать, дети имеют хоть какое-то представление о смерти! Ну а если имеют, то такое: смерть – это не смешно.
Джессалин потеряла мать, будучи старшеклассницей. И она вместе со всеми украшала кирпичный фасад школы всякими призраками, ярко-оранжевыми тыквенными головами и пластмассовыми черепами с дырками вместо глаз.
Она была хорошей девочкой, а в добросовестно выполняемом общем деле есть свое утешение.
Ей не хватало смелости не быть хорошей. О чем даже Уайти не подозревал.
Она думала о том, что Хеллоуин распаляет детское воображение, обещая нечто таинственное и необычное, вот только оно не реализуется. Эти маски и костюмы просто глупый маскарад. Сквозь дырочки в масках проглядывают их собственные глаза. Трудно этого не видеть.
Память о матери куда-то ушла. Ее лицо, присутствие, голос – все выцвело, как поляроидный снимок.
Порой ее сердце сжимала такая тоска, что она с трудом могла дышать. Выкинь из головы дурацкие мысли. Теперь ты мать семейства. В такие минуты она молилась, чтобы покинуть этот мир раньше мужа. Еще одна утрата… нет, это выше ее сил.
Ах, Уайти! Он ведь назвал ее своей юной новобрачной и поклялся, что никогда ее не оставит.
– Мы жили в невинное время, когда никто не втыкал в яблоко лезвие бритвы, прежде чем протянуть ребенку.
Пока они покупали тыквы, она делилась с детьми воспоминаниями о Хеллоуине, когда она была маленькая.
Невинное время. Ой ли? Любое время кажется невинным задним числом.
Сколько же здесь тыкв, в том числе уродливых, напоминающих огромный зоб! Самая большая тыква была похожа на оранжевого толстяка с полутораметровой талией и весом тридцать – если не все пятьдесят фунтов. Кто-то в ней вырезал клоунские глазищи, нос и рот. Дети с отвращением взирали на этого монстра.
Том аж присвистнул:
– Какая жирная бабенка!
В самом его свисте прозвучал сексистский подтекст, который мать предпочла пропустить мимо ушей. А вот Беверли не сдержалась:
– Или жирный мужик.
Хотя, конечно, тыква больше напоминала женщину. В свои четырнадцать Беверли была особенно чувствительной к замечаниям по поводу груди, бедер и лишнего веса. Джессалин ускорила шаги, чтобы дети последовали за ней.
Вирджил с озабоченным видом поинтересовался, зачем кто-то втыкал в яблоко лезвие для бритья. Угрожал порезать попрошаек, любителей сластей?
– Не всем нравятся дети, которые ходят по домам и клянчат, – объяснила ему Лорен.
– Но почему?
– Я в это не верю, – обратилась Лорен к матери. – Втыкать в яблоко лезвие для бритья. Кто-то это придумал.
– Такое было! Мы про это читали.
– Ну да, читали, потому что кто-то это сочинил.
– Но почему?
– Почему сочинил? – Двенадцатилетняя Лорен легко теряла терпение из-за обаятельно-наивной матери. – Чтобы привлечь внимание легковерных людей, вот почему.
У Беверли лопнуло терпение, ее взбесили пафосные слова младшей сестры.
– Сама ты легковерная.
На что Том сказал:
– Всегда найдутся мартышки-подражатели. Стоит только одному подать пример.
– Если есть подражатели, значит кто-то воткнул лезвие в яблоко, – громко заявила Беверли. – Вот тебе и
