Наталья Решетовская - Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)
Мы все уже сидели за "бутербродным" столом (поездки в Чехословакию не прошли для Вероники даром!), когда Вероня, выбежавшая на телефонный звонок, спустя некоторое время вернулась и сказала, что звонил Александр Исаевич, передал привет всем, кто пришел ее поздравить. Добавила, что он еще не положил трубки.
Подойдя к телефону и закрыв ото всех дверь, я сказала мужу, как счастлива сегодня.
- Да? Это превзошло все мои ожидания. Боюсь, что это у тебя опять синусоида... Ну, целую.
- Целую. Работай!
...Каким же плохим дипломатом была я всю жизнь. Хотела обрадовать, а, вероятно, испугала...
Когда главные тосты были уже произнесены, попросила Витю, который советовал мне "наступить на горло собственной песне", выпить с ним за "продление паузы".
- Пьем за паузу, переходящую в бесконечность! - провозгласил мой зять-философ.
Я со всеми целуюсь, целуюсь... Господи, как хорошо жить, когда снова поверишь, что тебя любит твой единственный, когда снова в душе зазвучит мотив надежды!
Мама в этот день записывала в своем дневнике: "Где-то мой Серый? Обрела ли в себе какие-то силы? Будет ли сегодня у Верони на дне рождения? Сказала: будет, если будет соответствующее настроение. Мне кажется, что, если соберутся все родные, как предполагали, - позвонят мне".
Мы и в самом деле заказали Рязань, и все говорили с мамой по телефону. Она продолжает: "И действительно, в половине седьмого вечером из Москвы позвонили... Первый говорил Витя, затем Надюшка, Вероня, Наташа, Лиля".
И мама сразу же отзывается открыткой:
"Дорогой мой Серенький, согрел меня вчера ваш московский звоночек. "Посветлело", - сказала ты. "Хорошее настроение у Наташи", - сказал Витя. Стало как-то легче. Пусть будет полный рассвет..."1.
1 Решетовская М. К. - Решетовской Н., 28.09.70.
Следующим утром проснулась в своей новой московской комнате в 5 утра. Спать не хотелось, читать - тоже. Хотелось работать.
Печатать на машинке в такую рань нельзя. Стала переносить в "Хронологию"1 дневник 63-го года.
1 Книжка-блокнот, в которой я разносила по датам важные события жизни Александра Исаевича.
А после того как, позавтракав, съездила к Веронике позаниматься на рояле, села за машинку. Занялась папкой "О", посвященной "Кругу первому". Захватывающе интересно! Письмо Льва Копелева, ответ Солженицына, в том числе и по еврейскому вопросу. Ну и ну! Теперь Лев Зиновьевич должен быть доволен! (В связи со Светловой!)
Очень жаль было отрываться от работы, но надо было поехать: посмотреть комнату, которую подыскали для меня друзья Александра Исаевича, а он дал мне адрес и просил посмотреть.
Два больших окна полуподвальной комнаты выходят на трамвайную линию. Рояля нет. Прописка обязательна. Не годится! Но совесть чиста - обещание мужу выполнила. Да, куда проще ему было иметь любовниц с готовыми квартирами! А тут столько хлопот...
Радость все еще живет во мне. Еду в метро и нет-нет да ловлю себя на том, что улыбаюсь. Опять вспоминаю неразмененную сотню: "Как можно не помнить?" Не помню...
Из автомата (на новой квартире у меня нет телефона) позвонила Шуре:
- Как ни парадоксально, - я счастлива. Начинается новый этап в моей жизни.
Вечером еще попечатала. Потом Нина Викторовна читала мне стихи Пастернака. Перед сном я начала читать "Ферму" Джона Апдайка.
...Как бы надо прочесть этот роман моему мужу! Когда герой Апдайка понял, что ушел от своей жизни, было уже поздно что-либо исправлять. Это чтение всегда по строжайшему плану и только того, что необходимо! Выигрыш времени. Так много ценного проплывает мимо Александра Исаевича.
Следующий день был похож на предыдущий: занятия музыкой, папками. Нина Викторовна ставит одну за другой пластинки (проигрыватель в моей комнате). Звучит квинтет Шуберта, концерты Моцарта.
...Может, и вправду жизнь расширится? обогатится?...
И мама моя в этот день слушает музыку. Ночью ей снилась третья, как она ее называет, Наташа. Думы все одолевают ее. Она записывает: "Играет Коган... Я плачу... так легче..."
30 сентября узнала горестную весть: у Твардовского инсульт. Вероня утешает меня: "Говорят - микроинсульт..." Не прошло Александру Трифоновичу даром то, что отняли у него любимое детище - журнал "Новый мир"! Недавно отмеченное шестидесятилетие было юбилеем поэта Твардовского, только поэта. Поэт Твардовский родился раньше редактора Твардовского, но пережил его...
В тот же день - и приятная встреча. Из Пушкина в Москву приехала повидаться со мной Люцетта Михайловна Арутюнова. Она предлагает мне играть на двух роялях (ведь я так люблю это, так рвусь к этому!), на первых порахаккомпанировать ей 1-й и 3-й концерты Бетховена. Когда выучим - сыграем в московских музыкальных школах, а потом и в музыкальном училище! Заманчиво. Но... осилю ли?
А в первый день октября я впервые в эту осень - у Ундины Михайловны.
...Что за удивительные имена: Ундина... Люцетта!.. Жизнь как нарочно вносит и тут в мою жизнь романтику! Если б только романтику...
Я поделилась с Ундиной Михайловной предложением, которое сделала мне Люцетта Михайловна.
- Но ведь это не ансамбль! - бросила она. - Можете аккомпанировать сколько вам угодно, но я хочу, чтобы вы играли главную партию. Учите 3-й концерт Бетховена! Я сама вам проаккомпанирую.
А пока что Ундина Михайловна слушает разученный мною экспромт Шопена. Целый год упорных занятий моих с ней после длительного перерыва не прошел зря - вместо обычного: "Ну что ж, разобрали..." или: "Да, разобрали..." после первого прослушивания новой вещи на этот раз: "Вы его неплохо разобрали". В ее устах это - уже похвала!
Ундина Михайловна садится за рояль и играет экспромт сама, сопровождая игру многими пояснениями, а я не только слушаю, но быстро делаю записи прямо на нотах. Ведь память уж не совсем та, что в молодости!
Шура живет в соседнем доме. Захожу к ней. Говорим с ней все о том же. Признаюсь, что с разводом примириться не могy. А через суд, вероятно, все равно разведут, даже если буду протестовать...
Шура советует пойти в юридическую консультацию, совсем недалеко от нее. Она консультировалась там по поводу завещания...
Меня встретила молодая женщина с живым умным лицом, юрист Лебедева. Робко, с недомолвками, говорю ей о происходящем. Та просит большей откровенности:
- Кто ваш муж? Мне это нужно знать, чтобы понять.
Ее удивляет, что женщина, уже имеющая ребенка, захотела иметь второго ребенка вне брака... Это - редчайший случай. Я не должна быть скрытной, если хочу получить от нее советы.
Сначала я придумала, что муж из артистического мира. Но, быстро поняв, что веду Лебедеву по неверному следу, заменила артиста на ученого.
Хотя юрист и поняла, что я ухожу от правды, все же смилостивилась:
- Вы такая беспомощная! Мне вас жалко. Скажите, может быть, иметь ребенка от вашего мужа... почетно?
- Возможно, что и так...
- А быть его женой?
- Тем более.
- Тогда она просто аферистка и это все трафаретная история.
Лебедева дает мне свой домашний телефон. Зовут ее Викторией Семеновной. Предлагает звонить, если я буду нуждаться в ее советах, но при условии большей откровенности. Деньги за консультацию она взять отказалась:
- Я же вам ничего не посоветовала.
(Я позвоню Лебедевой более года спустя. Несмотря на это, она сразу меня узнает и объяснит тем, что я поразила ее своей скрытностью: "Обычно нам как на духу все рассказывают...")
Вечером того же дня я - у Кобозевых. Теперь я решила откровенно поговорить уже не с Эсфирь Ефимовной, а с самим Николаем Ивановичем. Все становилось слишком серьезным и сложным.
Из-за того, что я долго не звонила Эсфирь Ефимовне после того, как сказала, что очень хочу именно с нею говорить, она настолько разволновалась, что в конце концов не выдержала и сказала о моем звонке мужу. И тот уже задумался, что бы это означало, Даже и о возможном ребенке думал...
- Николай Иванович, - начала я, - вы в состоянии выдержать, чтоб я рассказала вам о своей драме? Ведь я навалю на вас огромную тяжесть...
- Наваливайте! - ответил этот физически изможденный, тяжело больной человек, но такой мужественный в борьбе со своими недугами, такой высокий духом и светлый душой.
Я дала ему прочесть Санино письмо, к тому времени уже перепечатанное мной на машинке.
- Он имеет в виду... нас? - спросил Николай Иванович, встретив намек на их сложную семейную ситуацию.
- Да.
Разговор наш с Кобозевым получился очень длительным. В согласии с отцом Всеволодом, даже с юристом Лебедевой, он считает историю банальной. Но в отличие от них шел дальше в своих выводах, заметив, что мой муж "старается придать этой обычной истории характер истории необыкновенной"...
- Ребенок - это жизнь, - сказал он. - Но жизнь в целом не есть шахматная игра. - А Александр Исаевич понимает ее сейчас так. И делает много шагов вперед. Развод снижает его. Развода быть не должно. Это все равно, как если бы я развелся в свое время с Эсфирь Ефимовной.
