История Аптекаря, райских птиц и бронзовой головы слона - Ирина Лейк
– Хорошо, – сказала я. – Я приеду.
8
Если бы меня встретил кто-то из моих знакомых, меня бы не узнали. Дело было не в темных очках и куртке с капюшоном, за которыми я пряталась. Я сама не знала себя в тот момент. Это была не я, это была другая женщина, и я не могла быть ею. Я всегда была трусихой, берегла себя от малейшего риска, не любила адреналин. Я с опаской относилась к новым людям, я боялась заблудиться, я никогда не заходила в лифт с незнакомцами. Меня пугали дальние путешествия, я делала прививки от гриппа, гепатита и даже от детских болезней. Я не гладила чужих собак, держалась подальше от лошадей и за десять метров обходила зимой дома с отвесными крышами, чтобы меня не стукнуло сосулькой. Я любила комфорт и безопасность. Эта женщина шла домой к человеку, который всего несколько дней назад пытался ее убить, она не просто шла, она торопилась, она почти бежала. Зная, что обратно она может и не вернуться. Это был билет только в одну сторону, лотерея с неминуемым проигрышем. Но она согласилась сыграть в эту игру.
Я была в ужасе. Потому что понимала: вариантов немного, и останется только один из нас – я или он. У сумасшедшей, которая бежала к нему под проливным дождем в темных очках, в куртке с надвинутым на лицо капюшоном, был только один ответ: она не могла его не увидеть. Хотя бы еще один раз. Потому что хотела услышать все от него самого, даже если этот рассказ будет стоить ей жизни.
Он открыл мне дверь, и я не сразу поняла, что это он. За эти дни он страшно похудел и осунулся. Я привыкла, что Марк всегда выглядел безупречно, он очень следил за собой, стильно одевался и даже в деталях был безукоризнен. Сейчас передо мной стоял незнакомец, заросший щетиной, с темными кругами под глазами и всклокоченными волосами. На нем были потертые джинсы и старый вытянутый свитер. Он ежился, как будто от холода, и прятал в рукава руки.
– Не бойся, – сразу сказал он мне. – Если хочешь, оставь открытой входную дверь или можешь сразу вызвать полицию. Но я ничего тебе не сделаю. Я должен только объяснить тебе. Многое.
Я кивнула и прошла в дом. Дом тоже было невозможно узнать. От стерильной чистоты и порядка операционной не осталось и следа. Как будто здесь орудовала шайка мошенников и они что-то искали, выворачивали содержимое шкафов, рвали бумагу, швыряли одежду, резали фотографии. Посередине комнаты валялась большая коробка, завернутая в яркую розовую бумагу. Почему-то я пошла прямо к ней.
– Не трогай, – глухо сказал Марк у меня за спиной. – Тебе не нужно это видеть.
Я пошла еще ближе и присела, на коробке был написан мой адрес. Я обернулась и посмотрела на Марка: он был ужасно бледный, с болезненной гримасой, как будто от ноющего зуба.
– Открой, – вдруг сказал он. – Все равно мне надо с чего-то начать. Только не бойся. Это просто игрушка.
Я не поняла, о чем он говорит, и стала разворачивать бумагу дрожащими – то ли от холода, то ли от страха – негнущимися пальцами. Потом приоткрыла крышку и тут же закрыла ее. Там была кукла-клоун с жутким размалеванным лицом и гадкой ухмылкой. Я встала и ткнула ее носком туфли.
– Что это? Откуда это у тебя? И… – Я даже не могла этого произнести. – Это для меня? Ты хотел отправить его мне?
– Сядь, – тихо сказал он и кивнул на диван.
Сам он присел на край блестящего стула и снова стал кутаться в рукава.
– Я должен все объяснить, – сказал он после долгой паузы.
– Ты хотел прислать эту куклу мне? Ты хотел меня напугать? Кроме тебя про нее никто не знал.
Он остановил меня жестом, снова поежился, как будто его знобило, и сказал:
– Я очень болен. Не бойся меня, пожалуйста. То, что случилось… – Он замолчал и покачал головой. – Я не знаю, как это могло случиться. И я не знаю, что мне теперь делать, потому что я никогда не смогу найти возможности извиниться перед тобой и все уладить. Это был не я. И я почти ничего не помню. Со мной что-то случилось тогда.
– Ты увидел кольцо на картине, – напомнила я. – И после этого стал сам не свой.
– Кольцо, – кивнул он. – Это кольцо моей матери.
– Как это? – не поняла я.
Он поднял на меня глаза, и мне стало больно, потому что они перестали быть синими с прожилками серого, они почернели и смотрели на меня как будто через дымку тумана. Я все еще боялась Марка, у него был яд, я знала, что он планировал на самом деле, понимала, что я в опасности, до сих пор чувствовала боль от его ударов, но оказалось, что мне было намного больнее видеть, как ему сейчас плохо. Он не обманывал, он и в самом деле был нездоров.
– Я расскажу тебе все, – сказал он. – Мне придется начать очень издалека, из моего детства, – он остановился. – Если ты хочешь, я сделаю чай.
– Нет, спасибо. – Я покачала головой и отодвинулась на диване подальше.
Ни пить, ни есть в этом доме я категорически не собиралась. Марк молча кивнул.
– Это кольцо принадлежало моей матери, – сказал он. – Она была актрисой. Не слишком выдающейся актрисой. Зато она была выдающимся манипулятором. На сцене она блистала не часто, зато дома у нас с лихвой хватало сцен. – Он приподнялся со стула и поднял с пола кусок большой фотографии. – Вот.
С фотографии на меня смотрела та самая женщина, что невероятным образом оказалась на стене в моем доме.
– Красивая, – тихо сказала я.
Я не знала, как лучше себя вести, потому что боялась новых вспышек внезапной ярости. Марк снова кивнул.
– Да, у нее была прекрасная внешность, но для карьеры в театре или кино этого оказалось мало. Сколько я помню, она все время ходила на просмотры, прослушивания, и однажды ей даже дали роль в фильме. Крошечную, на пять минут. Но это был ее персональный «Оскар». Она играла… – Он сделал глубокий вдох. – Птицу. Райскую птицу. Я тогда был совсем маленьким, но хорошо запомнил, как она выглядела, какой у нее был грим. Я знал, что моя мама волшебница, потому что умеет превращаться. И еще я все время ее ждал. Ее почти никогда не было дома, а я все время ждал, я смотрел на картинку в
