Черный торт - Шармейн Уилкерсон
Прежде всего Кови увидела отца. Вот он, стоит у нее за спиной с открытым ртом. Потом она стала высматривать Перл – та из дальнего конца зала спешила на шум, поднявшийся вокруг упавшего жениха. Банни была всего лишь в нескольких шагах от нее. Из этих троих лишь один человек в упор взглянул на Кови, когда Коротышка испускал дух. Только один человек выдержал ее ответный взгляд, пока внимание всех остальных было приковано к умирающему. И тогда Кови все поняла. Все случилось у нее на глазах, просто смысл происшедшего дошел до нее миг спустя. И тогда она повернулась к раздвижной стеклянной двери, выходившей на заднюю лужайку.
До двери надо было пройти несколько футов. В конце лужайки начиналась тропа, ведущая к берегу вдоль широких каменных ступеней, где в лужах воды, которая скапливалась там, выводились головастики. Мама Кови, бывало, всегда останавливалась, чтобы показать их маленькой дочери. Они росли с разной скоростью, поэтому одни шныряли в воде, как малюсенькие рыбки, а у других уже прорезывались лапки и тельце становилось похожим на коробочку, пока они окончательно не превращались в лягушат и не прыгали в заросли травы навстречу взрослой жизни.
Кови бросилась к двери и побежала по лужайке, спотыкаясь и теряя туфли, а потом, уже на берегу, стянула с себя свадебное платье и оставила его на песке. И поклялась себе, что до самой могилы никому не скажет о том, что видела. В детстве ее учили отличать хорошее от дурного, но уже тогда она понимала, что это не всегда возможно.
Кови так и не рассказала правды – ни в письмах и аудиозаписи, оставленных детям в конце жизни, ни в разговорах со своим адвокатом и любовником, ни в душном уюте супружеской постели. Даже мечтая о возвращении на остров, чтобы показать детям свою родину, она в душе знала, что никогда не вернется, потому что никогда не сможет назвать ее имя.
Те сорок лет брака с любимым мужчиной, подарившим ей двоих детей, были для нее огромным счастьем. Если тебя вознаградили такой жизнью, если кто-то пошел на огромный риск, чтобы помочь тебе, чем бы тебе хотелось отплатить этому человеку?
Более пятидесяти лет спустя дети Кови осмелятся задать прямой вопрос. Они спросят старинную подругу матери: думает ли она, что Кови Линкок убила Коротышку Генри в 1965 году? Они с облегчением увидят, как Банни Прингл отрицательно качает головой, медленно, но с твердой уверенностью. С облегчением услышат они слова Банни о том, что многие хотели смерти Коротышки. Они поймут также, что ответ Банни ни на йоту не приблизил их к правде о происшедшем в тот день.
В те времена
В те времена не было видеокамер. Свадебный фотограф сидел в углу, перезаряжая пленку. Музыканты играли. Официанты продолжали разносить по столам тарелки с тортом. Отец невесты приканчивал очередную порцию спиртного. Невеста тыкала вилкой в свой кусок торта, стараясь не плакать. Все глазели по сторонам, и в это время одна гостья вытащила из сумки маленький флакончик.
В тот день все понимали, что шампанское может ударить в голову юной леди. Что она может бродить между столами с бокалом в руке, может наклониться к чете новобрачных и чмокнуть подругу в щеку, потом оставить свой бокал на столе, уронить тарелку с тортом на колени невесты, а затем ненароком взять бокал жениха вместо собственного. Никто ничего плохого не подумал бы, потому что Банни Прингл всегда была неловкой, стоило ей выйти из воды.
Поначалу никто даже не поймет, что именно бокал шампанского окончит жизнь Коротышки. Когда полицейский наконец понюхает разбитый бокал и произнесет слово яд, некоторые из гостей подумают о собственных тайных желаниях, о своей глубокой неприязни к мертвецу. К человеку, которому приносило удовлетворение насилие над другими. Они будут надеяться, что убийцу никогда не поймают. В тот день в кухню входили многие люди и выходили из нее, и это мог быть любой из них.
В те времена легче было совершить убийство. Надо было лишь собраться с духом, точно знать, чего хочешь, и не задумываться о последствиях.
Сейчас
Покойтесь с миром
– Разве нет закона, запрещающего выкапывать мертвых?
– Но это наш отец.
– Есть ли разница в отношении праха?
– Давай спросим Чарльза. Он знает.
Байрон и Бенни постепенно привыкли называть мистера Митча по имени. В конце концов, Чарльз тот человек, к которому их мать была сильно привязана. И он знает об их жизни больше любого другого. К тому же в первый раз, когда Бенни назвала его Чарльзом, у него покраснел нос. Одно это стоило того, чтобы переключиться, со смехом сказал в тот день Байрон.
Да, Чарльз сообщил им, что потребуется лицензия, но есть службы, которые им помогут. Они не первые принимают решение подобного рода. Наконец Байрон и Бенни получают разрешение на эксгумацию останков отца.
Год спустя после смерти Элинор Беннет Марбл и Этта вместе прилетают из Лондона. На следующий день Бенни и Марбл шинкуют зеленый лук с чесноком и вливают кокосовое молоко в кастрюлю с рисом и бобами. Байрон разжигает барбекю, а Этта готовит сладкий ромовый пунш, который проскакивает чересчур легко. В это время Линетт танцует с ребенком на руках на террасе их прибрежного дома. На этот импровизированный обед постепенно собираются люди: Чарльз с одной из своих дочерей, Кабель с женой и детьми, соседи из дома напротив.
Старый дом, бунгало, где выросли Байрон с Бенни, теперь принадлежит другой семье, молодой паре с маленькими детьми. Подходящая роль для старого дома Беннетов – приютить новую семью. Эта мысль вызывает у Байрона улыбку. Но все же он старается по возможности не ездить по этой улице.
Когда Этта уже здорово навеселе, дети Элинор вытягивают из нее обещание. Да, говорит она, когда-нибудь она повезет их всех на остров. Им надо разработать план. Туда отправятся они сами, их супруги и дети, даже Чарльз, если пожелает. Разумеется, между сейчас и тогда прошло немало времени, говорят они, хотя сколько – точно сказать нельзя.
Но сначала вот что.
Дети Элинор отвозят в море ее прах, смешанный ныне с прахом отца Байрона и Бенни. Впереди лодки плывет в воде Этта в яркой
