KGBT+ (КГБТ+) - Виктор Олегович Пелевин
Над этим принято смеяться – так больше шансов найти еду на помойке, где элита пока что позволяет нам жить.
Но все великие провидцы и реформаторы человеческой мысли были вот именно что носителями конспирологического сознания.
Например, Платон. Он считал, что окружающие человека вещи – зыбкие тени спрятанных от него вечных сущностей.
Или Будда. Для него сверкающее изобилие жизни скрывало за собой пять групп феноменов – безличных, непостоянных и сочащихся болью.
Или Маркс. Для него так называемая демократия и права человека были просто ширмой для классовых интересов буржуазии и эксплуататоров.
Или Ницше. С его точки зрения, сострадательная мягкость христианства маскировала древний ресантимент и попытку порабощения человеческой души.
Или Фрейд. Для него все многообразие духовной и материальной культуры (кроме, может быть, табачной промышленности) скрывало под собой работу могущественных и неодолимых сексуальных инстинктов.
Или Маркузе. Для него за фасадом капиталистического потребления прятался культурный гипноз, навязывающий человеку ненужные ему потребности.
Или Бодрийяр. Для него вся реальность была надувательством и подделкой, состоящей из отсылающих в никуда знаков (и даже смерть не являлась исключением, поскольку точно так же отсылала в никуда – но сказать про это он не ус…).
Или генерал Изюмин. Для адептов критической расовой теории, созданной под его руководством в ГРУ, любой аспект американской жизни был проявлением фундаментального расизма, закамуфлированного белой демагогией.
Список этот можно продолжать бесконечно – завершу его, пожалуй, Шарабан-Мухлюевым. Но про пламенные идеи нашего великого соотечественника вы хорошо знаете и без меня.
Итак, чтобы тебя объявили «конспирологом», достаточно поделиться подозрением, что дела обстоят не совсем так, как втирает нам через имплант каста профессиональных наперсточников, в подлости которых никто особо не сомневается уже несколько столетий.
Что же остается?
Склонись перед Прекрасным Гольденштерном, человек, и замри в позе покорности навсегда. А если живешь в России, склонись перед генералом Шкуро – и пусть от твоего имени склоняет выю перед Гольденштерном уже он.
Но не печалься. Вряд ли твое «навсегда» будет слишком долгим.
Подобный подход к реальности официально проклят современным зеленомыслием. Кстати сказать, не все знают: мозгоправы из конформистского лагеря называются «зелеными» не только потому, что продвигают еврошариат, а еще и по цвету денег, ходивших на планете до Манделы де Ротшильда.
Мою «Конспирологию» боялись стримить почти везде. Мало того, в Соединенных Местечках два нью-йоркских унгана (позже объясню, кто это) объявили меня сердобольским агентом – и всякая надежда на досрочное освобождение отпала.
Мема 21
Вбойщик!
Поскольку нам врут со всех сторон и из всех утюгов, любой честный человек будет объявлен рептильным влиятелем и сердобольским агентом одновременно. Знай это заранее.
Вместо того чтобы сушить сухари, подумай хорошенько, надо ли тебе быть честным.
Перед кем? Для чего? Кто и когда был честен с тобой?
Помни главное – есть большая разница между честностью и правдивостью. Правдивым может быть только знающий, что есть истина. А с этим у людей проблемы, да и у тебя тоже.
Ты можешь быть честным на сто процентов, но это не значит, что ты будешь говорить правду. Это удается очень немногим.
У честности есть лишь одно преимущество – чисто эстетическое.
Нечестное искусство смердит.
Самое главное в моей тюремной жизни, однако, происходило не в студии, а по дороге туда – и оставалось моим секретом от Айпака с «Коперником». Понимаю, как это звучит, и сейчас объясню.
Когда я уходил с картофельной плантации, передо мной возникала сначала тюремная дверь, а за ней – песчаная аллея, окруженная кипарисами в кадках. Надо было пройти по ней до другой двери, за которой начиналась студия. Променад этот был просто коммутационным мультиком. Пока я шагал по аллее, нейросеть подгружала клавиши, Герду и все остальное. Но Герда – спасибо, моя девочка! – грузилась очень долго, почти два часа, потому что каждый раз ее имплант проходил процедуру полной проверки. Понятно, это был баг, но я молчал про него в тряпочку, и скоро эта ежедневная прогулка сделалась главной отдушиной моей жизни.
Именно здесь и началась моя реальная трансформация. На этом променаде я стал практиковать учение Бахии в той форме, в какой оно было описано в опусе господина Сасаки. В увиденном только увиденное и так далее. Господин Сасаки в свою бытность дзенским адептом писал стихи про пистолет «Намбу». А практикуй он с самого начала как Бахия, вирши его выглядели бы так:
Кипарис, нога, песок.
Кипарис, нога, песок.
Кипарис, нога, песок.
Про практику рассказать особенно нечего. Вернее, говорить можно долго, но это будет о чем-то другом.
Прошло много лет. Меня больше не было ни между кипарисом и ногой, ни между ногой и песком, ни даже в особо рискованной зоне между песком и кипарисом. А если кто-то и норовил высунуться, то за себя я его уже не принимал.
Постепенно практика пропитала и остальные мои занятия, от сельхозработ (в картошке только картошка, в Айпаке только Айпак) до утренних склок с маршалом Жуковым (здесь было сложнее, но постепенно баланс нашелся). Не то чтобы в результате практики я понял нечто радикально новое по сравнению со своими вбойками. Но так называемое «спасение» – это ведь не вопрос понимания. Это вопрос привычки. Даже, наверное, рефлексов. Одно дело взмывать к истине и тут же падать назад в грязное стойло своего ума (что регулярно происходит с любым хорошим поэтом), и совсем другое – взять и вычистить наконец стойло. Не зря это один из подвигов Геракла. Думаю, богом он стал именно из-за него.
Но на этом коммутационном стыке со мной происходило не только хорошее. Было много нелепого и смешного. Именно здесь сердоболам оказалось проще всего влезть в мою тюремную реальность.
Зачем они это делали? Хороший вопрос. Наверно, хотели намекнуть, чтобы я фильтровал базар, потому что они контролируют поляну на глобальном уровне. Или просто гадили, как это вообще свойственно спецслужбам.
В принципе, я их понимаю. Согласен, что мои тюремные вбойки были тенденциозными и злыми, особенно «Ночью Жопа Барынька, vol. 3». Но они были честными. Вы пособирайте восемьдесят лет картоху между матерящимся Толстым и стонущим Чеховым под воспитательный иудео-африканский рэп, а потом
