Райгород - Александр Гулько
Вечером следующего дня все вчетвером явились к дедушке. Лица их были серьезны, взгляды решительны. Рассевшись вокруг стола, приготовились говорить. Но, так как заранее не договорились, кто начнет, в комнате повисла тяжелая пауза.
Оглядев внуков, Гройсман все понял. Улыбнувшись, сказал:
– Нечем вас угостить…
Мила посмотрела на дедушку взглядом, которым врачи смотрят на капризных пациентов. Веня в смущении отвел глаза. Лина и Нюма переглянулись. Нюма набрал полную грудь воздуха и начал:
– Мы хотим еще раз поговорить…
– Нема за шо говорить, – мягко произнес Лейб. – Я ж уже все сказал.
– Значит, не поедешь? Остаешься?
– Да…
– Что же ты тут будешь делать?! – в отчаянии воскликнул Нюма.
– Один! – поддержала брата Лина.
Гройсман прикрыл глаза и стал шевелить пальцами так, как он обычно делал, когда катал хлебные шарики. Потом потер лоб, оглядел внуков и ответил:
– Я должен посмотреть, чем закончится перестройка. Так что гэй гезинтэрэйт, мои дорогие!
И, стараясь не расплакаться, быстро ушел в спальню.
Глава 11. Дипломатия. План
Прошло три года со дня, как Лина и Нюма уехали. Не согласившись эмигрировать, а потом и окончательно отказав Семе в его просьбе переехать в Сибирь, Гройсман обрек себя на полное одиночество.
Любому человеку нелегко одному. Мужчине, тем более старику, в особенности. Но он держался. Получая пенсию, шутил с почтальоном. Чтоб разжалобить социальных работников, обувал старые ботинки и отправлялся в собес хлопотать о льготах. С пенсии по многолетней привычке откладывал «на черный день». Относил в сберкассу какие-то, казавшиеся ему значительными, а на самом деле уже смешные деньги, которые теперь и назывались весьма странно – купонами. И так же, как прежде, на счетах проверял, не ошиблись ли в банке с начисленными на его вклады процентами. Разница состояла лишь в том, что раньше кассирши были уважительно-терпеливыми, а сейчас стали злобными и раздражительными. Впрочем, Гройсмана это как тогда не радовало, так и сейчас не огорчало.
Уже не трижды, как в прежние времена, а только раз в неделю он отправлялся на базар. В любую погоду и по старой традиции – только пешком. Так же, как раньше, ходил вдоль прилавков в мясном ряду. Приценивался. Бормотал что-то. Время от времени многозначительно качал головой и громко цокал языком. По привычке искал взглядом знакомых мясников, чтоб «по блату» купить парную телятину. Мясники его действительно узнавали. Издали приветливо помахивали руками, а за спиной глумливо посмеивались. Зная, что старик плохо видит, они его обманывали. Причем с какой-то необъяснимой изощренностью. Будто соревновались друг с другом в подлости. Вместо розовой мякоти клали в его авоську темные заветревшиеся обрезки, грязноватые куски жира и старые кости. Хорошо, хоть свинину не подсовывали.
Сам готовить Гройсман не умел. Поэтому приносил все эти отходы дальней родственнице Софе, вдове, ровеснице его покойной дочери. К Софе он всегда относился с симпатией. Часто, когда был жив ее муж, Пашин троюродный брат, приглашал их в гости. А в последнее время как-то по-особенному к ней привязался. По-свойски, без предупреждения являлся в ее дом, бесцеремонно, как когда-то приходил в дом дочери, входил в кухню и докладывал:
– Ты дома? Хорошо! Слушай, я сегодня купил отличную телятину!
– Здравствуйте, дядя Лева! – приветствовала его Софа. – Хорошо. Садитесь, отдохните с дороги…
На приветствие Гройсман не отвечал. Софа была «своя». А между своими, считал он, политес излишен. Присаживаться тоже отказывался. Он зашел по делу, ему некогда рассиживаться.
– Приготовить вам обед? – спрашивала Софа. – Как в прошлый раз?
– В прошлый раз был рассольник. Неплохой… Я его неделю ел. А сегодня я хочу… Может быть… Ты не знаешь, что я хочу?
– Может быть, борщ?
– О! – соглашался Гройсман. – Я давно не кушал борщ! Свари.
Софа обещала сварить. Сказала, что через пару часов будет готово. Сын занесет.
– Во-первых, не надо мне заносить, я не инвалид, сам заберу. А во-вторых, ты не спросила, что сделать на второе.
– Жаркое? – спрашивала Софа.
– Я знаю… Слушай, ты помнишь, как моя Рива готовила жаркое? Никто так не умеет…
– Могу пожарить котлеты.
– Хорошо, пусть будут котлеты.
Согласовав меню, Гройсман уходил. Выждав для верности минут десять, Софа все его покупки отправляла в помойку. Борщ и котлеты готовила из мяса, которое тем же утром купила на базаре сама.
Вечером Гройсман приходил за обедом. Спрашивал, сварили ли ему все мясо и сколько получилось котлет.
Софа отчитывалась. Прежде чем запаковать и отдать еду, спрашивала:
– Может, здесь покушаете? Я разогрею.
– Хорошо… – как бы нехотя соглашался Гройсман.
Софа кормила старика обедом. Он ел быстро, шумно, неопрятно. Говорил, что вкусно. Очень вкусно! И тут же замечал:
– Не, Софа… Из твоего мяса такой борщ бы никогда не получился. Знаешь почему? Потому что ты не умеешь покупать мясо!
Софа не комментировала.
– Ну ничего, – завершал воспитательную беседу старик, – не расстраивайся, я тебя научу!
От второго Гройсман отказывался. Просил завернуть ему котлеты в газету, а гречневую кашу переложить в банку. Невнятно поблагодарив, торопливо уходил.
На кладбище Гройсман тоже ходил все реже. Во-первых, он там как-то заблудился. Совершив традиционный обход, направился домой привычным, как ему казалось, маршрутом. В какой-то момент обнаружил, что третий раз оказывается у могилы Бронзовицера. Пытаясь понять, давно ли ходит кругами, посмотрел на часы. Но часов на запястье не было. Расстроившись потере, отправился на поиски. И вскоре окончательно потерял ориентиры. Осознав, что произошло, не на шутку перепугался. Представил, как укладывается спать на чьем-то холодном гранитном надгробии. Чуть не расплакался… Дорогу он тогда нашел. Но, опасаясь, что такое может повториться, на кладбище стал ходить реже.
Была и вторая причина. Как-то Гройсману приснилось, что он говорит с Ривой. Жена упрекает его в том, что он редко приезжает на ее могилу. Проснувшись, он подумал, что Рива права. Это действительно несправедливо: часто ходить на винницкое кладбище и редко посещать райгородское. После того сна Гройсман целый день размышлял, как следует поступить. Вечером принял решение: пока в Райгород не съездит, на винницкое кладбище не пойдет. Но поездку приходилось все время откладывать. То спина у него разболелась, то погода неподходящая.
В конце концов Лейб решил, что дождется Сему, и тогда они съездят вместе.
Также Гройсману в последнее время часто снилась сестра. В очередной раз она приснилась ему за несколько недель до пятнадцатой годовщины смерти. В том сне Лея с маленькими
