Владимир Сорокин - Роман
- Быть не может! - удивлялись гости.
- Может, может... - бормотал полулежащий на траве Клюгин, - В этой дыре все может быть...
- Позвольте, позвольте... - Антон Петрович полез в жилетку за часами, Господи... и впрямь - два часа двадцать три минуты...
- Как быстро! - произнесла Татьяна, не отпуская руки Романа.
Роман смотрел на нее. Время для него давно уж перестало существовать.
- Убедился? - заглянув в часы, тетушка зябко повела плечами, Прохладно... Все устали, молодым пора уединиться, а ты - очередную игру затеваешь.
- Мда... - качал головой дядюшка.
- Лидия Константиновна, кто вам говорит, что мы устали? - начал Красновский, но Надежда Георгиевна цепко взяла его под руку:
- Я, я говорю, что ты устал. Очень устал.
Петр Игнатьевич беспомощно улыбнулся, разведя руками.
- Да, вот как времечко-то летит! - теребил бороду отец Агафон, - Как птичка Божья. Фьють - и ноченька на дворе. Фьють - ан опять солнышко поднялось... так и живем.
- Не знаю, я был уверен, что все чувствуют время, - рассуждал Рукапитинов, - Это так просто - достал часы и посмотрел...
- Николай Иванович, а вы когда женились - тоже на часы смотрели? спросила тетушка.
- Я? Ну... - улыбаясь, замялся Рукавитинов.
- Да. Жаль, жаль, но придется подчиниться,- пробормотал Антон Петрович и движением пальца подозвал двух "кумачовых" парней, - Вот что, братцы, принесите-ка сюда вооон тот стол.
Парни побежали исполнять и через минуту, в окружении притихшей толпы, помогали Антону Петровичу взбираться на принесенный стол.
Утвердившись на столе, Антон Петрович потребовал себе бокал с шампанским и настоял, чтобы все так же наполнили бокалы и стаканы.
Когда просьба его была исполнена, он заговорил:
- Братья славяне! Грустно, беспримерно грустно сознавать, что чудесный день сей миновал, как минуют тысячи, миллионы других дней нашей земной жизни. Все, все проходит, сказал иудей Соломон. Но - не проходят вера, надежда, любовь, добавим мы, русские христиане. Не проходят и не пройдут они вовек, ибо они не камни, не песок, не плоть человеческая. Из поколения в поколение передаются они, нетленные и вечные, и благодаря этой нетленности мы знаем их и храним. Хоть и грустно, что солнце этого дня давно закатилось и через какие-то два-три часа ознаменует своим появлением другой, новый день, но зато как радостно, что день минувший положил отсчет нового времени для двух любящих сердец и для всех нас. Вот я сказал про эту радость и... о чудо: я и забыл, что грустил минуту назад о дне минувшем! Новое время, новая жизнь дали нам радость сию, а посему нет и не может быть места грусти в наших сердцах радость и только радость, дорогие мои соплеменники. Пусть вечно длится для нас эта радость, пусть будет вечной эта свадьба, это веселье! И пока я жив, клянусь Богом, друзья мои, я сделаю это! Завтра, или точнее, - сегодня продолжим мы наш праздник, непременно продолжим! А посему, селяне, поклонитесь новобрачным, и с молитвою, я повторяю - с молитвою! - ступайте по домам, спите, набирайтесь сил, чтобы к обеду снова быть здесь и возрадоваться, так сказать, с новой силой. Да. Но с одним условием отпущу я вас, с одной просьбой, не запирайте нынче двери, оставьте их открытыми, как делали это некогда наши прапрадеды, дабы светлый дух праздника мог беспрепятственно войти в любой дом и осчастливить хозяев своим присутствием. Поистине счастье и достаток не уйдут из этого дома вовек, так что не запирайтесь, люди русские! И не торопитесь встать пораньше, как привыкли вы, выспитесь вволю, наберитесь сил, а к трем часам пожалуйте к нам, все, все, непременно все! С новой силой будем мы пить и есть во славу нового времени, времени любви! Поднимем же последний бокал ушедшего дня за день грядущий! Виват!
- Ураааа! - закричали мужики, поднимая стаканы с водкой.
Все выпили.
Роман с Татьяной пригубили игристое вино и посмотрели в глаза друг Другу.
- Неужели нас оставят одних? - спросила Татьяна.
Вместо ответа он поцеловал ее пальцы.
- Мне не верится, что весь этот народ уйдет и будет тишина... - продолжала она.
- Я люблю тебя, - шептал Роман ее пальцам.
- Да и как-то жалко, что они уйдут... они такие хорошие...
- Я люблю тебя.
- Милый... - она провела рукой по его светлым мягким волосам, - Я так люблю тебя, что боюсь чего-то.
- Ты боишься? Чего же?
- Это трудно понять тебе... вот сейчас боюсь поставить этот бокал на поднос. А вдруг это разрушит нашу любовь?
Роман осторожно взял у нее бокал и поставил вместе со своим на поднос, который неподвижно держал "кумачовый" парень.
Татьяна смущенно улыбнулась и опустила голову.
- Я кажусь тебе глупой? - тихо спросила она.
- Я обожаю тебя, - сказал он и, осторожно взяв ее за плечи, поцеловал прелестное опущенное лицо.
Вокруг же все было в движении: крестьяне, выпившие, по совету Красновского, еще "на посошок, чтоб дойти вернее", кланялись новобрачным и отходили, направляясь к дороге, Антон Петрович громко упрашивал тетушку "спеть из "Нормы", Рукавитинов, отец Агафон и сидящий на траве Клюгин о чем-то спорили, Красновская что-то оживленно пересказывала попадье, "кумачовые" парни мелькали среди гостей.
Тетушка, решительно отказавшись от "Нормы", подошла к новобрачным.
- Ну вот, дети мои. Танечка, ты бледна, ты много вынесла сегодня, ангел мой... - тетушка поцеловала ее, - Ты прекрасная, красивая, я так рада за тебя и за Рому! Я так волновалась, наверно не меньше твоего. Ромушка! - она поцеловала Романа, - Счастье твое вижу глазами покойных родителей твоих и радуюсь еще больше. Милые, милые дети мои! - Она взяла их за руки, - Пойдемте, я провожу вас в ваши покои.
- Как?! Они покидают нас? - воскликнул Антон Петрович, заметив движение тетушки.
- Да, да, друзья! - решительно сказала тетушка, держа новобрачных за руки, - Молодые давно уже хотят уединиться, мы утомили их своим стариковским весельем!
- Ну что вы, тетушка, - Роман поцеловал ее руку, - Нам так хорошо с вами, но просто...
- Просто мы вам немножечко надоели! - вставил Антон Петрович, и все засмеялись. Роман и Татьяна переглянулись и заулыбались.
- Милые юные создания! - подошел к ним дядюшка, - Мы вас прекрасно понимаем. Окажись мы с Лидочкой на вашем месте, то сбежали бы гораздо раньше! Вы оказались терпеливей, за что от всей нашей изъеденной молью и посыпанной перхотью стариковской камарильи низкий вам поклон!
Он поклонился.
Гости обступили молодых, а удаляющиеся с песней крестьяне махали платками, шапками и выкрикивали слова благодарности и прощания.
- Счастья вам, дорогие мои, - поцеловал молодых Куницын.
- Здоровьица, здоровьица, милуй вас Господи! - обнимал их отец Агафон.
- Деточек, деточек малых! - шептала, целуя их, попадья.
- До завтра, друзья мои! - пожал им руки Рукавитинов.
- До сегодня...- нехотя поднялся с травы и кивнул головой Клюгин.
Надежда Георгиевна поцеловала их, молча улыбаясь, а Илья Спиридонович, Валентин Ефграфыч, Иван Иванович, Амалия Феоктистовна и дьякон просто поклонились.
- Счастья вам, беспокойного, прелестного счастья! - поцеловал их дядюшка, и вместе с тетушкой новобрачные пошли к дому.
- А нам, друзья, остается только по-стариковски ударить по бубендрасам и отойти на покой! - обратился дядюшка.
- По бубендрасам... это... превосходно! - забормотал Красновский, потирая руки. Молодые, ведомые тетушкой, тем временем подошли к дому. На террасе "кумачовые" ребята, Аксинья и Наталья под руководством Никиты убирали со стола.
- Всем, всем отдыхать! - сказала им тетушка, - Завтра приберете, а сегодня - отдыхайте, хватит шуметь. Никитушка, спасибо тебе огромное, ступай, отдохни. Ксюша, уложи ребят на сеновале, а Никитушку в буфетной.
Аксинья кивнула, облегченно отставив в сторону стопку тарелок.
- Пойдемте, пойдемте, мои милые, - повела тетушка молодых мимо террасы к крыльцу.
На ступенях крыльца сидел, сгорбившись и обхватив колени, Дуролом.
- Парамоша! - с усталым удивлением остановилась тетушка, - Что ты здесь делаешь?
Дуролом вздрогнул, поднял голову, встал и, сойдя с крыльца, торопливо поклонился:
- Извиняйте, я тутова вот присел, все дождать чтобы...
- Подождать?
- Ага, - кашлянул Дуролом, - Дождать, стало быть, Роман Лексеича, да Татьяну Лександровну.
- Вот как? - улыбнулась тетушка, оглядываясь на Татьяну, - Чего же ты хочешь, неистовый Парамоша? Напоследок напугать их?
- Упаси Господь, Лидия Костатевна, что ж вы говорите такое! - дернулся и перекрестился Парамон, - Я ж не напугать, а поздравить дожидал, чтоб, значит, с глазу на глаз.
- С глазу на глаз?
- С глазу на глаз, с глазу на глаз! - бормотал Дуролом.
- Ну, что ж, - тетушка привычным движением обхватила себя за локти, - Если это так конфиденциально, тогда, дорогие мои, я буду ждать вас наверху.
Она поднялась по ступенькам крыльца и скрылась за дверью.
Дуролом, оглянувшись по сторонам, сунул руку за пазуху и что-то с осторожностью вынул. Немытые пальцы его разжались, открыв лежащий на ладони колокольчик, не очень аккуратно вырезанный из дерева.
